Антипиранья

Хвостиков с Денисом переглянулись и рассмеялись. Догадавшись, кто это приехал, Денис вскочил и, обгоняя младшего лейтенанта, выбежал во двор.

Владимир Иванович в офицерской форме, перетянутой портупеей, сидел за рулем открытого «виллиса» и с любопытством осматривал хозяйство Хвостикова. Он заметил, как две девушки ровняли граблями огород, обнесенный частоколом, и восхищенно присвистнул. Затем, увидев бегущего Дениса, он перепрыгнул через низкую автомобильную дверцу и бросился навстречу. Обнялись они как старые боевые друзья, вместе прошедшие трудные испытания.

– А я ведь был уверен, что ты погиб! Мы со связистом слышали стрельбу. Я надеялся, что обойдется. Хотел его в кустах спрятать и к тебе на помощь идти, а потом вдруг все стихло! А ты, значит, живой! – Беляев похлопал Дениса по плечам, осматривая его необычную форму.

– Да, как-то вот повезло.

– А я потом у Дубинина солдат взял, мы все кусты там прочесали. Вдруг, думаю, раненый где-нибудь спрятался. Про плен даже не мыслил. Знаю, что такой, как ты, застрелится, но не сдастся! Видели каждый твой шаг. По гильзам за тобой шли. А потом ты вдруг как в воду канул.

Рядом, улыбаясь, переминался Хвостиков. Беляев отпустил Дениса и протянул руку младшему лейтенанту:

– Спасибо тебе! Я уже в курсе, как ты на немецких диверсантов страху нагнал. А за этого парня тебе отдельное спасибо. Молодец. Побольше бы нам таких летчиков.

Хвостиков растроганно улыбнулся и кивнул на блиндаж:

– Заходите, товарищ капитан. Пироги еще остались…

– Нет, не могу. Ненадолго отпросился за ним съездить. После победы пироги будем есть, а сейчас – труба зовет!

Он распахнул правую дверцу для Дениса, а сам перепрыгнул за руль и рванул с места незаглушенный «виллис».

– Немцы на начальство охотятся, – продолжил Владимир Иванович, выезжая на накатанную грунтовую дорогу. – Пытаются выиграть время. Знают, что если бы не погиб генерал Черняховский, так, может, мы взяли бы Кенигсберг еще в марте. Вот и рассылают на свободную охоту небольшие группы. Вдруг повезет, удастся кого-нибудь из генералов достать, а то и сам Василевский в засаду попадет! – Беляев со злостью ударил по баранке, будто чувствуя свою вину за то, что Денис угодил в такую передрягу засад. – Как можем, боремся. Но весь тыл не прочешешь.

– Владимир Иванович, какое сегодня число?

На этот раз Беляев не удивился. Он словно понимал, что у Дениса есть важная причина на то, чтобы не знать, какой сегодня день, и непринужденно ответил:

– Первое апреля.

«Все верно», – задумался Денис. Что-то подобное он и предполагал, уже начиная разбираться в скачках гиперболы.

– Мы куда едем?

– Ко мне.

– Владимир Иванович, мне нужна ваша помощь.

– Помогу. Конечно помогу. Но давай обо всем поговорим у меня в кабинете.

«Виллис» проехал поднятый шлагбаум. Часовой отдал под козырек, и они вкатились в небольшой двор старинного каменного дома с поваленной статуей рыцаря у входа. Кабинет Беляева располагался в большом зале. К стене были придвинуты стеллажи с книгами, над ними висели портреты Гете, Шиллера, Вольтера. Изображение Сталина расположилось над письменным столом и казалось тут совсем неуместным.

– Библиотека была, – пояснил Владимир Иванович, перехватив удивленный взгляд Дениса. – Еще недавно это было поместье какого-то важного немца. Но ничего, я доволен. Кому-то из наших под рабочий кабинет досталась спальня, а то и кухня. – Он по привычке задернул штору, сел за стол и достал склейку из черно-белых фотографий. – Взгляни. Это самолет-разведчик снял. Не узнаешь?

– Нет. – Денис непонимающе смотрел на панораму сфотографированного сверху города.

– А ты лупу возьми. Посмотри вот здесь, у самого обреза, а потом глянь на дату и время. Не понимаешь?

– Нет. – Денис, окончательно сбитый с толку, замотал головой.

– На эту точку посмотри. Это же башня танка, в которой мы с тобой сидели! – засмеялся Беляев. – И по времени точно получается. Я, когда смотрел в штабе работу авиации, долго хохотал и тебя вспоминал, а фотографии себе забрал. Думал, вдруг увижу, так покажу, как мы с тобой засветились. Выходит, не зря взял. Встретились-таки.

– Да… – улыбнулся Денис. – А помните, как мы у особистов в коровнике сидели? А Ершов этот какая сволочь! Жаль, что я тогда Пазюре так и не смог как следует врезать.

– Ты на них зла не держи, – неожиданно вступился за особистов Владимир Иванович. – Они тоже не зря свой хлеб едят, хотя и перегибают часто. Это сейчас их не сильно-то и боятся, а в начале войны наши генералы на особистов молились. Ведь что в сорок первом творилось! Целыми полками в плен сдавались! Сейчас вот работаем с теми, кого оттуда вернули. Так хоть бы один честно признался, что испугался и потому бросил оружие и поднял руки. Нет. Все рассказывают, как отстреливались до последнего патрона и раненные, без сознания, оказались в плену. А ведь с ранеными немцы не возились. Если идти не мог, то таких добивали. Сейчас эти герои пока помалкивают, а пройдет время, так еще за орденами придут. А настоящих героев мы и не узнаем. Перемолола их война безвестными.

Со двора донеслись выкрики. Беляев выглянул за штору и подозвал Дениса:

– Вот, взгляни.

Два солдата вели щуплого мужчину в гимнастерке и босого, без сапог. Он затравленно озирался по сторонам, встретился взглядом с Денисом и вдруг затрясся в беззвучных рыданиях.

– Представитель таких героев. Коровкин Леонид Александрович. Боец Красной армии, любимец политруков. Большой был мастер на политзанятиях погорланить и на бумаге настрочить всякую мерзость на товарищей. Редкостная мразь. Сколько из-за него в лагеря да в штрафбат невиновных отправили!.. А в феврале, когда немцы пытались вырваться из города через Земландский полуостров, нам в руки попал гестаповский грузовик с документами. Вот там мы и прочитали, как предатель Коровкин сдался в плен еще в сорок втором и как немцам зад лизал. Вернули они его нам, чтобы он в тылу паскудничал да отчеты им пересылал. Как только ему эти документы показали, так он тут же напустил в штаны и сзади, и спереди.

– Куда его повели?

– Ясное дело куда. За лес, в карьер. А мне на таких даже пулю жалко. Кстати, немцы его тоже не сильно-то жаловали. Кличку дали Кретэ – жаба по-ихнему.

Денис смотрел в спину удаляющейся расстрельной команде и думал: «Да, такая война тоже была».

– Что притих? Не приходилось видеть, как на расстрел ведут?

– Откуда? У нас давно уже не расстреливают, за предательство в лучшем случае набьют морду. – Ему невольно вспомнился Саня. – А то и до этого не доходит.

– Да… – Владимир Иванович вернулся за стол и задумчиво посмотрел на фотографии аэрофотосъемки. – Кстати, насчет тебя.

– А что насчет меня?

– Очень я много думал о тебе, Денис, эти дни. Разговор наш вспоминал в деталях. Каждый твой жест, слово. Даже, прости мое любопытство, пробил по спискам Балтийского флота капитан-лейтенанта Зарембу. Сам понимаешь, нет у них такого.

– А откуда мне там взяться?

– На провокатора ты не похож. Я их интуицией чувствую. И рассказывать о временных парадоксах такие точно не станут. Эти выдумывают что-нибудь поправдоподобней.