Антисказка. Вы нас не ждали, а мы приперлись....

– Это она нас или себя успокаивает?
– не ожидая ответа, произнесла Катя, глядя, как за мной закрывается дверь.

Глава 10.

Мила.

Оставив подруг, Мила направилась в помещение для прислуги, но никого там не обнаружила. Комнату за комнатой она обходила гарем, пока, наконец, не наткнулась на маленький чулан. Толкнула дверь и сразу же увидела старуху. Та сидела сгорбившись на невысоком топчане, обхватив лицо руками, и раскачивалась из стороны в сторону.

«Плачет?», - ахнула девушка и замерла в нерешительности на пороге, но потом, вспомнив зачем её искала, решительно прошла внутрь. Шахрият подняла на наложницу покрасневшие от слёз глаза, смахнула влагу с ресниц и придала лицу как можно более строгий вид.

– Чего тебе?
– нелюбезно, впрочем, как и всегда, обратилась она к Миле.

– Я хотела поговорить, - девушка опустилась на пол рядом со старухой и взяла её за руки, - Что случилось, почему ты плачешь?
– дрогнуло доброе сердце нашей подруги.

– Тебе показалось, - упрямо продолжала настаивать на своём служанка.

– Как знаешь, но если я смогу тебе чем-то помочь...
– сжав её руки в своих ладонях, Мила хотела выразить свою поддержку.

В чулане было так тесно, что спиной девушка практически упёрлась в тумбу, стоящую у самой стены. На ней в беспорядке лежали письма, карандаши, книги. Бросив взгляд, она разобрала пару строк: «Мамочка, прости, но я...» Одним быстрым движением Шахрият сгребла все бумаги и спрятала их под книгами.

– Ну, зачем пришла? И чего ты всё ходишь и ходишь ко мне?
– ворчала старуха, становясь прежней Шахрият, - От дел отвлекаешь. Ещё столько вещей собирать. Со дня на день уезжаем.

– Хочешь, я тебе помогу?
– неожиданно для себя предложила Мила.

Старуха замолчала, обдумывая предложение. С одной стороны, не положено, работа не для нежных рук наложниц. Они должны быть готовы по первому приказу предстать пред светлые очи правителя и радовать его своим цветущим видом. А с другой стороны- всё внимание Султана сейчас сосредоточено на одной женщине, других он не замечает. Они предоставлены сами себе, и времени присматривать за ними нет. Остальные ведут себя, как и положено порядочным девицам: гуляют, общаются, радуются спокойным денёчкам. А эта вечно суёт свой нос везде. Так хоть перед глазами будет.

– Идём, но если будешь мешать...

– Не буду, - поспешно заверила Мила.

В длинной и узкой комнате, куда они пришли, по обе стороны во всю стену стояли шкафы с одеждой. Дверей у них не было, и Миле было прекрасно видно огромное количество разноцветных нарядов, хранившихся внутри: платья, туники, блузы, платки... Чего там только не было. Нижние полки были уставлены обувью - остроконечными туфлями, похожими на те, то выдали им с подругами.

– Вот это, - вытащила служанка прозрачную блузу ярко-сиреневого цвета, - Аккуратно складывай и клади в сундук. Остальное я сама. Ещё порвёшь ненароком, - ворчала себе под нос Шахрият.

Мила послушно складывала вещи, радуясь тому, что есть хоть какое-то занятие. Она не привыкла сидеть без дела. А ещё размышляла, как начать разговор о Веронике.

– Какое красивое платье!
– восхитилась девушка наряду, которое достала из шкафа служанка.

– Энтари, - поправила её та, - Это называется энтари.

Тёмно-бордовое, богато расшитое сверкающими камнями, по краю подола узор из золотых и серебряных нитей складывался в цветочный мотив.

– Красивое, - подняла она повыше, позволяя рассмотреть наряд, - Нафиска знает толк.

– Это всё её?
– ахнула подруга.

– А то чьё же?
– усмехнулась старуха, - Это и вон в соседней комнате тоже.

– Зачем ей столько?
– не могла понять девушка.

– Не знаю, но уж больно жадная девица.

– А подруга её?
– от упоминания про Веронику Шахрият вздрогнула и опустила платье.

– Откуда знаешь?

– Нафиса болтала, что она сюда попала не одна.

– Вот же язык у девки... Джалия она совсем другая. Нежная, ранимая...

Говоря о Веронике, служанка даже лицом посветлела. Она рассказывала с такой теплотой, словно о родном и близком человеке. «Странно, когда она успела так проникнуться к ней? С нами она совсем другая», - призадумалась Мила и, решив воспользоваться моментом, задала следующий вопрос.

– Почему она сбежала? Насколько я успела заметить, все присутствующие здесь девушки вполне довольны своей жизнью.

Стоило только начать про побег, как лицо Шахрият снова стало недовольно-презрительным.

– Много болтаешь, дел полно.

Вздохнув, Мила принялась за работу. До самого позднего вечера она складывала наряды в огромный сундук. Когда место в нём заканчивалось, два крепких стража меняли его на новый.

– Госпожа Шахрият, - принеся очередной сундук, обратился к старухе мужчина, - Я был в лазарете, Гафур просил принести ткани для перевязок, они почти закончились.

– Идём, - кивнула Миле, - Поможешь донести.

Две женские фигуры шли вдоль аллеи парка. Мила несла в руках белоснежную стопку ткани, а Шахрият - почерневший от копоти фонарь, внутри которого тускло горел фитиль, едва освещая дорогу. Они прошли за калитку резного забора, прошли мимо ряда одинаковых длинных зданий и остановились у одного из них.

– Говорить не смей, молчи, поняла?
– отдав короткий приказ, старуха толкнула дверь, и в нос сразу же ударил знакомый запах лекарств.

На стенах висели такие же тусклые фонари, а всё помещение было заставлено койками, на которых не было свободных мест. Раненые, много раненых, обнажённых по пояс мужчин в кроваво-красных бинтах? Или как назвать полоски из ткани, которую Мила держала в руках. Кто-то лежал совсем неподвижно, кто-то метался в бреду, кто-то стонал. Мила зажала рот от страха. Что же такое произошло, раз столько воинов оказалось здесь? Видя ужас в глаза наложницы, Шахрият сжалилась:

– Ступай на улицу, дальше я сама.

Дважды предлагать было не нужно, подруга пулей выскочила на крыльцо. Работая в больнице, она повидала многое, но такого ещё не доводилось. Подняв к звёздам глаза, Мила вдыхала ночной воздух и понемногу успокаивалась. За углом послышались мужские голоса, она прислушалась и вдруг узнала такой родной и любимый голос. Стремглав она слетела по ступеням и буквально врезалась в грудь мужчины, вышедшего ей навстречу. Он поймал её за плечи и отстранился, не отпуская рук.

– Добрыня!
– прижалась она к нему крепко!
– Любимый!