Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11

– Именно укрепленный карабин будет всаживать пуля в пулю. Ты умница, Игорь Федорович, – сказал Гуров. – Рассуждай дальше.

– Если поставить жертву в нужном месте и произвести выстрел, промах исключен. – Гойда радостно потер руки. – Ты был на веранде, но и я там был. Естественно, что карабин не виден.

– К тому же было темно, как у негра в желудке, – вставил Крячко. Он не знал разгадки, но отлично знал Гурова и понимал, если у Левы нет решения, он разговор не поддержит.

– Я встал на место, с которого предположительно был произведен выстрел, в бинокль посмотрел на веранду, – продолжал Гойда. – Конечно, место поражения заранее определить можно, но лишь приблизительно. И выставить на веранде человека, чтобы ему угодило в центр лба, невозможно, головой ручаюсь.

– У тебя ее заклинило, дорогой, потому ты и ручаешься. Я сейчас клинышек выбью, ты свою головушку очень беречь будешь.

– Нужен контрольный выстрел, – сказал Орлов. – Затем поставить жертву затылком к отверстию в стене, тогда человек получит пулю в лоб.

Гуров незаметно для остальных показал Орлову большой палец. Генерал довольно улыбнулся, даже хихикнул, уж совсем не по-генеральски.

Крячко понял все одновременно с Орловым, но с искренним удивлением произнес:

– Ну и голова у вас, Петр Николаевич. Мне, грешнику, с начальником повезло, ну сил нет. А как вы полагаете, господин следователь?

Гойда сидел понурившись, переживал не оттого, что кто-то оказался умнее, а потому, что человек самолюбивый, ткнулся носом в принципе на простой ступеньке.

– Ну, Лев Иванович, чего молчишь? Ты след от пули контрольного выстрела в стене веранды нашел?

Гуров чуть было не произнес традиционное: «Обязательно», удержался и молча кивнул.

– Покрытие на стене модное, шероховатое, дырочку зашпаклевали, но точно цвет подобрать не удалось; уверен, пулю не извлекли, она в стене.

– Ну, господа, мое время истекло. – Орлов поднялся. – Дела иные ждут. Вы продолжите свои беседы в кабинете сыщиков. – Он пожал руку Гурову и Крячко, а следователя обнял за плечо. – Задержитесь на минуточку.

Когда подчиненные и друзья вышли, Орлов отпустил Гойду, хотел взять печеньице со стола и выругался:

– Станислав, сукин сын, печенье упер! Ты следи за ним, давно примечаю, хоть и полковник, а на руку нечист. Ты после рукопожатия с Крячко свои пальцы пересчитывай. И вот еще… – Генерал, подыскивая слова, запнулся. Ты извини старика за совет, но с Гуровым лучше не соревноваться. Я его, пацана, воспитал, мое самолюбие больнее твоего, однако смирился. Ну, такой он, не виноват, от природы умен неприлично. Ну и черт с ним! Его жалеть и беречь следует, и беречь в первую очередь от него самого.

– Спасибо, Петр Николаевич, я постараюсь. – Гойда попрощался и пошел к оперативникам.

Гойда сидел за столом Гурова; хотя все три стола были совершенно одинаковые, место слева от окна считалось главным.

– Таким образом, Лев Иванович, вы предлагаете версию, что убийство совершил один из присутствовавших на вилле, – устало произнес Гойда. Разговор продолжался не один час, и устал не только следователь, сыщики тоже порядочно выдохлись.

– Мы имеем, – Гуров прошелся по кабинету, присел на край гостевого стола, – укрепленный карабин, нацеленный на веранду, пулю в стене веранды, сточенный спусковой механизм, который дает возможность произвести выстрел, лишь коснувшись спускового крючка.

– Не шибко понятное фотографирование на вилле и уж совсем непонятная попытка сделать снимок на холодной, пустой, темной веранде, – добавил Крячко.

– Как нажали на спусковой крючок? – спросил Гойда. – Можно предположить, что протянули обыкновенную нитку и, когда жертва оказалась в нужном месте, слегка дернули. Все из области предположений, ничего не доказывается. Я вас понимаю, друзья, вы работали, получили определенный результат, я критикую. Вы в полном праве сказать, мол, не нравится – предложи что-нибудь получше. У меня ничего получше нет, а то, что вы построили, уж больно шатко, честно сказать, соплями склеено.

– Мы тоже понимаем, – кивнул Крячко. – Ты же запись нашего разговора с Барчуком слышал? Допроси его официально по существу каждого вопроса.

– Убежден, что Барчук явится с адвокатом, либо предварительно проконсультируется с ним. И ваши вопросы, типа «почему собрались в еще не обставленной даче?», «кто был инициатором организации обеда?», «по – чему делали снимки сначала на втором этаже, только позже на веранде?», останутся без ответа, как не имеющие отношения к происшедшему. Если ваши предположения верны, то осуществить столь хитро задуманный план был способен только хозяин виллы. Следует копать в служебных отношениях, пересечениях интересов между вице-премьером и замминистра. В каком вопросе, в проведении какой финансовой операции замминистра мог встать на пути Барчука, встать столь прочно и непреодолимо, что лишь убийство последнего…

– Извини, Игорь, – перебил Гуров. – Нам в финансовых комбинациях не разобраться. Твое предложение не годится. Дом строится с фундамента, а не с – крыши. В данном случае фундаментом должно служить не классическое «кому выгодно?», а наше личное, всех троих, убеждение, кто конкретно организовал убийство.

Гойда вскочил, возмущенно замахал руками, от возмущения он не мог произнести ни слова.

– Игорек, расстегни ты на время свой прокурорский мундир! – Гуров рассмеялся. – Мы не собираемся творить беззаконие. Мы не мальчики и не выложим на твой стол лишь предположения и убеждения. Но нам убеждения необходимы. Когда мы узнаем, кто убийца, упремся рогами, будем добывать доказательства. Мы будем знать и помалкивать, и наши начальники, какие бы они золотые ни были, не должны знать, что мы знаем. Ни твой помощник прокурора Федул Иванович Драч, умница и честнейший мужик, ни наш генерал и друг Петр Николаевич Орлов. Начальству мы докладываем добытые факты, а наши предположения, голословные убеждения – наше личное. Мы можем добывать доказательства месяц, год, может, придется ждать ошибки, нового преступления убийцы. И нечестно грузить на начальников, у них не одна группа.

– Согласен, – сказал Гойда. – Сколько у нас подозреваемых? Пятеро.

– Меня не спрашивают, но я бы оставил троих, – сказал Крячко. – Я бы исключил самого Барчука, уж больно много против него косвенных улик. И Якушева: у него такая уйма денег, что нет смысла мараться с фигурой масштаба замминистра.

– Два дня назад ты рассуждал иначе, – сказал Гуров.

– Я поумнел. Я не знаю Якушева так хорошо так знаешь ты, однако при его самомнении, величии не представляю, как он месит грязь на том участке.

– Становишься психологом, – усмехнулся Гуров.

– От тебя и не такую заразу подцепить можно.

– С вами не соскучишься. – Гойда сделал пометки в своем блокноте. Остаются: Яшин Егор Владимирович, замнач Управления охраны Президента, начальник Яшина нам глотки перервет; Еркин Олег Кузьмич, пред – седатель комиссии у Бисковитого, – тут слов с не надо, сами понимаете; Ждан Юрий Оле-а: гович, помощник Президента. Ни один из Я них в прокуратуру больше не придет, заявит по телефону, что единожды допрашивался и баста. И вы при всей вашей ловкости к ним не подберетесь.

– Обижаешь, начальник! – Крячко призывно взглянул на Гурова, который ответил безразличной улыбкой.

– Известно, все гениальное просто, – начал Гуров. – Откроем карты, бросим на стол, деликатно намекнем, что, к нашему величайшему сожалению, господа хорошие, убийство совершил один из вас. Подозрение в убийстве – не надоевшее обвинение в воровстве…

– Меня повесят, содрав прокурорский мундир вместе с кожей, прокомментировал Гойда.

– Ты слишком высокого мнения о власть имущих. Они не мушкетеры: «Один за всех и все за одного!» Ни один начальник не захочет держать рядом с собой возможного убийцу.