Антология реалистической феноменологии

Когда я говорю: «А и В суть с», то, нацеливаясь на субъект этого суждения, я подразумеваю А и подразумевают В, но не «и». Тем не менее, нацеливанием на А и В исчерпывается не все, что здесь есть. А и В не только подразумеваются, но они в то же время связываются друг с другом. Эта связь и есть то, чему соответствует «и». «И», таким образом, связывает, оно соединяет. [280] А именно, оно может соединять всегда только два элемента. Если мы хотим соединить А, В, С, то понадобится две таких связывающих функции: А и В, и С суть d. Правда, вместо этого можно сказать: А, В и С суть d, или даже А, В, С суть d, но отсутствие выражения не означает отсутствия функции. Очевидно, что и-функция и в этих случаях наличествует дважды. А, В, С подразумеваются не бессвязно, но объединяются в связующем подразумевании.

280

Позволим себе употреблять сокращенное выражение «и» вместо «функция, которая осуществляется при высказывании “и”».

От того связывания, которое мы приписываем этому «и», мы должны самым строгим образом отличать то, что конституируется для нас в связующем подразумевании: «совокупность» или «совместность» А и В. Эти термины – разумеется, очень многозначные – не должны быть неверно поняты. Совместность А и В, которая конституируется при осуществлении функции «и», никоим образом не является пространственным или временным нахождением друг подле друга, это вообще не единство, обусловленное какой бы то ни было объективной [sachliche] близостью – пусть даже наиболее отдаленной. Совершенно гетерогенные вещи могут быть связаны друг с другом посредством «и». Функцию связывания не следует также путать с синтетической апперцепцией, связывающей представляемую предметность в одно единство. [281] И-функция принадлежит сфере подразумевания, в которой предметное вообще не представляется.

281

Ср. Lipps, ibid., S. 119.

Едва ли можно ближе определить ту совместность, о которой мы здесь говорим. Можно лишь призывать всматриваться и убеждаться в ее уникальности. При понимающем высказывании предложения она не представляется [vorstellig], как, согласно нашим предыдущим исследованиям, не представляются и подразумеваемые предметы. Если я говорю: А и В, и С, и D суть е, то здесь имеет место ряд функций связывания, но та совокупность, которая при этом возникает, не присутствует для меня. То, что относится к совокупности многих предметов, относится и к совокупности двух предметов. Разумеется, я свободен в любой момент представить себе эту совокупность. В таком случае я с уверенностью познаю ее как ту, что была конституирована в связывающем подразумевании. Без этой уверенности мы не можем говорить о конституировании посредством функции. Но в потоке речи такого рода живое представление обычно не имеет места.

Здесь мы находим иную противоположность, чем установленная нами ранее противоположность подразумевания и представления. Этому «и» соответствует не подразумевание, а функция, а именно связывание. [282] Связывание мы фундаментальным образом отличием от представления того, что конституируется в этом связывании. Противоположности подразумевания и представления одной и той же предметности противостоит, таким образом, совершенно иная противоположность осуществления [Vollziehens] функции и представления того, что конституируется в ходе ее осуществления. Конечно, есть и нацеливание на функцию; именно его мы и производим, когда говорим об этой функции. И от этого, в свою очередь, следует отличать представление функции, которое производится, например, в том случае, если кто-нибудь постарается понять наши нынешние рассуждения. С другой стороны, возможно нацеливаться на то, что конституируется в функции, как, например, в том случае, когда мы говорим о совокупности «А и В», и при этом все же представлять себе эту совокупность. Это суть наши прежние противоположности подразумевания и представления. Новой здесь является противоположность осуществления функции, с одной стороны, и представления того, что конституируется посредством функции, с другой стороны.

282

О «функциях мышления», в частности применительно к «и», Пфендер говорил в одной из своих лекций по логике уже в летнем семестре 1905/1906 гг.

Наше намерение заключается, однако, не в том, чтобы прояснить «и», но в том, чтобы прояснить «не». Но рассмотрение первого было полезно, поскольку отношения здесь менее сложны и в то же время во многом параллельны тому, что имеет место в случае «не». Даже если я говорю «А не есть b», недопустимо говорить о нацеливании на «не» в том смысле, в котором мы все же можем говорить о нацеливании на А или на b. И здесь мы также обнаруживаем функцию; в случае «и» мы говорили о связывании, здесь же имеет место нечто такое, что мы хотели бы назвать «негацией». Однако в то время как для связывания необходимы два элемента, которые связываются, функция негации относится к одному предметному. Ее место может быть определено совершенно точно. Подвергаться негации не может ни А, ни b, а лишь b-бытие А; в нашем примере, в частности, функция негации относится, таким образом, к «есть» и тем самым ко всему положению дел «А есть b» в целом, которое образуется, членится и оформляется в суждении. Поэтому совершенно справедливо старое схоластическое положение: in propositione negativa negatio afficere debet copulam. [283]

283

В отрицательном предложении отрицание должно затрагивать связку (лат.).

Но и здесь, конечно, мы должны проводить различие между функцией, между тем, с чем работает [bet"atigt] функция, и между тем, что возникает в результате этой работы. В результате негации связки «есть» возникает контрадикторно-негативное положение дел. Достаточно нелегко живо представить себе эту ситуацию. С уверенностью можно схватить функцию негации, которая соответствует выражению «не», с уверенностью можно схватить и то, что она работает с тем элементом положения дел, который находит свое выражение в связке «есть». Это «есть» подвергается негации и преобразуется в «не есть». Так, посредством функции негации, возникает негативное положение дел. Это положение дел никоим образом не представляется нами живо в ходе самого мышления; процесс подразумевания как бы отодвигает его на задний план. Но в любой момент мы можем представить и познать его как то, что конституируется нами при негации. Мы имеем подразумевание и представление функции негации, мы имеем, далее, подразумевание и представление негативного положения дел, которое в них конституируется. И наконец мы имеем противоположность, которая для нас здесь важна, – противоположность осуществления негации и представления негативного положения дел, конституирующегося в ходе этого осуществления.

Выражение «конституция» не следует понимать неверно; оно не означает, что посредством функции негации негативные положения дел «производятся» или, так сказать, «изготовляются». Мы знаем, что негативные положения дел наличествуют так же, как и позитивные, совершенно безразлично, верит в них кто-нибудь, представляются, познаются, подразумеваются и утверждаются ли они кем-нибудь или нет. Что 2 x 2 не равно 5, – это положение дел наличествует независимо от какого бы то ни было постигающего его сознания, как и позитивное равенство 2 x 2 = 4. Негативные положения дел познаются точно так же, как и позитивные, даже если это и происходит на основании познания позитивных положений дел, и в этом познании коренится убеждение в этих положениях дел, выражающееся в суждении. Если положение дел, о котором выносится суждение, затем еще раз будет «выдвинуто» в актах утверждения, то при этом в актах предметного подразумевания образуется позитивное положение дел. Негативные положения дел в этой области, напротив, нуждаются для своего построения в функции, которая производит негацию определенных подразумеваемых элементов. Смысл выражения «конституция» состоит, таким образом, в том, что посредством функции производятся не положения дел сами по себе, но что они посредством негации образуются в подразумевании и для подразумевания.

Вернемся к нашему изначальному вопросу. Так как – согласно нашим рассуждениям – в негативном суждении проявляется негация или отрицание, то можно было бы сказать: в соответствии с этим негативное суждение есть отрицание, и тем самым мы сами устранили бы наши первоначальные сомнения относительно этого тезиса. Между тем, это бы означало полное искажение ситуации. Деление суждений на утверждения и отрицания далеко не исчерпывается тем, что есть суждения с отрицанием и без такового. Одновременно этим хотят сказать, что отрицание в полной мере характеризует сущность негативного суждения также и как суждения, что достаточно назвать нечто отрицательным, чтобы одновременно квалифицировать это и как суждение, – то есть именно то, что мы подвергли сомнению. Эти сомнения нашли свое полное подтверждение в ходе нашего анализа функции. Неверно, что отрицание образует специфическую особенность суждения; есть вещи, где имеет место отрицание, но это не делает их суждениями. Возьмем случай, когда на суждение «А не есть b» я возражаю «я очень сомневаюсь, что А не есть b». В этом возражении имеет место, конечно, отрицание, но здесь нельзя серьезно говорить о действительном суждении «А не есть b» – ведь в таком случае это было бы отказом от того, что выражено в первой части предложения. Подлинного, полного утверждения, очевидным образом, нет в придаточном предложении. Таким образом, мы имеем здесь отрицание, но не имеем суждения. Примеры можно множить: «Разве А есть b?», «Предположим, А не было бы b» и т. д. Повсюду мы находим отрицания, которые не являются суждениями.

При этом, пожалуй, можно возразить, что здесь не подразумевалось отрицание. В предложении «я очень сомневаюсь, что А не есть b» и в других предложениях, приведенных в качестве примеров, нет вообще никакого отрицания. Должно быть что-то еще, чтобы предложение стало отрицанием, выраженным в суждении. С этим мы можем только согласиться. Но чего же здесь не хватает? Если мы сравним наше предложение с суждением «А не есть b», то мы увидим это совершенно отчетливо. То, что в первом предложении, не утверждаясь в действительности, только повторяется и произносится с некоторым пониманием, здесь поистине утверждается. Момент утверждения составляет, таким образом, то, что только и делает негативное – как и позитивное – суждение суждением.

Мы можем, таким образом, сказать: есть утверждения, где нет никакой функции негации – это так называемые позитивные суждения. И есть утверждения, в которых отрицается связка положения дел, а вместе с тем и все положение дел в целом. Функция отрицания конституирует здесь негативное положение дел, и таким вот образом конституированное негативное положение дел и есть то, что ставится под вопрос в негативном вопросе, предполагается в негативном предположении и, наконец, утверждается в негативном суждении. Напротив, нет никакого «акта» утверждения, как и нет никакого «акта» отрицания, в котором мы могли бы усмотреть сущность негативного суждения. Как позитивное, так и негативное суждение представляет собой утверждение; и негативное суждение отличается от позитивного только тем, что в нем утверждение направлено на конституируемое функцией негации негативное положение дел. Эта функция негации делает негативное суждение негативным суждением, момент утверждения делает его негативным суждением. [284]

284

Вкратце мы хотели бы указать еще только на следующее. Как познание схватывает познаваемое положение дел в его наличии, так и утверждение представляет утверждаемое – позитивное или негативное – положение дел в его наличии, оно словно бы фиксирует это наличие. Не следует путать фиксацию наличия некоторого положения дел с предикацией наличия положения дел.

В начале мы говорили о том, что противоположная позиция испытывает затруднение в том, чтобы указать момент, который превращает в суждение акты утверждения и отрицания, которые якобы имеют здесь место. Для нас в этом нет никакой трудности. Позитивные и негативные утверждения суть суждения, поскольку и те, и другие обнаруживают специфический момент утверждения. Наименование «позитивное суждение» не означает, например, наличия особого акта утверждения или особой функции утверждения, но просто-напросто означает отсутствие функции негации. Полное подтверждение этому дает нам тот факт, если для выражения негации язык предоставляет частицу «не», то в позитивном суждении нет никакой частицы, которая давала бы здесь выражение соответствующей функции утверждения. Оспариваемая нами точка зрения на позитивное и негативное суждение не может дать никакого объяснения и этому языковому явлению.