Антология современной азербайджанской литературы. Проза

— Да, — проговорила Назрин-ханым, — давай вернемся в день сегодняшний. Жизнь — бесконечная череда мелочей, деталей. Человек всегда стремится находиться в центре событий. А самое интересное место в жизни — это сейчас, в настоящем.

После недолгой паузы она плотно запахнула на себе тонкий пиджак и прошептала:

— Кажется, я замерзаю. Хорошо, если не заболею. Но синоптики сообщили, что эти дни будут жаркими, я поэтому не взяла с собою плаща.

— Пойдем, поищем тебе в магазинах плащ!

Не знаю даже, почему вдруг вырвалось у меня.

Она обрадовалась, как ребенок:

— Пошли, посмотрим, может, найдем что-нибудь легонькое.

Выйдя на дорогу, мы остановили такси. Узнав о наших намерениях, таксист повез нас к торговым рядам. В женском отделе Назрин-ханым выбрала светлую, относительно недорогую курточку. Обнова ей очень шла.

Больших трудов стоило уговорить ее позволить мне заплатить за покупку.

— Я уже и не припоминаю, чтобы за меня кто-то когда-то платил, — заметила она, потом в шутку добавила. — Ладно, пусть остается на память о тебе. Мы ведь знакомы пятнадцать лет и шесть месяцев. К тому же, — она улыбнулась, — ты моя точка отсчета…

Было время ужина. Выйдя из магазина, мы зашли в рыбный ресторан неподалеку, сели за столик друг против друга. Заказали себе по порции жареной рыбы и кока-колу. В зале царил полумрак. Сидели при свечах. Лицо женщины было прямо передо мной. Мерцание свечей бликами отражалось на ее лбу, щеках, кончике подбородка. Женщины в этом возрасте при свечах, пожалуй, выглядят более красивыми и эффектными.

Слабость моего зрения делала ее еще более привлекательной.

Дрогнувшие губы женщины отвлекли меня от мечтаний. Она словно прочла мои мысли и не хотела завораживать меня, производить на меня впечатление. И слова ее не сразу дошли до меня:

— Уже одиннадцатый год, как живу в Турции. Преподаю в двух университетах. Сейчас в Чанаггале. Привыкла уже здесь.

Официант принес наш заказ. Он пришел словно для того, чтобы вернуть нас в день нынешний. Возвращение в прошлое казалось невозможным. Музыка, мерцание свечей, ножи, вилки, занавески преграждали нам путь туда.

— Черноморская рыба бывает очень вкусной, попробуйте, — сказала женщина просто и легко.

Я совсем потух. Подумал, раз уж разговор пошел о рыбе, ни к чему такому заветному он не приведет. Однако ломать себя не стал.

В этот вечер мы много говорили, переговорили обо всем, начиная от статуи рыбака в Самсуне, забросившего удочку в море, и кончая Уго Чавесом.

В одиннадцатом часу мы вернулись в гостиницу. Утром ее ждали уроки, меня — совещание. Следующие два дня я был так занят и замотан, что удалось лишь раз поговорить по телефону с Назрин-ханым, спросить о ее здоровье. И у нее здесь было много всяких дел.

На третий день состоялось закрытие экономического форума. Вернувшись в отель, я позвонил по телефону в номер Назрин-ханым, но там не отвечали. Лег на кровать. Видимо, бесконечные встречи на форуме, приемы, экскурсии, рестораны лишили меня сил. Какое блаженство было просто лежать и отдыхать.

Еще раз позвонил. Опять не ответили.

Я звонил ей в течение трех часов через каждые полчаса, все бесполезно.

Даже не заметил, как уснул. Вскочил на телефонный звонок.

— Здравствуй! — Раздался голос Назрин-ханым.

Пытаясь скрыть, что спросонок, ответил бодро:

— Здравствуй!

— Сколько ты мне звонил!

— А как ты узнала?

— Телефон аж раскалился от звонков, хрипит уже.

— Ах, ты шутишь. Да, я долго тебя добивался.

— Сегодня в час ночи улетаю в Стамбул.

— А я завтра утром. Время у нас еще есть.

— Да, через полтора часа жди меня внизу.

— Договорились.

В назначенный час я уж было собрался выйти из номера, как снова зазвонил телефон — это была Назрин-ханым. Сдавленным голосом она сказала:

— Прошу тебя, зайди ко мне.

Ее взволнованный голос встревожил меня. Положив трубку, я поспешил в ее номер.

Едва успел постучать к ней в дверь, как она тут же открыла.

— Я вдруг почувствовала себя очень плохо, — сказала она, — разболелась.

То, что она заболела, было очевидно.

— Что такое? — спросил я.

— Точно сказать не могу, но в последние месяцы периодически появляются какие-то тупые неопределенные боли. Вначале не придавала этому значения, принимала болеутоляющие таблетки.

— Тогда я побежал за таблетками, — сказал я, вскочив на ноги.

— Нет-нет, сиди, — она подала рукой знак, чтобы я сел, — может, само пройдет. Не могу оставаться одна, когда мне плохо.

Я неохотно сел. Не знал, что делать. Села и она, съежившись в кресле.

Так прошло минут пять. Было ясно, что состояние ее ухудшается. Стиснув зубы, она терпела боль.

У меня уже иссякало терпение.

— По-моему, надо вызывать скорую помощь.

— Нет! Не хочу. Пожалуйста, если не трудно, достань мне где-нибудь болеутоляющее лекарство.

Вскочив, я кинулся к дверям. Прошло не более двадцати минут, как я спустился вниз, нанял такси, съездил в аптеку и вернулся, купив лекарство.

Цвет лица Назрин-ханым совсем поблек. Чувствовалось, что боль усилилась. Принес воды, дал ей таблетку.

Мы сидели в ожидании действия лекарства.

— Как здорово, что я встретила тебя, — проговорила она, превозмогая боль.

— Не беспокойся, все пройдет. Чаю тебе принести?

— Нет, не хочется ничего.

— Через какое время происходит действие лекарства?

— Ну, минут через пятнадцать-двадцать.

— Давай попытаемся вытерпеть. — Я словно вместе с нею собирался терпеть ее боль.

Губы женщины от слов моих тронула слабая улыбка.

Боль не проходила. Я забеспокоился.

— Прошу тебя, позволь вызвать врача, зачем понапрасну рисковать.

— Ладно, пусть будет по-твоему, вызывай.

Я позвонил администратору гостиницы, попросил вызвать скорую помощь.

— Мне очень не хотелось, чтобы ты видел меня в таком состоянии. Странно, в воспоминаниях наших остаются только прекрасные моменты жизни, — сказала она с печалью в голосе. — Хотя судьба нас очень часто и расстраивает.

Я решил ее как-то поддержать:

— Давай будем считать, что это я заболел, а ты пришла меня навестить.