Анжелика Монсорье

— Ты издеваешься? — визгливо раздалось над ухом.

Я укуталась сильнее.

Меня потрясли за плечо. Я повернулась спиной.

Щаз, буду я просыпаться, только от того, что одной стервозной особе, приспичило поговорить!

— Эй, герцогиня… — уже громче позвала Ранира, а я повернулась к ней. Высунула лицо из под одеяла и сказала:

— Выпей яду.

— Э? Что?

— Яду выпей, пузырек в сумке, — снова зарываясь в тепло, ответила я.

— Яду?! Да я…я! — визг достиг таких высот, что мои бедные уши не выдержали. Прикрыла ладошками. М-да, Игнату надо бы так попрактиковаться, сие творчество песенного ремесла, поднимет и мертвого.

— Чего вопишь? Приведение увидела? — недовольно фыркнула я, выбираясь из постельки.

— Нет, вот это наглость! — возмутилась Ранира, — перед ней извиниться пытаются, а она, предлагает яд!

Наглость? О, да, это твоя вторая стихия. Я прищурила глаза.

— Милая, ну кто же так извиняется? — тихо спросила я.

Ранира отпрянула от меня. Правильно, таким голосом я говорю крайне редко. И нужно очень — очень постараться, чтобы меня так разозлить. Впрочем, у этой нахалки получилось.

— Ты принцессу Амрэль тоже будить изволишь, чтобы принести извинения? А может, так же на ухо орешь? Ранира, я спасла твою никчемную и неблагодарную тушку! Выспалась? Молодец! Я, к твоему сведению, легла лишь под утро. И запомни, хорошенько запомни, я больше и пальцем не пошевелю ради тебя! Свои извинения, можешь оставить при себе, мне прекрасно видно, насколько они искренни и глубоки! — каждой слово, будто удар хлыста, тихо и ядовито. Ранира посерела.

Да, я такая противная, когда не высплюсь. И боюсь, этому состоянию, есть еще одно объяснение. Я рукой пощупала простынь. М-да, задержимся мы в этой деревеньке еще на три дня. А лично я, и шагу не сделаю из этой комнаты. Живот скрутило, я поморщилась.

— Ты ранена? — подлетела ко мне метаморфша.

Ох, ты ж елки зеленые, я и забыла, что у ее расы, чутье подстать волчьему. Не чета человеческому обонянию!

— Нет, — выдавила я, — оставь меня в покое.

Думаете эта идиотка меня послушала? Нет! Эта пигалица рывком скинула на пол одеяло. Да, я понимаю, что естественно, то не безобразно. Но все равно мои щеки пылали от стыда! Впрочем, Ранира пополнила ряды стыдливых красавиц.

— Я, прости, — выдохнула она.

— Налюбовалась? Одеяло верни! — фыркнула я.

— Да, конечно, — растерялась она, но быстро взяла себя в руки.

Дважды встряхнула одело (ути, какие мы заботливые!) и накрыла меня.

— Я пойду, наверно… — пряча глаза, сказала она.

— Иди- иди, — хмыкнула я и мысленно подозвала сумку.

Девушка вылетела из комнаты одновременно с моей сумкой, которая плюхнулась на подушки.

Поковырявшись в сумке, нашла пустой пузырек. Мне не хотелось, чтобы на простынях оставалась моя кровь. Я управляю водой и особого труда отделить от ткани мою кровь, не составит. Что я и сделала. Закрыла крышкой пузырек, позже, сожгу его. Не хватало еще, чтобы кому-нибудь с дурными наклонностями попала моя кровь! Это же такое проклятье наслать можно, что вовеки веков не расхлебаешь!

Так, где там матушкин отвар? Я самозабвенно рылась в сумке. Прямо перед моим отъездом, точнее до того, как увидеться со мной, матушка заехала к знаменитому магу — целителю и за огромные деньги выкупила зелье, что лежит у меня в сумке. Если бы не мама, мне даже и в голову бы не пришло, что этот отвар, мне может понадобиться.

Все очень просто, во время женских дней, я должна выпить зелье. И после того, как женские недомогания пройдут, шесть сайше у меня их не будет. При этом, моему организму ничего не угрожает.

Многие дамочки — аристократки, покупают это зелье, чтобы не понести от нежелательного лица. Дело в том, что нравственностью придворная жизнь, не отличается. Жены изменяют мужьям, а мужья, методично наставляют рога супругам.

Но я не знаю, что ждет меня впереди, в какие ситуации я могу попасть. Я нужна самой себе в активном и разумном состоянии. А с каждосайшескими женскими прелестями, мне хочется крушить, ломать и рвать на части.

Фу, какое противное зелье. М-да, и эта отрава так дорого стоит? Я понюхала уже пустую скляночку. Аромат все еще витал над ней. Я безошибочно определила четыре компонента, но вот остальные оказались для меня загадкой.

А теперь, можно и поспать, надеюсь, Дрем догадается разобраться с наемниками. Мне сейчас не до этого.

Уже сквозь дрему вспоминаю, что забыла сделать еще одну вещь. Поборов лень. Роюсь в сумке, достаю плотный отрез ткани и подстеливаю сверху простыни. Ох, как же я не люблю эти дни!

Может, это действие отвара, но как только моя голова упала на подушку, я уснула.

Проснулась я уже под вечер, во всяком случае, за окном было темно. К чести Раниры, она не тревожила меня и никого не пускала ко мне.

Я сползла с кровати и отправилась в ванну. Сегодня придется забыть о штанах. Да здравствует куча юбок и тряпочка между ног. Елки зеленые, и почему я не родилась мальчиком?

Судя по всему, отвар не только такой дорогой, но и действенный. Ибо, как еще объяснить то, что боли внизу живота пропали? Да и кушать зверски хочется. Обычно, в такие дни, я пью чай и ничего не ем. Много сплю, потому, как двигаться не могу. Матушка, если она была поблизости, частенько гладила меня по животу и приговаривала: «Касаньем нежным, боль сотру. Дочь любимую спать уложу. Глазки у Лики закрываются. Во сны чудесные она отправляется».

Правда так было не всегда. До того, как мне исполнилось пятнадцать лет, а уже после, она больше так мне не говорила. Да и откуда матушке появиться в моей комнате в Школе Стихийников? Я училась сама справляться с этим недомоганием. Безуспешно.

Как бы я ни ругалась с учителями (которые жутко ругались на меня, за трехдневное отсутствие каждый сайш), какие бы отвары от боли мне не давали — результат был один. Я запиралась в комнате на три дня. Мне ничего не помогало. И я просто смирилась. Вот она расплата за возможность иметь детей.

Поэтому сейчас, я очень удивлена. И почему матушка раньше не купила это средство?

Громко заурчал живот. Медленно я отправилась на выход. Множественные юбки мешали быстрому передвижению.

В коридоре я столкнулась с Локедом.

— Добрый вечер, герцогиня, — расплылся он в улыбке.

— Пока я не поем, добрым он не станет, — пробурчала я.

А кто говорил, что отвар вредности и раздражения убавляет?

— А я как раз за Вами, — шире улыбнулся парень, — пригласить к ужину.