Анжелика Монсорье

Книжки, так любезно предоставленные мне правителем, валялись рядом. Какой бы я интерес к ним не испытывала, прекрасно понимала, что для меня они абсолютно бесполезны. Если на слух я смогла перевести написанное, то буквы для меня — лес темный, дремучий и непроходимый.

Мало того, откуда я знаю этот язык? Почему смогла дословно перевести? Может, правитель просто поиздевался и как-то повлиял на меня? Откуда такая любезность ко мне? Тратит свое время и заботится?

Почему? Неужели я ему нравлюсь? Тогда зачем отбор?

И вообще, требуя себе невест-принцесс, разве он не знал, что у многих могут быть любимые? Сомневаюсь, что он был не в курсе, тем более Дрем говорил, они детально изучали всю подноготную каждой из кандидаток. Облом случился только со мной.

И какие причины заставили правителя согласиться с предложением Теодора, бывшего императора Дарлимеи?

От всех этих вопросов нещадно заболела голова. Неутешительный вывод, что ответов я не получу, добавил боли.

Еще метаморфозы с котом. Как там сказал правитель — это нормально? Нет, я, конечно, знаю, что коты — любимцы Богини Жизни. А говорящие — это дети Богини.

Но я нигде не слышала об особой связи говорящих с каким-то отдельным животным. Даже с котом. Все одинаково: мой тревожный колокольчик и мысленные приказы. Вот и все умения.

— Мяу, — требовательное снизу.

Приподнялась на локтях, внизу стоит загадочный белый кот. Мой Габи, я может и ко всему привыкла, но явно не к такому.

— Мяу! — повторил он.

— Что? Ну запрыгивай, — предложила я, хлопая по покрывалу.

Кстати, дверь в комнату закрыта была (это я еще про тяжеленные шторы молчу)! Когда он зайти успел?

— Мррр, — мурчал кот, устраиваясь под моим боком.

Удивительно, но головная боль потихоньку исчезала. Хм, интересный эффект.

Кстати, надо же ту тканюшку достать!

— Извини, милый, — отпихивая котика и вставая, произнесла я.

Наклонившись, ищу ткань, достала, подкинула вверх, мысленно произнесла нужную формулу.

Вот и все, от тряпочки остался пепел.

Может, я успею вздремнуть? Тем более что вдруг так захотелось. Зевая, отмечаю, что лучше бы переодеться, все — таки спать в этом — форменное издевательство над своим организмом. Но тут же понимаю — сама я вряд ли сниму все аккуратно. Могу и порвать, да и прическу жалко. Чертыхаясь на все лады, бреду в гостиную, методом тыка в многочисленных шкафах и комодах нахожу легкое платье, в котором обычно отдыхаю. Всякие полупрозрачные пеньюары я не ношу, мне больше по душе вот такие простенькие льняные платьица.

Без всяких кружев, рюшей, на двух пуговичках — самое то.

Отчаянно зевая бреду обратно, в будуаре вспомнив весь отборный лексикон орков, наконец, стягиваю злополучное платье. Шнуровку у корсета пришлось разрезать, узел затянулся и ни в какую не хотел развязываться. У меня нет рук на спине, а формула из бытовой магии никак не приходила на ум.

Сбросив последнюю юбку и чулки, натягиваю льняное платьишко и счастливая иду в спальню.

Габи лежал там же, где я его оставила. Убрав книги на столик рядом с постелью, беру кота на руки. Отворачиваю покрывало, забираюсь под одеяло, сверху кладу кота. Ему все-таки жарко с такой шубкой под пуховым одеялом будет.

Как только голова коснулась подушки, я отправилась в путешествие по сновидениям.

«Двое сидели в обнимку на склоне огромного холма. День клонился к закату, темно-оранжевое солнце лениво опускалось за горизонт. Неподалеку журчал ручеек, в воздухе витал аромат весенних цветов, тех, что только — только появились на свет. Он перемешался с запахом молодой, свежей травы, даря ощущение какой-то легкости и чего — то нового, зарождающегося. Редкие трели птиц, приятно ласкали слух, не назойливо, словно создавали свою, особую мелодию. Спокойствие и умиротворенность царили в этом месте.

— А там, — махнула рукой девушка, — будет городок, сначала маленький, но с каждым днем он будет разрастаться все больше и больше.

Ее слова — пылкие, произносимые с жаром и искренностью, заставляли проникнуться верой — именно так и будет.

— И кто в нем будет жить? — спросил мужчина, сидевший рядом.

— Как кто? — удивилась девушка, — конечно люди!

— Они?! Но почему?

Девушка рассмеялась, звонкий легкий смех завораживал, невольно вызывая ответную улыбку.

— Они способны на настоящие чувства. Такие как любовь, а она…

— Самое главное в мире, — закончил за нее мужчина.

— Да, она способна творить чудеса, — положив голову на плечо собеседнику, согласилась девушка.

— Знаю. Теперь знаю, — мужчина крепче обнял девушку.

— Смотри как красиво! — указывая на закат солнца, воскликнула девушка.

Словно розовые брызги, расползлись по небу. Темно-красное пятно, практически исчезло из вида, оставляя за собой следы от оранжевых до малиновых полос.

Пение птиц прервалось, слишком быстро почернело небо. Словно кто-то сменял картинку за картинкой. Вроде только находилась на склоне холма, а теперь внутри холодной, мрачной пещеры.

— Ты обещал! — надрывно кричала девушка.

Ее плач эхом отлетал от стен, возвращаясь с удвоенной силой.

— Глупая, — кто — то рассмеялся.

Атмосфера в этой пещере была такая, что хотелось зажмуриться, а еще лучше убежать как можно дальше.

— Сколько? — резко оборвав свой плач, тихо спросила девушка.

— Все: и тело и жизнь.

— Ты не посмеешь! — девушка хрипела.

В ее крике ясно проскальзывали и отчаяние, и боль, и недоумение. Кто бы ни был ее собеседником, она не верила, что он может как-то навредить.

— Слышишь? Ты должен слышать!

На краткое мгновение воцарилась тишина, только капли воды отмеряли ход времени.

— Двое? Два сердца? Это ничего не меняет…

— Что?! — девушка буквально захлебнулась своим вопросом.

— Я обещал, — холодный ответ.

Вновь место лихорадочно поменялось, будто в ускоренном режиме, ночь сменяла день, а день вновь сменялся ночью.

Казалось, этот калейдоскоп никогда не прекратится, все сливалось в одно: лица, пейзаж, животные.

Не было той пещеры, не было холма, было бескрайнее море и мужчина.

Мужчина, что стоял спиной, протягивая руки к небу, на котором красным диском мерцал лунарис.

Удивительно было другое: ни всплеск волн, ни свит ветра, слышно не было. Словно кто-то стер все звуки из этого места.

Тело мужчины то и дело металось из стороны в сторону. Он то протягивал руки к небу, то рвал волосы на своей голове. А потом, словно под заклятьем застывал на одном месте, и только плащ, развивался на ветру.

В том, что этот мужчина безумен, не оставалось сомнений.