Апокалипсис: недетская сказка о конце света

Викинг потащил всех четверых за угол деканата и оттуда — прочь за серую дверь, на боковую служебную лестницу, пока старшекурсники, копошащиеся на полу под толстым слоем белой пены, не успели опомниться.

— Но что же станет с нашими товарищами? — спросили студентки, как только нашли в себе силы говорить.

— Если их укусили старшекурсники, — ответил Северный Мясник, примостив четыре измученных тела на тесной лестничной площадке между этажами, — то они навсегда останутся пленниками этого места и рабами ужасного демона Ботан-Махена, станут такими же бессмысленно бормочущими безвольными куклами ректора с застывшим в пустоте взглядом.

Студентки разом запричитали и вознамерились вернуться в злополучный коридор, чтобы, если возможно, спасти хоть кого-то из одногруппников, но они сами едва держались на ногах. Викинг рявкнул на них сурово, строго-настрого наказав сидеть на месте и не высовываться.

Тут Кебехсенуфхотеп возвысил голос, чтобы сердечно поблагодарить викинга за спасение, но по привычке начал говорить на древнеегипетском, поэтому никто, кроме Анатрехет, ничего не понял.

Однако искренние порывы доброй души ясны без перевода, поэтому Северный Мясник кивнул и молвил:

— Я ошибался на ваш счёт — и на твой тоже, диковинный заморский конунг [60]. После удара по голове всё мне видится в ином свете. Вы сражались храбро, и, клянусь своей бородой, достойны того, чтобы сам Один поставил вам зачёты в Вальхалле!

— Но я не хочу в Вальхаллу, — вздохнула Анатрехет, когда викинг, махнув на прощание рукой, скрылся за поворотом лестницы. — Раньше хотела, в старших классах, когда увлекалась скандинавской мифологией, но потом наткнулась на древнеегипетскую картинку, и тут понеслось…

— Что за картинка? — устало спросила Меритшуптах.

— Я просто пошла в магазин за чаем, но «Эрл Грей» закончился, поэтому пришлось взять каркаде [61]. Мой взгляд случайно упал на упаковку с изображением золотой маски Тутанхамона [62]…

— То есть всё из-за чая? — изумилась Нофтенунах.

— Нет, разумеется, — покачала головой Анатрехет, — просто в то время я должна была готовиться к зачёту по противоестественным наукам (а вы же знаете, как они отвратительны большинству из нас и как тяжело даются, как хочется заниматься чем угодно, только не читать эти увесистые тома, полные тёмных тайн, и чудовищные атласы с изображениями расчленённых людей), и картинка на пачке чая внезапно напомнила мне, на что я могла бы потратить время вместо изучения ненавистного предмета. Ведь давным-давно, ещё в школе, я была очарована теми обрывочными сведениями о Древнем Египте, которые вычитала в учебнике по всемирной истории за пятый класс. И я решила вспомнить всё, что когда-то знала об этом, а заодно и изучить что-то новое… Вот так и вышло, — развела она руками и добавила на беглом, но корявом древнеегипетском, — что я влюбилась без памяти в эту удивительную страну и всё, что с ней связано, и теперь каждый раз, когда я вижу какого-нибудь фараона (хоть я и понимаю, что это совершенно неприемлемо), мне хочется его обнять и пожалеть…

Тут Анатрехет осеклась, вспомнив, что, в отличие от остальных, очень странно глядевший на неё Кебехсенуфхотеп понимает каждое слово, и густо покраснела.

***

А тем временем добрая волшебница Морена, в чьём потайном кабинете на кафедре естественных наук, примостившейся узким коридором между этажами, собрались все её мифические друзья-астрофизики, наблюдала за небесными явлениями на экране старинного гудящего и рябящего монитора.

— Смотрите! — воскликнула вдруг она.

Астрофизики, все до одного чистые, гладкие, прилизанные, в аккуратных белых халатах, полукругом встали за её спиной, пристально вглядываясь в размазанное прыгающее изображение на экране, представлявшее собой прямую трансляцию из ближнего космоса.

— Это летающая тарелка! — вскричал лысеющий учёный в пожелтевшем от времени мятом халате и круглых очках с толстой оправой, ближе всех подступивший к Морене.

— Неопознанный летающий объект, — важно поправил его главный астрофизик и шепнул доброй волшебнице: — Напомни, это, кажется, заведующий твоей кафедрой? Да, не удивительно, что у вас тут такой беспредел. Ведь все беды начинаются с нечёткого использования терминологии. Вот у нас, в мифическом институте…

— Должно быть, это как-то связано с недавними аномалиями излучения пульсара! — взволнованная Морена не слушала мифического друга и продолжала: — Возможно, этот объект и вызвал отмеченные нами ранее колебания.

— Если учесть интерференционную картину и плотность рассеяния [63]… — астрофизик на миг задумался, что-то прикидывая в уме. — Ага, всё верно! Жизнеспособная гипотеза. Предлагаю нанести превентивный удар из лазерной пушки.

— Из чего-из чего? — опешил заведующий. — Это же какая-то фантастика! Я думал, такое только в фильмах бывает.

Астрофизик поглядел на него с надменной усмешкой:

— Мы же не в девятнадцатом веке, в самом деле… Хотя, конечно, у вас же не технический институт. А вот у нас…

— Но, может, это вовсе не связано с угрозой нашей планете, — прервала их сомневающаяся Морена, — тогда мы уничтожим ни в чём неповинных существ, возможно даже разумных…

— Глупости, — мягко возразил астрофизик, — мы обязаны действовать решительно и профессионально, оставив беспокойство о внеземных цивилизациях маргинальным энтузиастам и фантазёрам. Во имя науки!

— Во имя науки! — единогласно вторили ему коллеги.

***

Так и случилось, что астрофизики ядерные нанесли удар сокрушительный из пушки лазерной по неопознанному летающему объекту, в котором даже на барахлящем экране отчётливо угадывалась летающая тарелка. А в ней синий инопланетянин и улиткоподобная Жанин, воодушевлённые музыкой Iron Maiden, радостно спешили в родные края.

Бах! Горящие обломки летающей тарелки разлетаются во все стороны.

Бум! Приземляется раритетный холодильник фирмы «Саратов», вдохновенным голосом Брюса Дикинсона [64] предлагающий «умереть на своём посту» [65].

— Жанин! — синий инопланетянин, весь перемазанный чем-то отвратительно пузырящимся, вывалился из холодильника, держа в руках продолжающий проигрывать музыку самоперематывающийся кассетный магнитофон.

— О нет! Моя бедная Жанин! Ты не поместилась в холодильнике, но решила спасти в нём самое дорогое… Хоть я и ненавижу эту громыхалку, но буду продолжать слушать твою любимую музыку в память о тебе…

Из холодильника раздалось пронзительное заунывное шипение.

— Да, старый командор, — синий инопланетянин спешно смахнул щупальцем радиоактивную слезинку с одного из своих многочисленных выпученных глаз. — Эти изверги убили Жанин. А ведь она метала лучшую икру во Вселенной… А какие чуткие у неё были осфрадии и статоцисты [66]!..

Шипение стало озлобленным.

— Что? Но это же… Вы так думаете? Ну да, конечно! Слушаюсь и повинуюсь, мой командор! Мы должны отомстить за неё!

***

А наизлейшие избранные прислужники ректора, призвав на помощь заклинанием страшным ветры буйные, оседлали найденные в коридоре швабры с мётлами и отправились в пустыню знойную с врагами сражаться.

Нашли они место, на которое ректор указывал, но не увидели там никаких атлантов: только Великий Сфинкс каменный на песке лежал да глядел на них грозно.