Апология здравого смысла

— Знаю. И знаю, что один из самых лучших. В таком случае объясните мне, как вы могли написать такую статью о Передергине. Я не так хорошо разбираюсь в поэзии, как вы, но даже у меня хватает знаний понять, что Передергин несколько недотягивает до Александра Сергеевича и даже уступает Вознесенскому или Ахмадулиной. А вы считаете иначе?

— Это мое личное дело.

— Теперь уже не совсем. Дело в том, что в издательстве Литературного фонда пропали рукописи, которые туда посылал опасный маньяк. И мы подозреваем всех сотрудников издательства. То, что один из самых известных критиков страны неожиданно написал такую комплиментарную статью о бывшем директоре леспромхоза, который к тому же занимается в издательстве Литфонда исключительно хозяйственными делами, мне кажется очень странным. Или вы полагаете иначе?

— Я вас совсем не понимаю. Даже если там пропали какие-то рукописи, какое это имеет отношение к моей статье?

— По нашим предположениям, рукописи в издательство высылал убийца, который является опасным маньяком. И ваша статья, после которой вы исчезли, вызвала много разговоров в литературных кругах. С чего бы это критику с таким безупречным вкусом опубликовать такую статью? Или вы попросили его об ответной услуге?

— Я не буду разговаривать на эту тему, — обиделся Бондаренков.

— Это очень важно, — не успокаивался Дронго, — я должен понять, что произошло. Иначе мы будем подозревать, что именно вы попросили его изъять рукописи из издательства в обмен на такую статью.

— Какая глупость, — начал злиться критик, — я вообще больше не хочу с вами разговаривать.

— Тогда послушайте меня, — сдерживая нетерпение, сказал Дронго. — Если вы в течение трех минут не сможете вразумительно объяснить мне причину появления этой статьи, то уже завтра утром в ваш отель прилетят сотрудники ФСБ, которые, во-первых, испортят вам отдых, во-вторых, заставят вас вернуться обратно в Москву и, в-третьих, сделают вас невыездным. На всю оставшуюся жизнь.

— Вы мне угрожаете?

— Нет. Я прошу вас мне помочь. Я видел этого Передергина и разговаривал с ним. Он такой же поэт, как я балерина. Чтобы вам было легче представить, как я танцую на пуантах, сообщаю вам, что мой вес приближается к центнеру. Итак, теперь вы мне верите?

— Вы не совсем понимаете, что происходит. Он действительно неплохой поэт…

— Уже теплее. Из вашей статьи я мог сделать категорический вывод, что он солнце российской поэзии. Теперь понимаю, что не совсем «солнце».

— Вам не надоело ерничать? Мне действительно понравились некоторые его стихи. И вы напрасно так категоричны. Возможно, я несколько преувеличил его способности, но, в общем, они гораздо выше средних. И некоторые стихи мне действительно понравились.

— С чем вас и поздравляю. Вы не ответили на мой вопрос.

— Что я должен ответить? Я же вам сказал, что стихи мне понравились. И все. Статью я написал только потому, что мне они понравились.

— И все?

— Да. И все. И я больше ничего не могу вам сказать. Можете присылать ваших агентов.

— Да нет. Не стоит. Я хотя бы узнал мнение литературного критика о поэзии Передергина. Теперь он будет моим любимым поэтом. Начну покупать томики его стихов.

— И правильно сделаете. До свидания.

— До свидания. — Дронго отключился. Бондаренков ему ничего не сообщил. По большому счету, какая разница, зачем он написал эту статью. Самое главное, что он жив и здоров. А это значит, что все подозрения в адрес Передергина и Бондаренкова можно отбросить. В конце концов, у каждого литературного критика могут быть свои собственные пристрастия.

— Давай домой, — устало попросил он водителя, взглянув на часы. Самое важное он установил. Бондаренков жив и здоров, Сидорина и Воеводова можно исключить из числа подозреваемых. Хотя завтра утром все равно предстоит общая проверка.

Он приехал домой в одиннадцатом часу вечера. Не успел раздеться, как позвонил Эдгар Вейдеманис.

— Ты обещал перезвонить, — напомнил он.

— Знаю, — устало произнес Дронго, — но это не телефонный разговор. Все гораздо хуже, чем мы думали. Этот сукин сын совершил еще пять преступлений до этого, о которых мы не знали. Я сегодня встречался с товарищем в сером мышином пальто. Один из тех, кто работает в половинке твоего бывшего ведомства.

— Я все понял, — сразу сказал Эдгар, — сейчас приеду.

Он приехал через тридцать минут. Дронго проводил его в свой кабинет. Они уселись в глубокие кресла, чтобы начать разговор, когда раздался телефонный звонок. Включился автоответчик. Они оба прислушались.

— Здравствуйте, — раздался приглушенный голос, — это Смирнов. Мы сегодня с вами встречались. Может, вы снимете трубку?

— Слушаю, — сразу поднял трубку Дронго, — что случилось?

— Еще одна убитая. Недалеко от Санкт-Петербурга. Очевидно, он опять прибыл на поезде. Но нашли ее только сегодня. Я срочно туда вылетаю, — сообщил Николай Николаевич.

— Понятно, — мрачно ответил Дронго. — Мои поиски пока ничего не дали.

— Наши тоже, — в сердцах отозвался Смирнов, — но мы все равно будем искать и найдем этого мерзавца.

— Надеюсь. Это явно не тот случай, когда нужно устраивать соперничество, но я готов уступить вам лидерство в гонке. Лишь бы на финише был конкретный результат.

— Мы его найдем, — твердо заявил Смирнов. — Я только хотел предупредить вас, чтобы вы были осторожнее. Возможно, он уже знает, что вы его ищете в издательстве. Я вернусь завтра вечером. До свидания.

Дронго попрощался и положил трубку. Взглянул на своего напарника.

— Еще одна жертва, — понял Эдгар.

— Да. Вчера ночью. Нашли только сегодня вечером. Звонил полковник Смирнов, с которым я сегодня встречался. Он возглавляет специальную группу ФСБ по поискам подобных серийных убийц.

— Есть успехи?

— Пока нет. Но, судя по всему, этот тип перемещается по железной дороге, достаточно мобилен, активен, умеет просчитывать ситуацию, хотя иногда допускает ошибки, как в случае с преступлением в Саратове. Или с этими рукописями. Неужели он еще и графоман? И почему он решился на подобный «эксперимент»? Я пока не знаю ответов на эти вопросы. Но завтра мы должны наконец узнать, кто именно мог забрать эти рукописи.

— Думаешь, что у тебя получится?

— Убежден. Мы имеем дело с литераторами, пусть там есть более или менее талантливые, но это люди литературы. Знаешь, есть такое известное стихотворение — «Если у человека в душе частица поэзии, то там нет места мраку».

— Это всего лишь красивые слова, — возразил Эдгар, — ведь кто-то унес эти рукописи. А если среди них такой маньяк? Про Чикатило тоже никто не мог подумать. У него даже была семья, а он оказался таким зверем.

— Они все там знают друг друга много лет, — напомнил Дронго, — поэтому я надеюсь, что завтра все получится. Правда, если они не согласятся с нами откровенничать, то придется опять задействовать связи нашего Кружкова. Ему придется поехать в компанию и взять номера телефонов, но это уже технические детали, о которых они не будут знать.