Апраксинцы
Шрифт:
И въ самомъ дл, читатель, дочери апраксинцевъ въ хореографическомъ искусств довольно сильны, и это немудрено: прогрессъ проникъ и къ нимъ, и большинство изъ нихъ играютъ на фортепьяно. Почти въ каждомъ семейств, разумется не въ раскольничьемъ, есть фортепьяно; подруги сбираются вмст, играютъ и танцуютъ. До чувствительныхъ романовъ и стихотвореній он также охотницы; у нкоторыхъ даже есть альбомы, куда ихъ подруги и знакомые моншеры вклеиваютъ стишки. Многіе думаютъ, что мода эта уже отжила, но напротивъ, она и понын существуетъ у апраксинскихъ барышень. Въ альбомахъ этихъ вы встртите все что слдуетъ: и сердце, пронзенное стрлою, и символъ вры, надежды и любви — крестъ,
«На послднимъ я листочки
Напишу четыри строчки
Взнакъ почтенія маво
Ахъ не вырвите ево.»
и даже списанное съ билетиковъ паточныхъ леденцовъ:
«Мила ты мн мила
И будешь и была.»
Офицеръ танцовалъ съ Анною Максимовною четвертую кадриль и объявилъ ей, что она царица бала. Отъ этихъ словъ у ней, какъ у вороны отъ похвалъ лисицы, «въ груди дыханіе сперло» и она ничего на это ему не отвтила. Онъ такъ трещалъ, такъ разсыпался передъ ней, что ршительно обворожилъ ее, и когда спросилъ на память бантикъ отъ платья, то тотчасъ-же и получилъ его, съ просьбою только взять такъ, чтобы маменька не замтила.
— Можетъ-быть я съ вами гд-нибудь увижусь? спросилъ онъ ее. — Вы куда ходите въ церковь?
— Къ Іоанну Предтеч.
— Я приду туда въ воскресенье.
— Приходите лучше въ субботу ко всенощной, сказала она и сама испугалась своихъ словъ. «Я приду тогда съ горничной», подумала она.
Нкоторые подпившіе патріоты, еще не промнявшіе сибирки на фракъ, потребовали, чтобъ музыканты играли «русскую» и принялись плясать. Это бываетъ почти на каждой свадьб.
Вотъ и балъ приближается къ концу. Проигравшійся Черноносовъ вышелъ въ залу, подошелъ къ жен и веллъ ей сбираться хать домой. Какъ ни увряла та, что дала слово кавалеру и должна танцовать еще кадриль, — ничего не помогло, и они отправились. Горка возросла до почтенныхъ размровъ; теперь уже жены не подходи къ мужьямъ: обругаютъ такъ, что и своихъ не узнаешь.
Часовая стрлка показывала четыре, когда новобрачные отправились домой. Ихъ примру послдовала большая часть гостей. Одинъ гость былъ такъ доволенъ угощеніемъ, что, отправляясь домой, отъ полноты чувствъ обнялъ офиціанта, принявъ его за хозяина, облобызалъ и поблагодарилъ за угощеніе. Посл четырехъ часовъ остались только самые отчаянные игроки да пьяненькіе.
V
Въ квартир Ивана Михича Кузявина, купца, торгующаго на Апраксиномъ суровскимъ товаромъ, еще часовъ съ семи утра запахло жаренымъ. Онъ сегодня имянинникъ. Поутру, возставъ отъ сна, онъ надлъ халатъ съ прорваннымъ задомъ и засаленнымъ брюхомъ и вышелъ въ чистую комнату, носящую названіе залы. Молодцы, заслыша шлепанье его туфлей и покрякиванье, начали собираться поздравлять его съ ангеломъ.
Они стоятъ у дверей, и никто изъ нихъ не ршается идти первый.
— Ну пойдемте, братцы, поздравимъ его!
— Погоди, дай ему уходиться.
— Чего годить-то? въ лавку пора идти.
— Ну, а какъ онъ осерчаетъ? вся сволочь, скажетъ, спозаранку въ горницу прилзла.
— Не осерчаетъ!
— Да, поди-ка, сунься ты, такъ онъ тебя и облаетъ!
— Чего лаять-то? ужъ кажинный годъ поздравлять ходимъ.
— Нешто ужъ такіе порядки?
— Еще-бы, не первый годъ живу!
— Эхъ Микифоръ, что зря лясы-то точишь; ступай, да и длу конецъ. Еще по рюмк водки поднесетъ.
— Экаго жида, водки-то я его не видалъ что-ли! проговорилъ
Никифоръ, а у самаго любо по губамъ такъ и забгало.— Еще пожалуй цловаться придется. Гараська, утри рыло-то!
— Чего утирать-то, можетъ у него погане моего.
— Тсъ! сама идетъ, прошепталъ старшій молодецъ, и толкунулъ подъ бокъ Гараську.
— Чего вы толкаетесь, Спиридонъ Иванычъ!
— Молчи!
Въ молодцовую вошла сама, жена Ивана Михича.
— Съ имянинникомъ, Аграфена Ивановна! проговорили одинъ за другимъ молодцы.
— Спасибо, спасибо! благодарила та, кивая головою на вс стороны. — Ступайте самого-то поздравлять, онъ ужъ встамши.
— Сбираемся, Аграфена Ивановна, отвчалъ Спиридонъ.
— Ну, ступай ребята!
— Да идите вы впередъ!
— Да чего ты-то боишься? — носъ что-ли онъ теб отъстъ.
— Съ ангеломъ, Иванъ Михичъ! говорили молодцы, кланяясь въ поясъ.
— Спасибо! съ олимпійскимъ величіемъ отвчалъ хозяинъ, не удостоивая плебеевъ даже и наклоненіемъ головы. — Погодите!
Онъ сходилъ въ спальню и принесъ четвертную бутыль и рюмку.
— Выпейте вотъ по рюмк водки.
Молодцы подходили и пили.
— Ты что-жъ не пилъ? обратился хозяинъ къ одному молодцу, который не подходилъ къ рюмк.
— Я не пью-съ, Иванъ Михичъ….
— Не пьешь? знаемъ мы, какъ вы не пьете-то!… Пей за столомъ, а не пей за столбомъ.
Другіе начали его подталкивать. Молодецъ подошелъ къ столу, выпилъ рюмку и закашлялся.
— Вишь, нженка!… Ну, теперь ступайте въ кухню, закусите тамъ, да и въ лавку пора.
«Много вамъ благодарны, благодаримъ покорно!» заговорили молодцы и головы ихъ закланялись.
Зала была комната о трехъ окнахъ, старая мебель почернлаго краснаго дерева съ мдными украшеніями въ вид полосокъ и розетокъ; кресла съ лирами вмсто спинокъ, пузатый комодъ на львиныхъ лапахъ и горка съ стариннымъ серебромъ и аппетитными чашками съ изображеніемъ птицъ, генераловъ и криворотыхъ барышень. На стн портреты Ивана Михича и Аграфены Ивановны, снятые въ молодыхъ лтахъ, да картины: Фаустъ играетъ въ шахматы съ Мефистофелемъ и неизбжный Петръ Великій на Ладожскомъ озер: на темно-зеленыхъ волнахъ лодка съ переломленною мачтою, которую придерживаютъ два гребца съ вылупленными глазами, что даетъ поводъ думать, что они сейчасъ только подавились рыбными костями; небо, цвта сро-нмецкаго сукна, исполосовано молніями, изъ коихъ одна уперлась прямо въ носъ гребцу. Немного подале висятъ часы, на циферблат которыхъ фламандскій крестьянинъ съ крестьянкой отхватываютъ русскаго трепака.
Иванъ Михичъ, преобразовавшійся изъ халата въ длиннополый сюртукъ, переливаетъ водку изъ полуведерной бугыли въ графины. Аграфена Ивановна съ лицемъ краснымъ, какъ вареный ракъ, сейчасъ только прибжавшая изъ кухни отъ печки, накрываетъ скатертью столъ. Изъ кухни пахнетъ жаренымъ.
— Вишь какъ нагадили! замчаетъ супругъ. — Что это ты длаешь, кто тебя просилъ тамъ ставить столъ?
— Да гд-же, Иванъ Михичъ? тутъ на виду, хорошо таково, да и въ сторонк.
— Туда къ печк поставь.
— Для чего-же, Иванъ Михичъ? тутъ хорошо, осмливается возражать сожительница.
— Говорятъ, не ставь близко къ дверямъ; ужо молодцы изъ молодцовой будутъ выбгать и не углядишь, какъ накераются.
— Гд же?…
— Молчи, дура-баба! голова — ничего не понимаешь. Принеси, тамъ въ спальной вишневка стоитъ и разбавь водку!
Изъ кухни слышна ругань кухарки съ водовозомъ.
— Креста на теб нтъ, Антипычъ! о сю пору только воду несешь! Знаешь, что у насъ стряпня нон,- самъ имянинникъ. Вс ноги обломала, съ ведромъ по лстниц бгамши.