Арифмоман. Дилогия

Еще несколько часов Эйхгорн беседовал о всяком со звездочетом. Тот понемногу становился разговорчивее — возможно, из-за фнухха, который поглощал в огромных количествах. Грибами от гнома пахло все сильнее.

Сам Эйхгорн на угощение не налегал. На ужин у Ках-Ура оказались все те же неразгрызаемые леденцы, а также вязкая и очень густая тюря. Эйхгорн съел несколько ложек и отодвинул тарелку. Желудком он с детства обладал луженым, и вкус еды редко его заботил, но эта похлебка мало отличалась от жидкой грязи.

По мере того, как смеркалось и на небе появлялись звезды, Ках-Ур все меньше внимания уделял гостю и все больше — телескопу. Правда время от времени он спохватывался и приглашал Эйхгорна тоже посмотреть. Тому приходилось скрючиваться в три погибели — стул и окуляр были настроены на гномский рост.

— Видишь вон ту яркую звезду? — спрашивал Ках-Ур. — Это Яадох, вторая луна. Она так мала и так далека, что многие обыватели даже не подозревают о ее существовании.

— Так у этой планеты два спутника?..

— Три. Есть еще и Пагеттиана, но ее сейчас не видно, она взойдет только через два часа.

Эйхгорн присмотрелся к Яадоху. В телескоп тот был отлично различим, имел светло-коричневый цвет и щеголял множеством кратеров. На основной луне (которая на парифатском языке, конечно, называлась как-то иначе, но подсознание Эйхгорна слышало родное слово «Луна») кратеры отсутствовали. Матовая серебристо-белая поверхность. И судя по дымчатому контуру — с атмосферой.

Уже только это ярко свидетельствовало, что вокруг никакая не Земля. Но Эйхгорн провалился в червоточину аккурат к новолунию, а когда луна наконец объявилась во всем блеске, он и без нее понимал, что это совершенно другая планета.

Вечер выдался ненастный. С моря плыли тучи, все сильнее становился ветер. Начиналась гроза. Очень похожая на ту, что две недели назад погубила самолет Эйхгорна.

Ках-Ура это ужасно обрадовало — он достал пачку пожелтевших бумаг и принялся скрупулезно зарисовывать молнии. Под каждой делал пометки, указывая, с какой стороны та пришла и куда ударила.

— С северо-запада бьют — это хорошо, — потер морщинистые ладошки гном. — Северо-западные — самые неблагоприятные. Много бед сулят.

— Каких бед? — не понял Эйхгорн.

— Разных. Зависит от места попадания. Вот если в землю ударит — это к неурожаю. А если, скажем, в крепостную стену — это враг нападет.

Взгляд Эйхгорна стал снулым. Он всегда становился таковым, когда кто-то демонстрировал глупость или просто порол чушь.

— Наверное, ты сейчас считаешь меня дураком, — хитро посмотрел на него Ках-Ур. — Думаешь, я не знаю, что молнии — это просто воздушные электроразряды, которые бьют случайным образом и ровным счетом ничего не предсказывают? Ну кроме того, что если молния ударит тебе в башку — то это почти наверняка к смерти.

— Тогда зачем? — осведомился Эйхгорн.

— Затем, что мне за это платят! — фыркнул Ках-Ур. — Мне нужно на что-то жить! Нужно что-то есть! Думаешь, вот эта обсерватория свалилась мне с неба? Никого не интересуют орбиты планет и форма молний, зато всех очень интересует, что они пророчат!

Эйхгорн кивнул. В точности так он и предполагал.

— Я уже три луны, как перестал принимать частные заказы, — проворчал Ках-Ур. — Но великий халиф по-прежнему требует толкования небесных явлений — а ему так просто не откажешь. Жду уже не дождусь, когда сбудется мое последнее предсказание.

— Твое последнее предсказание… твоя смерть, верно? — вспомнил Эйхгорн. — Ты предсказал, что умрешь в день Бирюзового Крокодила?

— Ага, — легкомысленно ответил Ках-Ур. — Этого года. Уже совсем скоро. Хороший такой гороскоп получился, подробный…

— Не понимаю.

Ках-Ур повертел головой, словно опасаясь, что его могут подслушать. Потом он поманил Эйхгорна пальцем и вполголоса спросил:

— Хочешь секрет, чужестранец? Я на самом деле вообще ничего не смыслю в астрологии. Полный профан. Некоторые вроде бы действительно в этом разбираются и кое-какие их предсказания я даже не могу объяснить… но не я. Я всю жизнь делал просто общие предсказания, которые можно истолковать как угодно. Пророчил беду или радость… всегда же бывают какие-то беды или радости?..

— Зачем? — снова спросил Эйхгорн.

— Да все затем же. Чтобы было, чем пропитаться. Чтобы получить хлебную должность при халифе. Чтобы купить себе вот этот телескоп… ты знаешь, сколько он стоит? И для всего этого мне нужно было звание в Астрологической гильдии и известность. Так что еще юнцом я составил собственный гороскоп — преподробный!.. — и в точности назвал дату собственной смерти. Ткнул пальцем наугад, в общем-то… хотя запас времени оставил себе порядочный. Признаться, я даже не думал, что действительно проживу так долго.

— Но предсказание не сбудется, — задумчиво молвил Эйхгорн.

— Почему это? — обиделся Ках-Ур. — Сбудется, разумеется. В день Бирюзового Крокодила я запнусь ногой о скамейку, вывалюсь из окна башни и разобьюсь насмерть.

— Откуда ты так точно зна… о, — догадался Эйхгорн.

— Правильно, — ухмыльнулся Ках-Ур. — Наша судьба в наших руках. И мой гороскоп благополучно сойдется, уверяю тебя.

— Но… но зачем?! — поразился Эйхгорн.

— Чтобы не прослыть пустословом, — строго произнес Ках-Ур. — Ты представляешь, что скажут обо мне коллеги, если окажется, что я ошибся? Представляешь, какой грязью будет замарано мое имя?

— И что, смерть предпочтительнее?

— А разве есть ученый, что сделал бы иной выбор? — удивился Ках-Ур.

Эйхгорн не стал спорить.

Глава 38

Прошло еще пять дней. Эйхгорн наконец-то забрал у оптика новые очки и починил старые. Позеркалил королю Парибула, сообщив, что увольняется. Надо сказать, того это совершенно не обрадовало. Он долго и громко возмущался, а в конце пообещал, что теперь Эйхгорн не найдет работу ни в одном королевстве.

Особенно короля разгневало то, что он останется без самогона.

А еще Эйхгорн нашел покупателя на Фисташку. Причем тот заплатил даже больше себестоимости. Совсем чуть-чуть, всего на два денгара, но тем не менее, Эйхгорн неожиданно получил прибыль.

Сама Фисташка переходом в другие руки осталась более чем довольна. Покупатель оказался настоящим мужчиной ее мечты — знатный, богатый и щедрый. Эксцентричный сибарит, занимающий какую-то синекуру при дворе халифа и большую часть времени просто прожигающий жизнь. Жениться он не планировал, детей терпеть не мог, и кроме Фисташки у него было уже три… горничных.