Арвиальская канва

Люди видели просто породистого красавчика. Высокую фигуру, увенчанную трижды: червонным золотом волос, тяжестью фамильной короны и блеском закатного солнца. Их король сверкал широкой улыбкой, и его любили просто за то, как он светился изнутри.

Я видела две косые тени от смертоносных крыльев, уютно угнездившиеся на его спине, и чувствовала привычный запах: соль, водоросли и йод, словно мимо меня прошел не человек из плоти и крови, а морское чудовище из неизведанных глубин — и это, справедливости ради, было не так уж далеко от истины.

Только у чудовища из неизведанных глубин хватило бы выдержки спокойно переждать, пока стихнут первые вопли, и с достоинством приподнять руку, обрывая остаточные выкрики. Тот Ланс, которого знала теневая Арвиаль, был натренирован в первую очередь незаметно ускользать, а вовсе не сверкать в центре внимания.

А это чудовище насмешливо сощурилось на разгулявшееся солнышко, ласково улыбнулось и негромко произнесло:

— Друзья, как вы знаете, сейчас я должен сделать важное объявление. Но прежде, чем изложу суть, я хочу, чтобы все знали, кому обязаны, — он протянул руку, и я покорно ступила на разогретый солнцем мрамор террасы.

Тишина над площадью приобрела оттенок истерической настороженности. В хороший повод для «важного объявления», связанного с той самой Лави Ар-Фалль, никто не верил.

Над имиджем предстояло работать и работать, но Ланс, по крайней мере, делал все возможное, чтобы облегчить задачу.

— Дамы и господа, — произнес Его Величество, когда я вложила пальцы в его ладонь, — Лави Ар-Фалль, второй советник короны, героиня Годили, Столп Арвиали… королева моего сердца.

Толпа диковато сверкала глазами. Ликовать никто не спешил: все помнили, за что меня прозвали Столпом Арвиали. После суток повальных арестов по всей стране и десятка смертных приговоров каждая собака в Далеон-Таре знала, что Лави Ар-Фалль выточена из камня — и на ее сердце пришелся самый холодный кусок.

— Должно быть, вы слышали о том, что я отсутствовал последние три дня, — продолжал Ланс. Судя по настороженным лицам, об этом слышали — и уже не слишком-то чаяли увидеть его живым. — Я наносил визит князьям фейри, чтобы обратиться к ним с просьбой пересмотреть договор о даровании магии.

В паузе между его фразами тишина становилась оглушительной.

— Как вам известно, до сих пор каждый князь мог даровать магию любому, кто не обещан в святилище и не взят под покровительство, — проговорил Ланс. — Исключением были семьи, где уже есть три одновременно живущих мага, и первые три поколения их потомков. Основываясь на печальном опыте моего отца, Лави предложила мне добиться пересмотра условий, и я это сделал.

Он обвел взглядом площадь. Люди молчали.

— К сожалению, я ничего не смог сделать для тех, кто уже обещан фейри или находится на монастырской земле. Но отныне и впредь, пока престол Далеон-Тара принадлежит моей крови, князья-покровители даруют магию лишь тем, кто сам придет в их святилища с просьбой, — негромко сказал король. — Без ограничений по числу магов в семье. Плата останется прежней.

Тишина висела над площадью еще три мучительно долгие секунды.

Потом толпа взорвалась ликующими воплями и смехом, и я с удивлением услышала в общем потоке сознание свое собственное имя — впервые за последние недели выкрикнутое без страха и ненависти. Ланс позволил журналистам сделать несколько снимков, на которых король и будущая королева внимали людскому восторгу с благосклонной улыбкой, и с нескрываемым облегчением утащил меня под защиту дворцовых стен. Основной удар репортерского интереса должна была принять на себя глава дворцовой пресс-службы.

— Ты долго, — заметил Ланс — хрипловато, будто короткая речь выпила из него все силы. — Только не говори, что снова пыталась контролировать подготовку к…

— Кстати, о контроле! — встрепенулась я и выпустила его руку.

Марк перехватил мой взгляд и попытался скрыться среди королевской свиты. На сей раз ему не повезло: дамы в пышных юбках перекрыли коридор в обе стороны, не позволяя двигаться быстрее них.

— Мы не договорили, — хладнокровно сказала я, вынудив Марка отступить к окну.

Он смотрел куда-то поверх моей головы — с таким отчаянным и умоляющим видом, что я не сдержала любопытства и обернулась. Леди Вивиан замерла посреди коридора, и толпа обтекала ее, как река — камень перед водопадом: торопясь и бурля недовольством, но не в силах что-либо изменить.

Я сощурилась и сжала губы.

Да, наверное, чего-то в этом духе и стоило ожидать. Леди Вивиан выступала за смягчение приговоров, лично посещала заключенных, уговаривая их на сделку с законом, и всячески способствовала уменьшению занятости штатных палачей. Немудрено, если Марк хотел обсудить открытку именно с ней. Но, кажется, опоздал: его тень на стене была неестественно густой и темной.

– Лави, это моя сестра, — безнадежно вздохнул Марк. — Да, она убийца и чудовище, но все еще моя сестра.

Наверное, Брианна думала обо мне так же.

Имела полное право.

– Заклинание Памелы Ар-Нарилль отравило сотню человек, — напомнила я. — А ты утаиваешь ее местонахождение. Знаешь, как это называется?

– Знаю, — криво усмехнулся Марк, и его тень заинтересованно шевельнулась. — А ты знаешь, как поступают с беременными женщинами, которым вынесли смертный приговор?

Я вынужденно покачала головой. Интересоваться такими тонкостями мне еще не приходилось.

– Их запирают в карцере до родов, — смиренно вздохнула леди Вивиан, успевшая рассечь толпу, дабы принять участие в разговоре, который ее никак не касался. — А карцер… мне ли объяснять вам, как влияет здоровье и настроение матери на нерожденного ребенка? Да, Памела виновна. Но ребенок… Ребенок, из-за которого все началось. Ребенок, который будет вынужден жить с этим клеймом. Виноват ли он настолько, что должен будет родиться в каменном мешке и сразу же осиротеть?..

Я стиснула зубы. На жалость леди Вивиан давила отменно, этого у нее не отнять.

– Ребенок, из-за которого убили моего отца, ты хотела сказать? — вкрадчиво уточнила тень Марка.

Талбот оглянулся — и побелел на глазах. Тень на стене чудовищно исказилась, превращаясь в чернильно-черного монстра, с любопытством сытого хищника нагнувшегося над опустевшим коридором. Я вздрогнула, когда взгляд беспросветно-темных глаз остановился на мне — и еще раз, когда он заговорщически подмигнул.

– Все еще всего лишь ребенок, Ваше Величество, — заявила леди Вивиан этому чудищу.

Чудище оскалилось на нее — и вдруг исторгло из себя короля. Ланс ступил на пол коридора, все еще объятый неестественно густыми тенями, и небрежно позволил им переплавиться в туманные крылья, укрывшие его плечи смертоносной мантией. Устало и недовольно посмотрел на бледного Марка и нарочито невозмутимую леди Вивиан.

– Все еще ребенок, ради которого убили сотню человек, — негромко сказал Его Величество. — Я не могу позволить Памеле просто уйти.

Он помахал открыткой. Марк позеленел и хлопнул себя по карману — разумеется, уже драматически пустому.