Ашу Сирай

Ульфар на негнущихся ногах подошёл к ней и упал рядом, крепко обнимая рыдающую жену.

— Нет… — он мелко тряс головой, взяв её лицо в ладони и глядя в мокрые от слёз глаза. — Нет, цветок души моей, я не верю этому негодяю… Даже такой нечестивец, как Ашу Сирай, не может так подло поступить с тобой…

— Но…

— Но это правда, Ульфар, — холодно сказал Шут вместо Зульфии. — Я обещал ей, что отпущу тебя и верну выкуп, если она согласится стать моей «бездушной». Она согласилась. Твоя жизнь и свобода ей дороже собственной души. Так что ты свободен. Можешь уходить.

Зульфия снова разрыдалась, а Ульфар встал, стиснув кулаки и сжав зубы и закрыл жену собой.

— Ты получишь её душу только через мой труп, Ашу Сирай! Да, я знаю, что ты легко можешь убить меня, я видел, как ты это делаешь! Но я тебя не боюсь, чудовище! Здесь не твой город, здесь город самого Сурта! Ты ничто рядом с его величием! Ты ни за что не получишь моей души! А когда я умру, я паду перед троном Тёмноокого и буду молить его, чтобы он позволил мне являться к тебе днём и ночью, и мучить тебя до тех пор, пока ты не отпустишь мою жену и её душу на свободу! Я буду умолять его позволить мне ткать узор твоей жизни и он будет полон кошмаров, каких ты ещё не видел! Ты будешь проклинать каждый миг своей жизни! Ты возненавидишь день, когда ты родился, Ашу Сирай! Ты будешь умолять о смерти, но я буду просить Повелителя жизни и смерти не обрезать твою чёрную нить, чтобы ты страдал так, как никто прежде в этом мире! Клянусь тебе в этом именем Тёмноокого!

Я с болью слушала эти ужасные проклятия, но с ещё большим замиранием сердца я ждала, как поступит Джастер. Альмахаим же молчал, но хмурый вид и косые взгляды в сторону Ашу Сирая говорили лучше всяких слов.

Белая маска была бесстрастна, а затем Джастер откровенно зевнул.

— Всё сказал? Ты смел и всё-таки ты глуп, ткач — Шут со скучающим видом смотрел на негодующего Ульфара. — Тебе не помешало бы научится думать прежде, чем открывать рот. Что ж, позволь, я тебе кое-что напомню, Ульфар из Онферина.

Джастер поднял руку и тонкая светящаяся нить протянулась между его пальцами и шеей замершего в испуге ткача.

— Каждый, кто без моего разрешения приходит в Локашан, принадлежит мне. Я могу оборвать твою нить в любой момент и твоя душа останется в моей власти. Ты не попадёшь к Сурту, пока я не отпущу тебя. Хочешь составить компанию Шакалу? Нет? Тогда научись думать прежде, чем говорить! Иначе твоё следующее слово станет для тебя последним. Подойди, Зульфия.

Холодный и невозмутимый голос заставил женщину вздрогнуть. Она поспешно вытерла слёзы и шагнула к возвышению где сидел Джастер. Ткач дёрнулся остановить её, но она только покачала головой, прижимая палец к губам мужа, и он бессильно опустил руки, скрипя зубами и сжимая кулаки.

— Слушаюсь… мой господин, — Зульфия опустилась на колени перед Джастером. Он опустил руку и тонкая нить погасла.

— Забирай свои драгоценности и своего мужа, и уходите. Я и так потратил на вас слишком много времени. У меня еще много дел.

На колени изумлённой женщины упал кошель с выкупом.

— Но… господин…

— Я обещал, что отпущу твоего мужа на свободу и верну выкуп, если ты согласишься стать моей «бездушной». Но не помню, чтобы я обещал сделать тебя таковой. Или ты успела разлюбить своего Ульфара и хочешь остаться со мной, и занять её место?

Зульфия испуганно посмотрела в мою сторону и отчаянно замотала головой, а я даже рассердилась на такое предложение.

Ещё чего — занять моё место возле Джастера! Он — мой! Пусть к своему ткачу бежит!

— Убирайтесь с глаз моих немедленно! — грозно рявкнул Джастер, а вокруг пальцев вскинутой вверх руки заплясало изумрудное пламя. — Иначе убью обоих! Считаю до трёх. Два!

Зульфия вскочила на ноги, едва не уровнив кошелёк, а её муж уже схватил женщину за руку и потянул к двери.

Оба счастливца выскочили за дверь, едва не сбив с ног невольников, которые, наконец-то, принесли завтрак. Предводитель «ос» задумчиво смотрел им вслед.

Из-за Альмахаима мне снова пришлось есть за ширмой. Один из невольников с поклоном молча поставил передо мной столик, полный тарелок с лепёшками, фруктами и рулетиками из мяса и овощей. Следом внесли чайники с «чифе» и поднос с узорными и тонкостенными чашками из окрашенной глины.

Мирам подал Джастеру кубок с вином. Шут взял его и осушил за раз, снова протягивая невольнику.

— Если бы ты промедлил с завтраком ещё немного, Мирам, я бы тебя убил.

Бедняга вздрогнул, а я думала что всё-таки зря они меня не послушались и не дали Шуту поспать.

Сам завтрак прошёл в молчании. Хотя из-за ширмы я не видела Альмахаима, мне казалось, что он был настолько впечатлён выкупом, что просто не решался заговорить с Ашу Сираем. Сам же Шут, как обычно, ел молча. Я не сомневалась, что он бы предпочёл позавтракать без гостей и невольников, а ещё лучше — вернуться в спальню и поспать до обеда, но ему приходилось поддерживать репутацию и делал он это… мастерски.

Этот ткач с женой ещё не скоро поймут, если поймут, что он вовсе не собирался им вредить. Даже свадебные украшения у этой Зульфии не взял в качестве выкупа, хотя мог бы.

Бесчувственное чудовище и исчадие Бездны…

Глуп или смел был ткач, знал ли он на самом деле о далёкой родине Джастера или нет, но он умудрился в самом деле рассердить Шута этими словами. И почему-то мне казалось, что дело было вовсе не в этом необычном сравнении с демонами…

— Итак, своей поспешностью ты прервал мой сон, Альмахаим.

Джастер сполоснул пальцы в чаше с водой и лепестками цветов, и жестом отослал прислугу из комнаты.

— Я простил твою неопытность в торговых делах, но взамен прошу тебя рассказать, зачем тебе эти люди.

Предводитель «ос» поперхнулся, несколько раз ударил себя кулаком по груди и торопливо пригубил кубок, запивая застрявший кусок.

Джастер спокойно ждал, смакуя вино. Альмахаим поставил кубок на столик, вытер усы и губы, посмотрел на невозмутимого Шута и решился.

— Я слышал много разного о тебе, но теперь вижу, что эти слухи далеки от истины, а правда так же невероятна, как эти слухи. Ашу Сирай очень хитёр и ловок со словами и любит испытывать ум и дух других людей, — осторожно начал он. — И хотя его испытания сложны и суровы, они честны, а он сам мудр и держит данное слово.

— Глуп тот, кто пытается казаться тем, кем он не является, Альмахаим. Обманывать может не только язык, но и глаза, и уши. Человек может обмануть даже свой ум и сердце, но нельзя обмануть свою душу. Люди не любят правды, как бы они не утверждали обратное, и потому часто верят в то, во что желают верить. Каждый может держать свой ум в чистоте мыслей, язык в чистоте слов, а душу в чистоте истины, но не каждый решается жить так. Что выбираешь ты, доблестный Альмахаим?

Я осторожно выглянула из-за ширмы. Предводитель «ос» отвёл взгляд, задумчиво погладил бороду, а затем снова взглянул на белую маску.