Атака седьмого авианосца
Шрифт:
— Вы проходите над ними, — объяснил Уильямс. — Носовые батареи как раз в этом месте под палубой.
— Если память мне не изменяет, сто двадцать шесть элементов на носу и столько же в кормовых батареях? — уточнил Аллен.
— У вас отличная память, сэр, — кивнул Уильямс. — Шесть рядов по двадцати одному элементу в каждом. Ширина — двадцать один дюйм, длина — пятнадцать, высота — сорок пять. Каждый весит тысячу шестьсот пятьдесят фунтов.
— Однако! — присвистнул Бернштейн.
— Да, полковник, — сказал Аллен. — Лодка — вещь увесистая.
Уильямс, подойдя к двери, отдернул портьеру, и они вошли в кают-компанию — небольшое,
Вытянувшись, их появления ожидали два офицера. Первый, среднего роста старший лейтенант лет тридцати, шагнул вперед. Его отливающие серебром белокурые волосы напомнили Бренту морской песок под утренним солнцем, сине-зеленые глаза смотрели умно и приветливо.
— Старший механик Брукс Данлэп, — представился он и ответил на рукопожатие адмирала.
Дошла очередь до Брента, и он, пожимая крепкую загрубелую ладонь механика, увидел, что рукав его робы вымазан маслом. Когда Данлэп улыбался, от углов рта и глаз по лицу, в которое навсегда, казалось, въелись копоть и сажа, разбегались длинные светлые морщинки, и становилось видно, что он старше, чем выглядит. Он весь пропах дизельным топливом, металлом и растворителем, и ногти у него были черные. Брент почему-то сразу почувствовал к нему доверие: весь вид этого человека говорил о том, что он настоящий мастер своего дела, привязанный к машинам и механизмам сильнее, чем к людям.
Второму офицеру — длинному и гибкому, как хлыст, лейтенанту — было на вид чуть за двадцать. Сразу бросался в глаза длинный крючковатый нос, казавшийся еще больше на узком лице со впалыми щеками и острым подбородком. Пожимая ему руку — сильную, хоть и состоящую словно из одних костей, — Брент взглянул в его темно-карие живые глаза.
— Лейтенант Чарли Каденбах, — произнес он высоким и тонким голосом. — Штурман.
По знаку адмирала все разместились за столом.
— Скажите, джентльмены, — сказал он, окинув взглядом старожилов лодки, — есть ли у вас какое-либо представление о «Блэкфине»?
За всех троих ответил старший помощник:
— Мы все прошли курс переподготовки на «Файфере».
— «Файфер» — того же класса? «Гато»?
— Так точно. Прошли полный курс — и живучесть, и вооружение, и все прочее знаем назубок.
— И в море выходили?
— А как же! Все, кто сейчас на борту, участвовали в ходовых испытаниях.
— Отлично, — с явным облегчением произнес адмирал.
— Для нас большая честь, сэр, служить вместе с вами, — сказал Данлэп. — Мы наслышаны о подвигах «Йонаги», который сражается за всех нас.
Аллен в знак благодарности учтиво наклонил голову.
— И про вас наслышаны, мистер Росс, — продолжал механик. — Знаем, что вас называют «янки-самурай».
— Он и в футбол играет — залюбуешься, — чуть сощурясь, сказал Уильямс.
Бренту почудилась тень насмешки в этих словах.
— Играл, было дело. Многих защитников проутюжил: на заду, наверно, и сейчас еще видны отметины от моих бутсов, — сказал он, бросив взгляд
прямо на чернокожего лейтенанта.Тот выпрямился так резко, словно его кольнули в шею.
Аллен не дал ссоре разгореться:
— Сколько у вас людей?
Уильямс медленно, словно нехотя, перевел глаза с Брента на адмирала:
— Тридцать два, сэр.
— Ну и мы привезли сюда команду из тридцати одного опытного подводника. Правда, на лодках этого класса никто из них не плавал. Нужно еще человек десять — пятнадцать. И нас, офицеров, всего пятеро. — Он побарабанил по столу. — Еще бы четверых, самое малое.
— Завтра прибудут десять добровольцев, отобранных для службы у нас. Среди них — трое офицеров.
— Всего трое?
— Да, сэр, к сожалению, всего трое.
— Что ж, делать нечего. Но хоть опытные, по крайней мере?
— Не знаю, сэр. ЦРУ сообщило мне только цифры.
Аллен взглянул на старшего механика:
— Ну, а в каком состоянии машинное отделение?
— Мы, господин адмирал, четырежды проводили швартовные испытания. Машины — в полном порядке. — Данлэп для пущей выразительности сложил большой и указательный пальцы колечком. — Энергию нам пока подают с берега, вспомогательные механизмы — в рабочем режиме. Люди у меня отличные, но не хватает рук для обслуживания трех силовых установок.
— Да-да, — нетерпеливо перебил адмирал. — Мы вам доставили двенадцать машинистов. — Он обернулся к Уильямсу. — Через недельку хотелось бы провести ходовые испытания.
Тот в раздумье поскреб подбородок:
— Постараемся, сэр… Вопрос в людях.
— Судостроители вам помогали?
— Не то слово, сэр! Четверо инженеров на всякий случай остались пока здесь. Живут в отеле. Двое из них — давно на пенсии, они когда-то конструировали и строили эту самую лодку. Бесценные люди! Настоящие профессионалы.
— Славно. — Адмирал потер руки. — Ну-с, как с вооружением и боезапасом?
— Торпеды и снаряды сложили пока в пакгауз в конце пирса, — ответил Каденбах. — Лодка сейчас без вооружения, если не считать пулеметов.
— Славно, — повторил Аллен и глянул в сторону камбуза. — Ну, как грузили продовольствие, я видел.
— Камбуз действует, сэр, — сказал Уильямс и сейчас же спохватился: — Виноват, я вам ничего не предложил! Может быть, кто-нибудь хочет сэндвич? Кофе, джентльмены? — Он указал на шкаф. — Чего-нибудь покрепче? К примеру, хайболл? [16]
16
Виски с содовой и льдом.
— У вас есть спиртное? — со зловещими огоньками в глазах спросил адмирал.
— Ну да. Конечно, — Уильямс явно не понимал, чем вызвана такая перемена тона.
— Вылить за борт! Все! Немедленно!
— Пабло! — позвал Уильямс. — Пабло Фортуно!
Раздвижная дверь на камбуз отъехала в сторону, и в кают-компании появился приземистый смуглый человек с широкими приплюснутыми ноздрями и толстыми вывороченными губами, выдававшими в нем уроженца южнотихоокеанских островов. Волосы у него были черными, как тушь, лицо побито оспой, а над ремнем белых брюк нависало, как у большинства коков, солидное брюхо. На лице у него застыло тревожно-смущенное выражение, а руки он заламывал не хуже домохозяйки, которую муж уличает в неверности. Было ясно, что он подслушивал под дверью.