"АукцЫон". Книга учета жизни

Первое издание «Жопы» на виниле с ассоциирующейся много с чем черной дырой, нарисованной Миллером на обложке, вышло в усеченном виде (без тем «Колпак» и «Выжить») и под названием «Дупло», придуманным то ли «аукцыоновским» звуковиком Мишей «Мишуткой» Раппопортом, то ли Рубановым (обе версии некоторыми участниками группы озвучивались с одинаковой уверенностью). Кому из издателей пластинки показалось, что «Дупло» благозвучнее и милее «Жопы» (а за окном все ж таки еще существовала советская власть, шокировать которую следовало сдержанно), сейчас никто не помнит. Но Лене, да и не только ему, напротив, подумалось тогда, что «корректное» переименование альбома выглядит скабрезнее оригинала. Так или иначе, но в виде «Дупла» пластинка просуществовала до своего постсоветского переиздания…

За «Жопой»-«Дуплом» в 1991-м последовал «Бодун». Свои шедевры начала 1990-х «аукцыонщики» записывали прямо-таки с «битловским» новаторством и интенсивностью периода «Rubber Soul» и «Revolver» и с еще большим, чем был у «Ы» прежде, «детским страхом» перед окружающим миром. Этот «страх» сделал каждую тему «Бодуна», в том числе «Песню про столбы» (не вошедшую из-за одного ненормативного слова из трех букв в первый релиз альбома), вскриком юродивого или реакцией на племя людское того самого младенца, устами которого глаголет истина.

…Отними у меня все, Отмени все мое зло. Уведи в нелюди, Не любить убеди… —

просил Ленин голос кого-то во Вселенной в первой же песне альбома и сам уводил каждого слушателя то ли в райскую преисподнюю, то ли в адскую высь, где нечего более терять, где уже не больно, где ощущаешь лишь, как потоком потусторонне-психиатрических «аукцыоновских» мелодий и аранжировок на тебя «накатила суть». Впрямую об этом «накате» упоминалось в самой длинной в альбоме, галлюциногенной фреске «Фа-фа-фа», но и все прочие «бодунизмы» взрывались такой «сутью», таким духоподъемным отчаянием и одой «К радости», исполняемой потенциальным самоубийцей, что душа с плачем пускалась в пляс.

Недобежать, недоуйти, недотерпеть, недоспасти… Ни до меня, ни до тебя, ни до нее. Сладкая жизнь… Я живучий, но невезучий. Выпадет случай, лето сведет с ума. Лето лечит, осень канючит, Я невезучий, радость моя зима.

С обложки «Бодуна» глядел в никуда из-под длинной, неровной челки одутловатый, отягощенный интоксикацией и суровостью земных будней мальчик, запечатленный Миллером. Это был последний альбом «Ы», оформленный Кирой. В 1996-м журнал «Fuzz» объяснит сей дизайн так: «Дмитрий Озерский проходил мимо одной ленинградской бани (ныне разрушенной), на стене которой увидел барельеф с изображением мальчика, поразивший его своим уродством. Кирилл Миллер „оживил" и чуть-чуть подработал лицо кадавра, и теперь мы можем любоваться этим олицетворением абстиненции. Содержание и его выражение на обложке полностью совпадают. Депрессивный настрой обеспечен».

А вот и нет. Депрессия и «АукцЫон» — вещи несовместные. Свет, воздух и радость у «Ы» не улетучиваются ни из одного концерта или песни, даже из тех, что кому-то кажутся нарочито смурными и мазохистскими. И брутальный «Бодун» выруливает на коде к восторгу освобожденного духа, который «отлюбил», «отлетал», «отхотел» и теперь кружится по свету бесцельно, безмятежно:

Перекати-поле, перекати-тело. На-надейся, на-надейся на небо!

К новому «АукцЫону» фанаты русского рока привыкали трудно. Некоторые так и не привыкли. «Ы» с его ска-панковским, отвязанно-танцевальным балаганчиком еще по инерции ждали на больших сборных концертах, в компании стадионных рок-групп типа «ДДТ», «Алисы», «Нау», «Чайфа». Но «Жопа» и тем более «Бодун» предназначались несколько иной аудитории и иным площадкам. Это хорошо было заметно, например, б апреля 1991-го в московском Дворце спорта «Крылья Советов» на сейшене «Рок против террора», где «аукцыонщики» помимо своих старых, проверенных хитов впервые исполнили парочку ломовых «бодунских» вещей — «Фа-фа-фа» и «День Победы», которые сегодня вгоняют в экстаз их фанатов по всему свету. Тогда, в «Крыльях», народ безмолвствовал. «Мы отыграли в тот вечер „Фа-фа-фа", и зал встретил ее тишиной, — досадует Федоров. — Хотя эта песня, на мой взгляд, у нас одна из лучших».

«Бодун» непроизвольно оказался «аукцыоновским» Рубиконом. Перейдя его, группа вырулила на воспетую ею позднее «долгую дорогу бескайфовую» (то есть на самый упоительный для себя маршрут), по которой уже не пошли ни Кира, ни Вова, ни те, кто посчитал, что прежний «АукцЫон» закончился и начался: «сольный проект Леонида Федорова, что-то вроде „Федоров и оркестр". Проект, который сам не лезет тебе в душу, а лежит где-то на второй полке справа в серии „Вечное"…». Это цитата из чьего-то ЖЖ января 2006 года.

Леня в 1990-х уже перестал заморачиваться на подобные суждения. Возможно, именно на «Бодуне» его остаточная рефлексия по поводу формы «аукцыоновских» песен и их восприятия публикой окончательно прошла.

— Для «Бодуна» мы с Димкой Озерским пытались сочинять тексты с минимальным количеством слов, в которых есть буква «р», — рассказывает Федоров. — Самой гениальной в этом плане получилась песня «Ушла». В ней в первых двух строфах «р» вообще нет. Да и во всем альбоме эта буква возникает не столь часто. Фишка такая.

Меня уже мало волновало тогда, что я картавлю и кто-то может это воспринять с иронией. Просто казалось, что из-за такого изъяна тексты наших песен не всем понятны. Вроде некрасиво. А потом я плюнул на все это. Да пусть не понимают! Еще лучше: чем непонятней, тем интереснее.

Алкоголизм — не шутка

Я пил абсолютно со всеми: от водопроводчиков до бандитов-олигархов. Мне было совершенно по барабану. Главное, чтобы у человека нашлось что выпить. Куролесил тогда по-всякому, перетрахал весь Советский Союз, ну и что?

Олег Гаркуша

10.11.91. Кишинев. Дико напился в общаге, грабанули опять всю зарплату…

Из дневника Вовы Веселкина

С Веселкиным стало сложно, когда он тоже, как Олег, «влез на стакан» и начал дичать.

Леонид Федоров

Отечественные политтехнологи, обслуживавшие партократию российских нулевых, прилепили предыдущему историческому десятилетию страны, щедро вскормившему их клиентов, ярлык «лихих девяностых». 0 какой и чьей лихости речь, всяк ныне волен толковать по-своему. Однако забавно, что предельно далеким от любых новорусских разборок и надолго выпавшим аккурат в те самые 1990-е из пейзажа родины «аукцыонщикам» сие звучное определение тоже подходит. Именно в эти годы они не только записали свои лучшие альбомы и перенасытились кочевничеством, но прошли еще и наивысшую фазу хмельного экстрима. За Гаркунделем, разумеется, никто не угнался, и тем не менее каждому в «АукцЫоне» есть что вспомнить из того, что помнится с трудом.

«Когда, к примеру, после очередных гуляний мы пришли в столовую, я есть не мог просто потому, что вилкой в тарелку мне было никак не попасть. А уж чтобы вилкой еще и в еду — так это высший пилотаж. Толик недолго смотрел на этот цирковой номер, а просто взял ложечку и начал меня кормить. Вот так буквально не дал погибнуть». Это из мемуаров Гаркуши — слово об отзывчивом друге Толе Соколкове по кличке Начальник, опекавшем Олега в знаменитом волжском плавании под лозунгом «Рок чистой воды» в мае 1990-го.

Поддержав благую культурно-экологическую миссию спасения великой русской реки от загрязнения (замысел этот родился у обитающей в стороне от волжских утесов уральской группы «Чайф»), несколько легких на подъем известных отечественных рок-команд (помимо «Чайфа» и «АукцЫона» это были «Телевизор» и «НЭП») и еще ряд локально популярных коллективов загрузились на теплоход «Капитан Рачков» и двинулись с концертами вниз по Волге-реке. Плавание по Советскому еще Союзу, только-только миновавшему пик тотальной антиалкогольной кампании, длилось полмесяца, а на корабле «работал буфет, в котором по специальному распоряжению продавались горячительные напитки». Остальное вы можете себе дорисовать, в зависимости от вашей фантазии и жизненного опыта. Часто вглядывающийся в свое затуманенное прошлое Гаркундель, вспоминая «Капитана Рачкова», указал, что «музыкантами в невероятных количествах поглощалось „Советское шампанское", а когда шампанское кончилось и осталась лишь водка, допили и ее».