Австрийская площадь или петербургские игры
Шрифт:
Петр отпустил ее руку, встал и подошел к окну.
– Я тебя люблю. Мне почти сорок пять, и я никого так не любил. Только дочку. Ты знаешь, она вчера ночью позвонила, захлебывалась от слез. Они в Вене, живут рядом с садом, и окна выходят на какой-то пруд. Там жили лебеди, даже зимой не улетали. А потом исчезли - оба. Настя их три дня ждала, но они так и не вернулись. Она мне рассказывала и через каждое слово повторяла: "Папочка, папочка, найди лебедей!"
– Когда я была маленькая, мама каждую весну водила меня в Летний сад, встречать лебедей. Я брала с собой хлеб, чтобы их покормить,
– Скажи, твоя соседка, Надежда Петровна, никогда не говорила, что встречала меня раньше?
– А где вы могли встретиться? Ты же окончил школу в Сестрорецке, а она всю жизнь проработала здесь, на одном и том же месте.
– Я недавно вспомнил, как Надежда Петровна приходила ко мне в газету. Давно, лет пятнадцать назад. Я ее тогда даже не выслушал, как следует. Она иногда так смотрит, будто помнит, но не хочет сказать.
Петр стоял, упершись лбом в холодное стекло. За окном кромешная тьма, даже не верилось, что наступило утро.
– Гроза будет!
– сказал Петр.
– Сейчас громыхнет, добро пожаловать!
Ветер подхватил пыль и мусор, закружил их в неожиданно взвившемся смерче. Дохнуло едким зловонием, и тут же в железный карниз раскатисто застучали первые капли холодного ливня.
– Я тебя люблю, у меня никого не осталось, кроме тебя, - тихо повторил Петр.
Часть 2
ВРЕМЯ РЕПТИЛИЙ
2.1. ИГРА ПОШЛА СВОИМ ЧЕРЕДОМ
Нарочный доставил пакет из мэрии как раз в то время, когда в кабинете Рубашкина собралась обычная компания.
– Черт бы их побрал, посидеть не дадут спокойно,- с сожалением поглядев на бутылки финского "Абсолюта" и тарелки с закуской, сказал Чернов.
– Что там?
– спросил Петров.
– Что бы там ни было, выпить надо, раз налито, - буркнул Кокосов, дожевывая бутерброд с копченым палтусом.
– Погоди, - сказал Петр, надрезав пакет. Просмотрев бумаги, он тяжело вздохнул: - Бутылки в холодильник, все остальное в сторону! Алексей, срочно звони в типографию - задержка на два часа. Будем переделывать первую полосу. Пришел указ президента о переносе выборов на 19 мая. А ты, Андрей, готовь к печати последние данные социологов.
– Как Собчак, шагает впереди?
– ухмыльнулся Петров, помахав переданной ему таблицей.
– Точно! Так и озаглавим: "Собчак шагает впереди!"
– Да ты почитай, что эти придурки пишут: "За Собчака собираются отдать голоса 40 процентов избирателей, за Артемьева - 14, а за твоего Яковлева одна целая и ноль-три сотых! О Беляеве, Болдыреве и Щербакове вообще ни слова, как будто их нет. Я такой галиматьи отродясь не видел. Ты только послушай: "Сегодня реальную конкуренцию Собчаку может составить только лидер петербургского "Яблока", особенно популярного у горожан". Чушь! Гарантирую - Артемьев и полпроцента не получит!
– Подожди, Алексей, - остановил Петр вставшего из-за стола Чернова. Дай типографии задержку на два с половиной часа.
– Зачем зря деньги палить?
– удивился тот.
– Успеем за два.
– Петров дискутировать хочет. Дадим ему время, а сверх тридцати минут - за его счет.
– Как читатели будут доверять газете, если мы такое вранье печатаем? Ты
хочешь подписчиков растерять?– возмутился Петров.
– Ты вчера зарплату получил, и премию вроде бы немалую. Хочешь всех по миру пустить? Тогда печатай правду, как ты ее понимаешь!
– потеряв терпение закричал Петр.
– Тяжелый ты человек, Рубашкин, - вставая, сказал Кокосов.
– Помнишь, у Андрея Вознесенского: "Есть толь ко брутто-нетто, быть человеком некогда". Про тебя написано!
Когда все вышли, Петр налил полстакана водки и, выпив, набрал телефон Яковлева.
– Указ у меня на столе, завтра утром будет напечатан, - быстро сказал он.
– Предупрежден, значит - вооружен, - засмеялся Яковлев.
– А что с моей статьей - затор?
– Давно готова, ждет твоей подписи.
– Ты завтра свободен? Приезжай на Невский, часов в двенадцать. Охране скажешь, что ко мне.
* * *
Субботнее утро было дождливым и холодным. От сырого, колючего ветра не спасала даже кожаная куртка с меховой подкладкой, и Петр облегченно вздохнул, войдя в теплый вестибюль недавно отстроенного бизнес-центра возле Малого концертного зала. Он сказал, куда идет, и один из охранников молча кивнул головой. Поднявшись на третий этаж, Петр оказался в длинном и безлюдном коридоре с одинаковыми дверями. Одна из них в дальнем конце была отворена, и он зашел в маленькую приемную. Никого не было, кроме сидевшего у стены Артемьева.
– А ты-то чего тут делаешь?
– удивился Петр.
– Да надо поговорить с Владимиром Анатольевичем, - заметно смутившись, ответил Артемьев, и Петр понял, что он раздосадован их встречей.
"Не хочет, чтобы о его беседе с Яковлевым узнали журналисты", подумал Рубашкин и спросил:
– О чем же говорить, если вы конкуренты?
Артемьев не успел ответить, услышав голоса, из кабинета выглянул Яковлев.
– Извините за задержку: у меня разговор с Беляевым. Потом я приму Петра - минут пять хватит?
– Не знаю, сколько будешь читать.
– Хорошо, посмотрим, - рассеянно улыбнулся Яковлев.
Через некоторое время вышел Беляев. Он выглядел озабоченным и хмурым.
– Ну как, договорились?
– спросил его Артемьев.
Покосившись на Петра, Беляев неопределенно пожал плечами и направился к выходу.
– Заходи, Петр, - крикнул Яковлев через полуоткрытую дверь.
– Где подписаться - в начале или в конце?
– Где хочешь, - сказал Петр.
– Но ты все же прочитай.
Яковлев перелистал страницы и махнул рукой:
– Ты не хуже меня знаешь, что надо. Главное, чтобы статья вышла.
– Не беспокойся, все будет в порядке, обещаю.
– На днях я проведу пресс-конференцию. Можешь дать о ней информацию?
– Смотря, что там будет...
– Щербаков и Артемьев снимают свои кандидатуры, и мы образуем коалицию.
– А Беляев?
– Пока мнется. Видимо, надеется, что выйдет во второй тур. Только, сам понимаешь, никому ни слова.
Петр подумал, что этот неожиданный ход резко меняет предвыборную ситуацию. В одиночку Яковлев значительно уступал Собчаку и Болдыреву, но союз со Щербаковым и Артемьевым давал весомые шансы победить в первом туре.