Автово

— Утихомирь своё либидо, — мрачно сказал я, — ты, видно, совсем рехнулся. Какого хера ты его сюда впустил?

— А я ничего не успел ему сказать, он сразу попёрся в комнату.

— Как же…

Но, так или иначе, просидев в шкафу 20 минут (а мне показалось, что за это время на свет снова появились динозавры), я не мог допустить, чтобы подобная ситуация повторилась. Надо было что-то делать. Как ни странно, но спас меня тот голубой презервативчик, который громко назывался шапкой и который спас меня от холода в первую ночь в 214-ой. Всё-таки, не зря мамочка говорила мне, что он мне ещё пригодиться.

Я напялил эту кишку себе на голову, а сверху обмотался полотенцем, получив некую пародию на тюрбан.

— Так, от тётки я приехал несколько минут назад. Ясно?!

Рудик и Владик снова молча уставились на мою несчастную головушку уже который раз за день и согласно кивали головой в ответ.

Надо сказать, что это я сделал по ещё одной причине — вот уже долгое время я чувствовал, что мне необходимо посетить одно ароматизированное помещение.

Не обращая внимание на шарахающихся от меня в разные стороны непальцев, я с важным видом протопал в туалет. В рукомоечной, куда я направился потом, не было света. Мне это было абсолютно безразлично, но, к сожалению, это не являлось таковым для того, кто там уже был. Несчастная жертва рукомоечной увидела в проеме двери силуэт существа с огромной, нечеловеческих размеров головой и торчащими из неё паклей (надо было, всё-таки, покрасивше завернуть полотенце), издала кратковременный, но отчаянный крик и только чудом не упала на пол («чистота» пола не в меньшей степени способствовала этому). Странно, но крик показался мне знакомым. На него тут же прибежал Султан.

— Кать, ты чего орёшь?

— М-м-м… — промычала та, рукой показывая на меня.

— Да это же Портнов. Ха, чего это у тебя на башке?

— А это против перхоти, — начал сочинять я. — Я намазал голову специальным составом и надел шапку, чтобы тепло сохранить. Говорят, эффект больше. А поскольку я эту гадость на дух переносить не могу, то ещё завернулся полотенцем… Кать, а ты чего в нашем туалете делаешь?

— Я… да так просто, мимо шла, — ответила она и вдруг стала дико смеяться.

— Фу, я так сильно испугалась, — сквозь смех стала объяснять Катя Султану. — Ну, ты, Портнов, вообще…

Переживания сегодняшнего дня долго не давали нам троим уснуть. Мы лежали в тёмной комнате и болтали всякую чушь.

— Вот ха-ха будет, — прохрюкал Владичка, — Андрюха утром просыпается, а у него все волосы на подушке.

— И будет на своём дне рождения лысым, — подхватил Рудик. — Вот уж, действительно, все удивятся.

Сегодня это свершиться, — подумал я, как только открыл глаза утром 10-го сентября. — Надо вставать, ведь нужно готовить жрачку и комнату.

— Ой, кто это? — спросонья спросил, глядя на меня, Владик. — А, это ты. Никак не привыкну, что ты теперь рыжий. Ну, как, волос на подушке много?

— Ни одного!

Перед тем, как выйти в коридор, я предварительно надел шерстяное воплощение идиотизма на голову и завернулся полотенцем.

— Ничего не поделаешь, — сказал я сам себе, — придётся мне до вечера ходить в таком виде.

Скажу честно, наслаждения от этого испытал я мало. Не знаю, как я выдержал испепеляющие взгляды местных аборигенов на кухне. В это время я состоял только из спины. И ещё из затылка, так как именно этими местами я ощущал наиболее сильные, жгучие импульсы непальцев.

Даже крутая чувиха Баба Женя, которую, казалось, уже ничем не удивишь, забросив уборку, выскочила из туалета и торчала в коридоре до тех пор, пока я не скрылся в 215-ой.

— Ха, Портнов, — ты чего ещё от перхоти не избавился? — спросили меня Катя с Султаном, зайдя узнать, как идёт подготовка к празднику.

— Если бы ты знала, сколько у меня этой перхоти? — огрызнулся я. — Когда захочу, тогда и сниму.

— Всё, я больше так не могу, — закрыв дверь и сорвав с себя шапку, прошипел я, — это невыносимо целый день ходить с этим тюрбаном и каждому объяснять про перхоть.

— Сам так решил, — откуда-то из-за шкафа донёсся голос Рудика, — хочешь всех удивить — терпи…

Где-то часам к 5 вечера наши с Рудиком кровати были оттащены к татарам, из других комнат были приперты столы и стулья. Владик и Рудик помогли мне накрыть на стол, и оставалось только празднично одеться.

Тут опять кто-то постучался, я нацепил шапчонку и открыл дверь. За ней был сам Паша, который до этого гостил у родственников и только сейчас вспомнил, что у него, оказывается, «День рождения»!

— Ты, выродок утконоса, — накинулся я на него, — совсем охренел что ли. Я тут один целый день на кухне. Спасибо девчонки помогли. А ты тут как будто не при чём! Свинья!

Свинья начала дико оправдываться и извиняться, но я резко остановил его:

— После праздника всё один будешь убирать! Ясно!

— Ладно, — немного подумав, согласился он. Затем посмотрел наверх (наконец-то, а я всё думал, что же он ещё ничего не спрашивает) и добавил:

— А это что на тебе такое?

— А это, между прочим, последний писк моды. Теперь на западе все такие шапочки носят! Понял? Иди отсюда!

Как только он ушёл, я позвал Владика и попросил его сходить со мною в туалет — помочь мне.

— А что, уже сам не можешь? — как-то жалобно спросил он меня.

— Идиот! Мне нужно башку сполоснуть, волосы под шапкой совсем свалялись, а ты будешь на стрёме, и если чего — подашь знак, я полотенцем укроюсь.

— Ты что, совсем уже, — остановила меня на пути в туалет Галя, — через полчаса начинаем, а он ещё со своей перхотью ходит.

— Всё нормально, Галя, успею…

Времени было в обрез. Наспех посушив голову и кое-как причесавшись, я достал свои обновки и моментально в них облачился. Теперь весь мой вид был абсолютно новым, и только торчащие уши выдавали во мне прежнего Портнова.

До начала было ещё несколько минут, и поэтому когда в дверь раздался очередной стук, я, недолго думая, снова накинул на себя полотенце. Вошёл второй именинник.

— Сейчас будет первая реакция, — с какой-то мстительной радостью обратился я к своим соседям по комнате. Те уже давно оделись и были в предвкушении невероятного зрелища. Мы ещё с самого утра обсуждали, какое впечатление произведет моё перевоплощение на каждого в отдельности. И вот сейчас через несколько секунд должна быть выявлена реакция первой жертвы — Паши.

— Ты так и будешь перед всеми в этом полотенце, — обратился он ко мне.

— Нет, сейчас сниму. Смотри!

Я уже занёс было руку, но тут мне пришла в голову новая идея:

— А давай, ты его сам снимешь, только медленно.

Я подошёл к нему и отдался воле судьбы.

Паша никогда не отличался хладнокровием, и, скорее всего, слово «медленно» ему, вообще, не было знакомо. Сорвав одним рывком полотенце и обнажив мою голову, он чуть не захлебнулся от нахлынувших на него чувств. Бедняжка только шевелил губами, но мы не услышали ни слова. Наконец, справившись сам с собой, он сказал: