Автово

— Хи-хи-хи, — ввалилась в комнату весёлая Булгакова, за ней показался Султан.

— Ой, Портнов, ты чего тут валяешься? Ты же виновник торжества. Ты должен быть в 215-ой.

— А ты чего стучала? У тебя же ключ есть!

— А я, хи-хи, его где-то потеряла. Пошли!

— А Паша где? Он тоже виновник.

— Да ему плохо стало, его увели сразу.

— Ой, знаешь, я сейчас немного ещё полежу и тогда приду.

— Ну, ладно! — заверещала Катя, и внезапные посетители ушли.

Я снова лёг, посмотрел на Галю и подумал о колбасе. О колбасе Проскурина!

Где-то неделю назад Проскурину (настоящая фамилия Коммуниста) из Астрахани прислали вагон колбасы. Ну, вагон — не вагон, а весь холодильник 315-ой (его тоже купил Коммунист) был битком забит ею. Зная, что он большая и круглая жопа, я всё же пришёл к нему перед торжеством и попросил выделить на праздничный стол хотя бы одну палку. (Ну, в самом деле, зачем ему столько — она или протухнет или он наестся ею до отвала, и она будет торчать у него из задницы.) К моему величайшему удивлению, он согласился. И вот сегодня, когда все дарили мне подарки, Коммунист протянул мне эту колбасу и поздравил с днём рождения. Поскольку больше ничего в его руках не было, надо было полагать, что это и есть «подарок».

Так как ещё ни разу в жизни мне на день рождения не дарили колбасу, я не знал — хорошо это или плохо. Может быть, мне даже стоит гордиться тем, что у меня есть такой оригинальный подарок.

Мысли мои смешались, я вновь посмотрел на Галю, которая до сих пор даже не сменила позы, и снова заснул…

Проснувшись, я посмотрел на часы. Было около пяти утра. Состояние заметно улучшилось, но к своему удивлению я обнаружил, что в 323-ей не произошло никаких изменений. Галя по-прежнему лежала в том же положении, что я ненароком подумал: «А не случилось ли чего?» Но, услышав в тишине равномерное дыхание, успокоился. Ни Ларисы, ни Кати в комнате не было.

— Отлично, — подумал я, — праздник продолжается!

Неизвестно, почему мне взбрело в голову, что в пять утра всё осталось как прежде, но тогда я просто на 100 % был уверен, что это так. И выспавшись, с новыми силами я сделал роковой шаг, а именно — вышел из 323-ей и захлопнул за собой дверь. Насчёт того, что на Галю кто-то может напасть, беспокоиться было нечего, поскольку дверь 323-ей была снабжена самозакрывающимся замком. И вот, осознанно перекрыв себе дорогу назад, я стал спускаться на второй этаж.

Какие-то смутные подозрения начали находить на меня, когда я шёл по абсолютно тихому и пустому коридору. Я подошёл к 215-ой и разочаровано убедился, что она закрыта. Робкие попытки стучаться в дверь ни к чему не привели. Орать я не осмеливался, поскольку кроме наших боялся разбудить и другое население. Потом я вспомнил, что в нашей двери есть маленький секрет — внизу под замком была маленькая дырочка, заткнутая бумагой. Выковыряв затычку, я приложился глазом к образовавшемуся отверстию и обнаружил, что на единственной в комнате Владиковской кровати спала Лариса. Больше в комнате не было ни души, если, конечно, кто-нибудь не притаился за шкафом. Правда, что-то в комнате насторожило меня, но что — я ещё не разобрался.

— Лариса, Лариса, — не очень громко позвал я, — Лариса, это я — Андрюха.

Никаких результатов. Оставалось только одно — вернуться в 323-ю и доспать там до утра. И тут меня прошиб холодный пот.

— Галя, там же Галя! Чёрт! Да она сейчас мне ни за какие сокровища дверь не откроет, спой я ей хоть Майклом Джексоном, — подумал я, вспомнив, как я открывал дверь Султану и Кате.

Но попытка — не пытка. Я снова поднялся на третий этаж и постучался в 323-ю. Без результатов! И даже не пытаясь повторить попытку, я молча поплёлся по такому же пустынному и безлюдному коридору.

— Ну, и что мне теперь делать? — корил сам себя я. — Вот влип, а! Все спят, никто дверь не откроет, ключа от 215-ой у меня с собой нет, так как по глупости оставил его в домашней одежде! Да к тому же холодно, чёрт, а я ведь в одной рубашонке!

Вспомнилась первая ночь этого семестра, когда я дрожал от холода, примостившись на голой доске, и я подумал, что сейчас, вероятно, ситуация получше, но восторга она по-прежнему не вызывает.

Мне, наконец, надоело слоняться по общежитию как приблудная овца, я подошёл к окну нашего коридора, закрыл его, сел на подоконник, уставился только в одну известную мне точку и стал ждать, сам не зная чего…

И вот в самом конце километрового коридора в жутком холоде и одиночестве ранним утром на холодном и грязном окне сидел рыжий мальчик, у которого сегодня был «день рождения», забытый и покинутый всеми, ужасно продрогший и абсолютно трезвый, которому очень хотелось спать, но который, не смотря ни на что, не переставал радоваться жизни.

— И что со мной вечно происходят какие-то истории, — думал я, — хотя потом будет что вспомнить. Но, всё-таки, почему это всё выпадает на мою голову? Что я — рыжий что ли?

Но, вспомнив про недавние события, я улыбнулся:

— А ведь, и правда, рыжий!..

Так сидел я несколько тысячелетий. Когда мне стали приходить в голову мыслишки, что сейчас я свалюсь хладным трупом, неожиданно заскрипела чья-то дверь, и из 211-ой вышел Владичка.

Как-то странно шаркая ногами, он направился в туалет, абсолютно меня не замечая.

— Владик! — заорал я вне себя от радости.

— О, а ты что здесь делаешь? — спросонья пробубнил он.

— Я? Отдыхаю! А ты почему в женских тапочках, да ещё из 211-ой?

— Где? — он посмотрел на свои ноги и засмеялся.

— А, действительно! Мы с Димой в 211-ой легли, ведь кровати наши туда перетащили. Марат привел какую-то бабу — страшную такую — и долго возмущался, что мы тоже хотим спать у них. Я, конечно, сказал ему, что спать вместе с ними мы с Димой не будем — не до групповухи сейчас, но делать было нечего, и сейчас он с ней на своей кровати спит. А мне выйти надо было, я нашёл чьи-то тапочки и одел их. Наверное, это её.

— Что ты говоришь, а я думал Наиля.

— А ты чего тут сидишь?

— Говорю же тебе — отдыхаю, загораю. А если честно, то…

И я рассказал ему подробно обо всём, что со мной приключилось.

— Ну, как праздник прошёл-то? Когда все разошлись?

— Тут короче… Ой, подожди, я сейчас лопну… Я быстро…

И он ускакал мелкой рысью, шлёпая тапочками страшной незнакомки.

— Ну, вот, — сказал он, когда вернулся. — Тут такое было! Ты пропустил грандиозное зрелище! Во-первых: все напились до такой усрачки, что скакали по комнате как слоны. Разбили чью-то тарелку, уронили чайник с кипятком, сорвали, гады, занавески и чуть не опрокинули шкаф! Представляешь?!