Автово

Я ничего ему не ответил, потому, как внезапно вернулся к былой действительности и вспомнил об озарившей меня догадке. Что делать, она подтвердилась. Теперь я точно знал местонахождение эпицентра!

И вот, собравшись с силами, я открыл дверь нашей 215-ой. Там в жутком угаре за столом стояли Владик с Галей. Владик держал в руках дымящую сковородку и мирно, как будто ничего не произошло, что-то обсуждал со своей собеседницей. Рядом на Владиковской кровати, лёжа на спине и свесив руки на пол, покоился бездыханный Рудик.

— Что вы сделали с Димой?! — в испуге заорал я. — Ему плохо!!!

— Ему хорошо, — спокойно сказала Галя, а потом, повернувшись к Владику, продолжила прерванный разговор:

— По-моему, Владик, её надо было ещё раз хорошенько обжарить.

— Да, наверное, — пробубнил тот.

Видя, что меня игнорируют, я затопотал ногами и заорал во всё горло:

— Что, чёрт возьми, здесь происходит? Откуда этот мерзкий душок? И почему Диме так хорошо?

Оба собеседника посмотрели на меня, потом Галя вдруг не выдержала и, согнувшись пополам, через смех и одновременное похрюкивание попыталась мне разъяснить ситуацию.

— Ой, хри-хри, не могу, хи-хи! Тут Владик, хры-хры, решил тушёнку открыть, ха-ха! А она, хри-хри, протухла! А я, ой, сейчас лопну, предложила ему её прожарить на, хи-хи, сковородке! Так что вот, хры-хры, кушайте на здоровье!

И, задыхаясь от собственного смеха, она пулей вылетела за дверь.

Не сказать, что я правильно понял ситуацию, потому как ЭТО, по словам Гали, предназначалось для того, чтобы съесть! И, оттряхивая прочь от себя подобные кошмары, я подбежал к окну и попытался его открыть. Окно не поддавалось. Но, взглянув на покоящееся тело Рудика, я удвоил свои силы, и окно открылось.

— Ты что, холодно же! — закричал на меня Владик.

— А ты предпочитаешь навечно пропитаться этим трупным запахом.

— Нет, но можно просто открыть дверь.

— А лучше откроем и то и другое.

По раскрытым настежь окну и двери гулял сквозняк, по миллиграммам выветривая нашу комнату. Но счастье продолжалось недолго. Буквально через несколько секунд в дверях с зажатыми носами показались наши и «школьники» — все, кто смог дойти. И все сразу обрушили на нас поток ругательств:

— Вы чё, совсем что ли ополоумели? Двери распахнули настежь! И вся вонь теперь к нам идёт через коридор! Хотите — сами задыхайтесь тут, чуфаны, а нам ещё пожить хочется!

И с этими словами они захлопнули нашу дверь! Ничего не поделаешь, придётся довольствоваться одним окном.

— Ну, и что ты собираешься с ЭТИМ делать? — спросил я Владечку, указывая на сковородку.

— Как что, употребить, — ответил тот.

— Мда! А ты сможешь её… тьфу, да что же она так воняет… это же надо было — жарить тухлую тушёнку. Она и без того воняет, а уж если пожарить тухлятину… бвуе… горячий пар только усиливает и так уже тошнотворный ароматик.

— Действительно, — подумав несколько секунд, изрёк Владик, — и что же делать? Ты будешь?

Я перекрестился.

— Ты уж как-нибудь сам, без меня!

— А может её Диме дать попробовать. Он ведь всё ест, может быть, и это тоже.

— Изверг! За последствия не отвечаю.

Всё в той же позе, не приходя в себя, Рудик лежал на кровати и только тихо постанывал.

— И давно он так? — спросил я Владика.

— Да вот, как только сковородку с кухни принесли. Когда банку открыл, он ещё держался.

— Да, бедняга.

Владик взял Димину вилку, подцепил ею смачный кусочек ЭТОГО и поднёс ко рту Рудика.

— Дима, — тихо начал он, — на вот покушай.

От возбуждающего всё вокруг запаха, да ещё около самого носа, Рудик понемногу начал приходить в себя и открыл рот (очевидно, чтобы глотнуть свежего воздуха). Владик сразу же воспользовался ситуацией и запихнул туда весь предназначавшийся для опытов кусок.

Я отвернулся, не в силах смотреть на предстоящие мучения.

— Ты зубками-то жуй, жуй, — ласково продолжал Владик нашёптывать Диме на ухо.

Тот как под гипнозом начал двигать челюстями.

— Ну, как, хорошо? — не унимался юный Борман.

— Хо-ро-шо, — медленно прошелестел Рудик и снова отключился.

— Не-а, по-моему, это, всё-таки, есть нельзя, — резюмировал Владик.

— Да что ты говоришь, — съехидничал я, — а я вот уже было собрался.

Затем, посмотрев на Рудика, добавил:

— И чтобы убедиться в этом, тебе надо было пойти на этот эксперимент?

— Да, надо выкидывать. Жаль!

— Иди, иди, выкидывай. Только подальше, чтобы и в другом месте люди смогли порадоваться за нас.

Через несколько минут сковородка была начисто вымыта, но больше в комнате находиться не было никакой возможности.

— И как спать сегодня? — подумал я.

— А не пойти ли нам к кому-нибудь в гости? — предложил Владик.

— Да-да, неплохо бы освежиться, — поддержал его я.

— А с ним что делать? — спросил он, указывая на тело, лежащее на его кровати.

— Да ладно уж, — вздохнул я, — столько уже лежит, полежит ещё, ничего с ним не сделается. По крайней мере, хуже уже не будет. Не таскать же нам с собой по гостям бездыханное тело!

Как оказалось, в гости нас не принимали даже без тела. Как только открывалась чья-то дверь, она тут же закрывалась прямо перед нашими носами, а изнутри слышались одни и те же крики:

— Идите сначала на улицу проветритесь. От вас воняет, как от помойного ведра.

Пустила нас только Галя, которая стала невольной соучастницей события сегодняшнего дня, да которая к тому же уже изрядно наглоталась этой дряни. Так что наше присутствие её ничуть не смущало.

За чаем я рассказал ей о бедном Рудике, а потом мы вместе стали вспоминать несколько похожий случай, который произошёл ещё в первом семестре в 323-ей комнате наших, ещё тогда друживших между собой, девчонок.

Тогда, однажды, я зашёл к ним просто так в гости, сильно хлопнул дверью и тем самым вызвал небольшой сквозняк. Пройдя в комнату, я заметил, как Галя и Лариса моментально как-то съёжились и подбежали к окну. Ничего не понимая, я повернулся к Кате, но у той тоже было какое-то перекошенное лицо. Наконец, подозрительно глянув на меня, она спросила:

— Портнов, ты чё, пёрнул что ли?

Ну, всё как обычно, это было в Катином духе. Думая, что она просто прикалывается, я ответил:

— Вообще-то, нет! Сами, наверное, пёрнули.