Баламут

— Воля твоя. Степан, Хомяк, — окликнул Кривда двух дружинников, — хватайте его и отволоките куда подальше, что бы не побеспокоил нас большей своей глупостью мальчишеской. Проклятый сопляк. Терпеть не могу вида крови. Да и князю смогу крест целовать, что сынка его не тронул.

Двое мужчин, один повыше, с заплетённой в косицы бородой, другой приземистый, как пень, с гладко выбритой головой, подхватили княжича под руки и потащили его в сторону, за кусты.

Люди боярина поставили Алёшу на колени.

— Темно, хоть глаз выколи, — сказал один.

— Правда твоя, — поддакнул второй. — Может, факел зажжем?

— Да возни больше. Сделаем дело по-быстрому и вернемся обратно.

— Ладно, режь давай.

— Почему это я резать должен. Сам давай, ты весь месяц своим ножом новым хвастался.

— Я уже двадцать пять лет служу боярину, а ты только двадцать. Так что давай, молодой, делай, что велено.

Алексей, стоя на коленях и выслушивая, как эти двое спорят, кто из них перережет ему горло, старался дышать медленно и глубоко, чтобы не показывать этим негодяям, как сильно ему страшно.

— …а кто вместо тебя дежурство на прошлой неделе нёс, — продолжал напирать один из боярских, — забыл уже, добра не ценишь?

— А я вместо тебя за лошадьми ухаживал и котелок отмывал. Почему я всегда должен делать всю грязную работу? То в саже возиться, то в крови.

— Всё боярину расскажу, режь его давай.

— Ладно, ладно, не запряг, не погоняй.

Алёша почувствовал на горле холодное, бритвенно-острое лезвие ножа.

— Вы хоть кафтан с меня снимите, — сказал он, стараясь потянуть время, веря, что Баламут где-то рядом и придёт на помощь. — Он дорогой и красивый, вам в самый раз подойдёт. Если кровью заляпаете, замучаетесь отстирывать.

— А что, — сказал дружинник, убирая нож, — кафтан и в самом деле хорош.

Княжич нервно выдохнул.

— Да размер не твой, не налезет, — засомневался второй.

— Обратитесь к портному, разошьёт по швам, рукавчики удлинит, подол нарастит, будешь ходить красивый, как князь, — продолжил уговаривать Алексей.

— Дело говорит малой, — сказал лысый. — Ещё и сапоги пускай скидывает, моему сыну как раз по ноге будут.

— Куда так разошёлся, — осадил его бородатый. — Боярин не давал добро с него вещи снимать.

— Так и не запрещал!

— Ну, иди, иди, спроси, можно ли подраздеть покойника. Послушаем, что он тебе скажет. «С княжича сапоги забарахлить решил, пёс безродный?». Ага, сам на суку окажешься, моргнуть не успеешь.

— Ладно, правда твоя, давай уже кончать с этим.

Лезвие ножка опять легло Алёше на горло.

— Эй вы там, — окликнул их кто-то издалека, неразличимый в темноте. — Ну-ка подождите, один ко мне, быстро.

Нож перестал давить на шею .Дружинники разом замолчали и переглянулись.

— Это ещё кто? — шепнул один другому.

— Да леший его знает, не признал.

— Вы там упились что ли? — снова послышался голос из темноты. — Ну-ка быстро ко мне по одному, не злите.

Дружинники снова переглянулись.

— Это боярин что ли?

— Да чёрт его знает, говорю же, не разобрал. Но коли зовут, надо сходить. Так оно безопаснее будет. А уж коли там шутник, я его так приголублю, мама не узнает.

Бородатый плюнул, размял кулаки, и ушёл проверять.

Оставшийся дружинник провёл ладонью по гладко выбритой голове, поблескивающей в тусклом лунном свете.

— Ладно уж, сам справлюсь как-нибудь по-быстрому.

Он, словно собираясь с духом, подбросил несколько раз нож в ладони.

— Тебе же сказали подождать, — в отчаянье сказал Алёша.

— А до того сказали прирезать тебя, и вся недолга. Сейчас наругают ещё, что так долго с тобой возимся.

— Ты же знаешь, что я сын князя. Спасёшь меня и мой отец тебя озолотит.

— Да где ещё тот князь, — ответил лысый. — А боярин-то вот он, туточки прям. Сам понимать должен, бояться надо того, кто ближе, а не кто сильней укусит. Пока князю на глаза ещё попадаешься, всё сто раз может по-другому обернуться. Вот до боярского гнева — рукой подать. Так что сам понимаешь, прирезать тебя придётся, иначе боярин наругает.

— Ясно, — сказал Алёша. — Делай, что должен.

Лезвие надавило ему на горло…

— Ты уж прости, княжич, — сказал дружинник, — ничего личного.

— Ничего личного, — поддакнул кто-то сзади.

Лысый в испуге не успел и обернуться, как ему в затылок врезалось полено. Секунду он удержался на ногах, потом покачнулся и рухнул, как мешок с соломой.

— Баламут, ты! — воскликнул княжич.

— Я, я, кто же ещё? Тихо, не шуми. Вот уж, называется, вовремя отошёл в кустики до ветру, сейчас бы оба на коленях стояли, вспоминали все хорошее в жизни в последний раз.

— Мог бы и побыстрее прийти, меня тут чуть не прирезали.

— Чуть-чуть не считается. Ты пока тут звёзды считал, я уже половину отряда, считай, в крепкий сон отправил. Давай быстрее.

Алёша подобрал меч лысого и они с Баламутом тихо двинулись вперёд, низко пригибаясь к земле.

— Не споткнись, — шепнул Баламут, указывая в высокой траве на тело второго оглушённого дружинника.

— Ловко ты его приголубил.

— Врать не буду, с большим таким удовольствием его по темечку шарахнул.

Они выглянули из-за кустов. Двое дружинников проверяли подпруги лошадей, третьему, чуть в стороне, что-то выговаривал Кривда.

— Эх ты же, неудачно расположились. Что будем делать, княжич, решай. Можем сейчас тихим ходом улизнуть, как змея в траве, и бежать, пока они не очухались.

— Без коней не успеем добраться до язычников, ритуал им сорвать, — шепнул Алексей. — Да и Кривда меч Сварога забрал. Нет, бежать нам не вариант.

— Понял тебя, мог и не спрашивать. Ты рати никогда не бегал. Тогда так.

Баламут кивнул на ближайшую к ним двойку.

— На этих налетаем и сразу оглушаем, с двумя оставшимися придётся биться лицом к лицу.

— Добро, — ответил Алексей. — Твой справа, мой слева.

Как две бесшумные тени они выпрыгнули из кустов, два удара рукоятями меча по затылкам, и вот двое дружинников уже лежат на земле и видят крепкие сны. Испуганно забились, захрипели кони, тревожа всю округу.

Кривда дёрнулся, обернулся, выхватил меч. Его дружинник, чуть поколебавшись, достал свой, кинул взгляд на хозяина, потом на приближающихся юношей с обнаженными мечами, выбросил оружие и пустился наутек.