Бандиты времен социализма (Хроника российской преступности 1917-1991 гг.)
Шрифт:
Однако, уйдя несколько в сторону от нашего повествования, мы забыли про наших героев. А они между тем в те мартовские дни 91-го года, кажется, совсем потеряли голову. Во всяком случае следователь городской прокуратуры Надежда Снегирева точно. Иначе чем объяснить то, что она брала к себе в домашнюю стирку брюки заключенного Мадуева и даже, более того, пыталась избавить подследственного от лишних, на ее взгляд, эпизодов престранной деятельности. Но вечно так продолжаться не могло. Дерзкая и свободолюбивая натура Мадуева требовала действий. Он решил совершить побег из «Крестов» с помощью любимой женщины. Для осуществления этого побега ему понадобился пистолет, доступ к которому имела Снегирева. Воистину, жизнь порой выписывает такие сюжеты, что не снились и опытному романисту.
Снегирева в первые дни после просьбы Мадуева раздобыть для него пистолет как могла отговаривала его от этой затеи, обещала ждать его из тюрьмы все годы, бросить работу и ехать за ним куда
3 мая 1991 года С. Мадуев совершил попытку побега в строгом отделении изолятора. Он вытащил наружу пистолет и довольно легко разогнал усиленный наряд охраны: пятерых офицеров с собакой и восьмерых солдат. Однако дальше произошло неожиданное. Майор конвоя М. Егоров попытался выбить у Мадуева пистолет, но тот оказался проворнее, увернулся и всадил майору пулю в живот. После этого Мадуев взял в заложники дежурного помощника А. Афанасьева и заставил охрану отпереть двери во двор. Однако в самый последний момент тюремный двор был перекрыт. Мадуев попытался выстрелить из пистолета еще раз, но тот дал осечку. Затем еще одну. Поняв, что проиграл, Мадуев отбросил пистолет в сторону. И туг же был сбит с ног озверевшим конвоем. Тело раненого майора М. Егорова с вывалившимися наружу кишками было убедительным поводом для охранников, чтобы не оставить на Мадуеве живого места. Ему успели сломать два ребра и повредить легкое, прежде чем командиры отдали приказ прекратить избиение.
После этого неудавшегося побега машина следствия закрутилась с новой силой. Теперь предстояло выяснить, кто же передал Мадуеву пистолет. Сам он ни в чем не сознавался. Под подозрение попали все следователи следственной прокуратуры. Подозревали и Снегиреву, но доказать ее вину тогда так и не смогли. Ее уволили из прокуратуры за неформальные отношения с подследственным. Она устроилась в порту на должность юриста. Там она работала до середины августа 1991 года.
14 августа С. Мадуев заявил старшему следователю по особо важным делам УКГБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Г. Карабанову: "В своей жизни я никогда не встречал женщин, которые ради меня могли бы пожертвовать своим долгом, положением, одним словом — всем. Поэтому я, похоже, стал испытывать к Снегиревой возвышенное чувство. Я люблю эту женщину!"
В принципе это заявление Мадуева, где он в открытую назвал человека, передавшего ему пистолет, уже не было новостью для следственной группы. К тому времени следователи А. Георгиев и В. Федоров успели собрать неопровержимые улики, изобличающие Н. Снегиреву. 16 августа ее арестовали на ее рабочем месте в порту. При обыске у нее нашли около трех десятков фотографий Мадуева, похищенных ею из материалов дела. Некоторые из этих снимков она постоянно носила с собой. В январе 1994 года на экраны страны вышел фильм Сергея Соловьева под названием "Тюремный роман". Основой для его сюжета послужила история С. Мадуева и Н. Снегиревой. В главных ролях снялись популярные киноактеры Александр Абдулов и Марина Неёлова.
Тюремные бунты
Тем временем той осенью 1991 года по исправительно-трудовым управлениям и следственным изоляторам России прошла волна массовых беспорядков. Заключенные и подследственные объявляли голодовки, отказывались выходить на работу. Были случаи захвата заложников из числа администрации. География бунтов была обширная — Москва, Владивосток, Грозный, Красноярск, Мордовия, Башкортостан, Удмуртия, Владимирская. Тамбовская, Челябинская, Читинская, Архангельская, Тульская области.
6 октября в Красноярской ИТК-6 строгого режима возник стихийный бунт более чем двухтысячного контингента. К бунту привел беспредел, царивший в колонии, когда заключенные вооружались друг против друга. Вооружаться же их заставили анархия в зоне, террор всех против всех. Мыслимо ли, около 400 осужденных не питались в столовой, боясь зайти в нее. Там хозяйничали так называемые «авторитеты» с обслугой. В больницу везли и везли покалеченных в бесконечных «разборках». В ноябре, во время бунта, в зоне настало безвластие — ситуацию уже не контролировала не только лагерная администрация, но и группа осужденных, придерживающихся воровских традиций, что прежде правила колонией.
Между тем еще в сентябре в Хабаровске прошла сходка воровских авторитетов, постановившая начать забастовку с целью изменения исправительной системы с 19 октября. Но бунт в Красноярске явно не вписывался в схему прошедшей сходки, хотя в целом «играл» в ее пользу.
Во время красноярского бунта обошлось без крови. ОМОН не применил оружия, и 40 дней противостояния закончились миром. Зато во время беспорядков в следственном изоляторе Грозного в том же октябре без крови не обошлось. Около 600 человек, содержащихся в изоляторе, взломали двери камер и вышли на территорию СИЗО. Они сожгли библиотеку, медсанчасть,
склад и попытались вырваться на свободу. Охрана применила оружие на поражение, в результате чего двое человек были убиты, многие ранены, однако около 30 человек сумели бежать.12 октября 1991 года 660 заключенных колонии строгого режима поселка Кулеватово Тамбовской области объявили голодовку, потребовав встречи с членом Верховного Совета РСФСР Л. Кудиновой. После ее переговоров с представителями осужденных администрация была вынуждена удовлетворить 15 из 17 требований (невыполненными остались требования политического характера — пересмотреть действующее законодательство и провести широкую амнистию). В колонию вскоре прибыла комиссия Верховного Совета России.
После всех этих массовых выступлений власть уже не могла оставаться безучастной к судьбе заключенных. Тем более через два месяца после подавления коммунистического путча. И вот в конце октября 1991 года новый министр внутренних дел России Андрей Дунаев по согласованию с Генеральным прокурором РСФСР Валентином Степанковым без участия Верховного Совета утвердил новые правила внутреннего распорядка исправительно-трудовых учреждений на территории республики. Отныне заключенные имеют право не стричься наголо, носить наручные часы, читать религиозную литературу, обращаться к представителям администрации по имени-отчеству, а не "гражданин начальник", как это было раньше. Были отменены запреты на все виды продуктов, пересылаемых в посылках (кроме спиртного и скоропортящихся продуктов), существенно расширился перечень предметов первой необходимости, которые разрешено иметь «спецконтингенту». Расконвоированным осужденным предоставлено право жить за пределами зоны. Однако, по мнению самих же работников МВД, и этих решений все равно было мало, чтобы в максимально короткий срок ослабить напряжение в исправительных учреждениях.
Для рядового советского гражданина проблемы «зековского» бытия все же оставались далекими и малопонятными. Как говорится, своих проблем хватает. Однако средства массовой информации СССР не упускали возможности как можно полнее осветить жизнь в исправительных учреждениях. Самая массовая газета страны «Труд» в номере от 27 ноября 1991 года поместила статью Артема Кречетникова под выразительным названием «Паханы», «Бугры» и другие". В ней, в частности, писалось: "Лишь на первый и неискушенный взгляд одинаково одетые осужденные кажутся одноликой массой. На самом деле это целый мир со своими иерархией, традициями, борьбой интересов и честолюбий… «Сливки» преступного мира — воры в законе. Их ничтожно мало, по данным МВД, — около 550 человек на всю страну, но их влияние несоизмеримо с количеством. Власть и авторитет вора в законе непререкаемы, за неподчинение его воле «рядовой» осужденный, скорее всего, поплатится головой. В сложных ситуациях осужденные проявляют чудеса изобретательности, чтобы узнать мнение вора в законе, содержащегося в другой колонии, где-нибудь за сотни километров… Понятно, роль вора в законе требует железной воли и больших организаторских способностей, сопряжена с постоянными хлопотами и ответственностью. Еще недавно вор в законе под угрозой лишения титула и вечного позора обязан был неукоснительно соблюдать традиции, берущие начало в прошлом веке: не работать ни на воле, ни в зоне, не жениться, не служить в армии, не участвовать в какой бы то ни было общественной работе и художественной самодеятельности… Теперь воровские законы во многом потеряли силу. Воры новой формации, особенно уроженцы южных республик, ведут себя как хотят, покупают особняки и «мерседесы», идут на службу к миллионерам-теневикам, женятся…
Ниже стоят обычные блатные, которых в колониях называют «отрицаловкой» или «шерстью». Их около 15 процентов от общего количества осужденных. Жизненное кредо «отрицаловки» — противодействовать всем требованиям администрации и, наоборот, делать все, что запрещает начальство: пользоваться чужим трудом, разрабатывать и употреблять водку и наркотики, играть в карты, наносить татуировки, изготавливать недозволенные предметы — от безобидных брелоков до ножей и самогонных аппаратов.
В каждой колонии «отрицаловку» возглавляет "пахан зоны". Сам он, разумеется, никого не избивает и не режет, для того при нем состоят подручные — "торпеды"…
Параллельно с «отрицаловкой» существует другая элита, другая власть — активисты, поддерживаемые администрацией. Называют их «буграми» или «рогами». Это председатели советов коллективов колоний и отрядов, бригадиры, завхозы, члены секций профилактических правонарушений, производственной, культурно-массовой и других…
Сложные отношения царят в треугольнике "администрация — «отрицаловка» — актив". Начальство десятилетиями стремилось искоренить воров, их влияние и традиции, но никогда не преуспевало в этом до конца. Нередко между ними устанавливается негласная договоренность: администрация оставляет воров в покое взамен на поддержание внешнего порядка в зоне и выполнение плана. Отношения «отрицаловки» и актива весьма напоминают «холодную» войну, порой перерастающую в «горячую». Почти все беспорядки в колониях происходят на почве дележа власти между этими влиятельными группировками…