Бангкок-8

— Однако ты не мог не понимать: настанет такой момент, и человек со скальпелем тебе все отсечет.

Фатима пожала плечами:

— Дорогой, я не очень над этим задумывался. Делал ради любви, вот и все. Ты сам вырос на улице, знаешь состояние, когда нечего терять. Да и не было никакой потери — он превратил меня в богиню.

Я выключил магнитофон. В моих ушах звучал вопрос доктора Суричая: «Кто такой транссексуал? Напичканный эстрогенами средневековый евнух?» Размышляла ли над этим в трудные минуты Фатима? Я снова запустил диктофон.

— Ты никак не связывал свое превращение с ювелиром?

— Нет. Хотя и понимал, что Брэдли брал у него деньги. Но потом Билл воспользовался его связями и занялся торговлей яа-баа. И я решил, что деньги поступают оттуда. К тому же вдруг оказалось, что у меня совсем немного времени и некогда о чем-либо беспокоиться. Надо было принимать лекарства, ходить к врачу, Биллу не давала покоя моя гортань — адамово яблоко и то, как станет звучать мой голос. В этой суете забылись даже разговоры о дьяволе. Мне кажется, свой уговор с ювелиром Билл загнал в самый дальний уголок сознания.

— И когда же ты это обнаружил?

— Дела у Билла с яа-баа пошли не так хорошо, как он предполагал. Товар поступал раз в два месяца. Мы ездили за ним в местный аэропорт. Я его сопровождал — на случай если возникнут проблемы и потребуется переводчик; в изучении тайского он так и не продвинулся дальше уровня начинающего. Товар присылал какой-то генерал из Бирмы, который платил наркосиндикату и имел связи на границе. Задача Билла — переправить яа-баа из аэропорта поселенцам под мост. Там проживают люди народности карен, и у них хорошие связи с теми, кто обитает в джунглях на границе. Собственно говоря, Билл синдикату был вовсе не нужен, за исключением этого единственного отрезка пути от аэропорта до моста Дао Прая. Было бы странно, если бы бедняки карен регулярно появлялись в аэропорту и забирали дорогой кофр. Другое дело, если за ним приезжал на «мерседесе» американец. Но вклад Билла в дело был совсем небольшим, да и незаменимым его никто не считал, поэтому и платили соответственно. Но я до последнего не знал, что, несмотря на риск, он зарабатывал совсем немного. Ведь если бы его поймали с яа-баа, то на всю жизнь упекли бы в «Бан Кван». Так?

— Вероятно. Хотя через пять лет скорее всего выпроводили бы в Штаты. Но и пяти лет хватило бы с головой. Он шел на большой риск.

— Именно это я ему и говорил: большой риск ради маленьких денег. На том этапе я старался быть ему доброй, рассудительной супругой. Но все-таки начинал недоумевать. Доктор Суричай и его клиника стоили недешево. Но если предприятие с яа-баа и та мелочевка, которую Брэдли делал для ювелира, не давали желаемых результатов, откуда брались средства?

— Ты начал что-то подозревать?

— Но не то, что происходило на самом деле. У Билла были тайны, о которых я не знал. Какое-то время не мог решить, серьезно он говорил или нет, когда утверждал, что ювелир — дьявол или дьяволопоклонник. Даже подумал, уж не занялись ли они вдвоем черной магией? И не шантажирует ли Билл ювелира? Несколько раз прямо спрашивал, откуда берутся деньги на доктора Суричая, госпиталь, лекарства и прочие дела. Билл отвечал, чтобы я не беспокоился, мол, деньги у него есть.

— Но ты же как-то узнал?

Молчание. Она сидела на диване, я в большом кресле.

— Дорогуша, ты думаешь, это я его убил?

— Я знаю, что это ты его убил.

— He смеши. Как бы я управился со всеми этими змеями? Спустись на землю, детектив. Потребовалась бы целая армия профессионалов.

Она встала — очень по-женски, изящно, эротически, поведя ягодицами, и, судя по всему, этот жест получился у нее бессознательно. Я молча признал, что в случае с Фатимой операция имела потрясающий успех. Доктор Суричай недаром собой гордился. Глянув на ее шею снизу вверх, я заметил крохотный шрам, о котором он говорил. Я поднялся, она проводила меня до дверей. Мысль убить ее показалась в этот момент смехотворной. Я поддался ее очарованию, и она это знала. Слегка склонила набок голову и прошептала:

— Ты ведь не станешь убивать меня сегодня?

Вопрос застал меня врасплох. Я понял, что она читает мои мысли. Фатима приблизилась ко мне вплотную.

— Разреши мне убить для тебя ювелира, а затем поступай со мной, как знаешь. Мне безразлично. — Она неожиданно взяла меня за подбородок и посмотрела в глаза. — Ты архат. Зачем тебе портить карму бессмысленной местью? Ты еще нужен миру. Пусть за тебя убивает дьявол.

Я хотел уйти, но Фатима схватила меня за рукав рубашки и скомкала ткань ставшей вдруг цепкой, как птичья лапка, рукой.

— В тот раз, когда ты впервые увидел меня в галерее, ты уже тогда все понял? Я — оборотная сторона того, что есть ты, дорогуша. Если один из нас существует в мире, должен существовать и другой. Я — твоя темная сторона, ты, наверное, уже догадался. Хочешь — убей меня, но таким образом убьешь себя самого.

Она открыла замок, и я внезапно оказался по другую сторону порога, между китайскими божками. Я упустил время, чтобы спросить ее насчет квартиры, которую, согласно справке чиновника из Министерства землепользования, Фатима купила на свое имя. И о бесценной мебели, стоявшей в ее жилище. Стоимость пентхауса составляла двадцать миллионов батов, или полмиллиона долларов. Но коллекция нефрита на китайской этажерке из черного полированного дерева ценилась намного выше. А еще тут были другие артефакты из галереи Уоррена, умело размещенные на подставках, антикварных столиках или просто на полу, где всякий, зазевавшись, мог легко их сбить по неосторожности.

Как просто было ее убить. Мысль о том, что я не смог, не оправдал ожиданий Пичая, неутешительна. Впрочем, от разочарования в себе удерживала другая, прямо противоположная, — что Фатима покорила бы и его.

Глава 44

Вчера мать прислала в участок полковнику и мне гонца с образцами разработанных ею новых маек и топиков. Дизайн в обоих случаях был одним и тем же — под главной, сделанной пылающе-багровыми буквами надписью «КЛУБ ПОЖИЛЫХ МУЖЧИН» черными буквами выведено: «Несгибаемые члены». Нонг привлекла профессионального карикатуриста, и тот весьма похоже изобразил похотливого старца — согбенного, но мускулистого, лысого, с волосами на подбородке и высунутым языком. Полковник послал за мной, чтобы узнать мое мнение. Сыновняя верность (читай: бесконечное промывание мозгов и духовный шантаж в детстве самого низкого свойства) требовала, чтобы я оценил работу как гениальную.

Викорн встряхнул майку и приложил ко мне. А когда отошел, чтобы взглянуть на расстоянии, пришлось прижать ее к себе.

— Фаранги на такие штучки здорово клюют. Уж больно это все… отвратительно.

— Такие уж они есть. Дай им традиционный тайский мужской клуб — и это их отпугнет.

— Вот как? — Викорн озадаченно задумался, не в силах понять чужую психологию. — А ничего, что некоторые из посетителей будут копией рисунка на майке?

— В этом весь смысл. От этого они станут чувствовать себя спокойнее.

Быстрый кивок, означавший если не понимание, то согласие с чужими мыслями.

— Кстати, мы с твоей матерью даем тебе десять процентов прибыли. Нонг хочет, чтобы ты вошел в дело как член семьи, и я вижу в этом пользу: не будешь подвергать нас суровой критике, когда на тебя найдет новый приступ религиозности.

— Боюсь, не получится. Будда запрещает извлекать деньги из женщин таким способом.

— И курить травку тоже. Я тебе приказываю. Неповиновение старшему — такая же преграда для восхождения по Восьмеричному пути.