Беглец на задворках Вселенной

Антон позеленел.

– Я... эм... Не могу с Юлей поговор-р-рить. Совсем. Я в её пр-р-рисутствии немею и дер-р-ревенею, особенно дома и в лесу. Это какой-то кошмар-р-р... Как пр-р-роклятие. Это может быть пор-р-рча или сглаз, как ты считаешь? Ну типа если мне кто-то реально нр-р-равится, то именно этот человек мне не достанется? Кому ж я так насолил-то, а?

Я ещё более мрачно посмотрел на него.

– Тоха... Ты дебил.

– Я знаю, – кивнул красивенькой головушкой Антон. – Мне дядя Ар-р-ртур то же самое постоянно говор-р-рит.

– Прекрасно. Именно поэтому мир для тебя полон чудес, – скривился я. – Магия, порча, сглаз... Ладно, я тебя услышал, дорогой. Услышь и ты меня. Нет на тебе никакой порчи и сглаза. Поверь профессионалу. Есть сильное чувство любви и паническая атака от встречи с объектом обожания. Точнее, лёгкая форма кататонического ступора. Ну или селективный мутизм. Как у астрофизика Раджеша Кутраппали в сериале «Теория большого взрыва». С этим можно было бы разобраться у психиатра или покопаться самому, но мне крайне лень в этом всём возиться, объяснять, наставлять... И это долго. А тебе нужен быстрый результат. Поэтому давай так: раз для тебя мир полон загадок и чудес, поступим мы соответствующе...

Я принялся шуршать в карманах.

– Держи!

– Что это? – принялся разглядывать невзрачный полосатый камушек Антон.

– Тигровый глаз. Ещё не обработанный. То бишь не галтовка. Сейчас моментом тебе уверенности придаст, отвечаю. А теперь живо пошёл за мной, сейчас всю эту магию на себе ощутишь. Чуешь, попёрла мужская энергия? – вдохновенно врал я.

– Чувствую, – несколько приободрился Антон.

– Ну вот и чудно, – ворчал я, таща Антона за руку по коридору. – Чувствует он... Сейчас и пригодится... Дебилы, блин... Живу с суеверными дебилами, и это-то в XXI веке... Я никогда свою коллекцию горных пород не сохраню такими темпами... Всё пораздавал...

Заперев Антона с Юлей в кладовке, мы с Лёлькой буквально через десять секунд убедились, что тигровый глаз – необычайно мощный амулет, оказывается, если в него верить. В кладовой поистине бушевали тигры. Всё гремело, падало и тряслось, а громогласный торжествующий рык некогда застенчивого парня отнюдь не стеснительно раздавался на весь дом. Такая атмосфера царила, аж искры во все стороны летели.

– Чудно, чудно, – успокоился я. – Размножайтесь, женитесь, съезжайте из коммуны, шизики-переростки. А то, понимаешь, я не могу, я не могу... Охрененно можешь, просто ссышь.

* * * * *

В общем, наконец-то Антоха с Юлькой поладили. Оказалось, если двоих стеснительных тупарей оставить в закрытом тёмном помещении на пару часов – это охрененно помогает наладить отношения. И никакая магия тут совершенно ни при чём.

– Я одинокий одиночка, – бубнил Лонг, снова и снова подливая себе зелёный чай. – У всех пары, один я одинок, как последняя маслина в банке на дне посреди непрозрачной чёрной жижи. Как раз цвет моей тоски и уныния. Даже угрюмый Жаргал себе какую-то преаппетитную бабенцию, наконец, нашёл... Депрессия сплошная.

– Лонг, ты не прав, – миролюбиво заметил я. – Я один. Бао одна. Агро-Гера один.

– Да иди ты, – отмахнулся китаец. – Один он, поглядите на него. Стоит и издевается надо мной. Да и Йо-йо не один... Кобелина, блин, а то я не видел его ворох баб. А вот я... несчастный я, несчастный… Ох... Слушай, по-братски: сваргань мне талисман на любовь, как Юльке и Антону? А? Я наслышан... Мне б жену хорошую. Только у меня есть список требуемых качеств к будущей супруге, и он велик. Значит, во-первых... Хотя нет, стоп... лучше сделай амулет на хорошую работу. Это ты у нас магией играючи промышляешь, а я так не могу... черпать из ниоткуда. У меня такого дара нету. Да и нельзя мне.

Я страдальчески вздохнул.

Суеверы! Кругом дикие суеверы!

Наш диалог прервала ржущая Шпилька, вбежавшая на кухню и прячущая что-то за спиной.

– Солнышко, дай позолотить ручку, – с нарочито цыганскими интонациями проговорила она, обращаясь ко мне.

– Иди ты на хрен, если это очередной прикол из цикла «скажи: «Триста», – закатил глаза я.

– Нет, – лживо уверила меня пигалица. – Никакого тракториста не будет. Я помню про систему предупреждений.

– Она про что? – не «въехал» Лонг.

– Я ей сказал, что включаю счётчик странных и тупых намёков, брошенных в мой адрес, – сухо пояснил я. – Три предупреждения. Три! Одно уже было. Ещё два, и я сваливаю из этого дурдома, благо, мне есть куда.

– Ясно, – сёрпнул чаем Лонг. – У вас с Баожэй, как всегда. Шантаж, насилие, абьюз... Романтика. Эхе-хе... А я одинокий голубь на карнизе за окном…

– Ну так дай позолотить ручку, – заюлила Шпилька. – Ща такое будет, отвечаю-у-у-у... Это смешно.

– Споёшь цыганский романс и начнёшь размахивать юбками? Ладно, хрен с тобой.

Я протянул ладонь девушке.

Подруга, торжествующе хихикая, прыснула мне на руку золотой краской из баллончика.

– Шпилька, ты охренела? – заверещал я, глядя на ЗОЛОТУЮ ПРАВУЮ РУКУ. – Оно хоть отмоется?

– А хз, – гоготала Шпилька. – Ля ты Сонька – Золотая ручка... Я тебе ПОЗОЛОТИЛА РУЧКУ... Угар...

Оценив масштаб трагедии в виде моего чрезвычайно скандализированного лица, девушка фальшиво запела, паясничая:

– Золотой, золотой, я зову тебя ласково, ты ночами ясными приходи за мной...

– Я тебя убью, мелкая поганка, отвечаю, – шипел я, судорожно протирая ладонь салфетками, а потом пытаясь смыть эту блестящую дрянь гелем для мытья посуды. – Ты однажды меня доведёшь, и я тебя вот этими вот ЗОЛОТЫМИ РУКАМИ тебя придушу.

– Ни фига, – уверенно возразила девушка. – Ты меня любишь. И ни хрена ты со мной не сделаешь. Тебе же нравится всё вот это, признай: ты такой весь «не тронь меня, а то завяну», а я злодейская злодейка и провокаторша. Ты б со скуки сдох, если б жил так, как хотел, на самом деле. Тишина, покой… тоска зелёная. А со мной каждый день сюрприз. Для этого ты и делал ментальную привязку, Мастер. Прикол. Ты жертва – я преследователь. Это же игра. Разве не здорово?

– Не здорово, – бурчал я, успокаиваясь.

Краска с руки, хоть и с огромным трудом, но все же смывалась. Это радовало.

– Ри – жертва. Бао – преследователь. А я, значит, спасатель, – грустил Лонг. – Не хочу-у-у...

– А давайте мы трое не будем участниками треугольника Карпмана? – предложил я. – Мне эта идея не нравится. Это плохо для всех. Я пас.

– А я актив! – заржала Шпилька.

Я выключил кран, вытер руки полотенцем и спокойно показал два пальца, ничего не комментируя вслух, а потом молча вышел из комнаты.