Беглец на задворках Вселенной

Я нехорошо ухмыльнулся. Что ж… Быть посему. Не я это начал. Но пока отдых. Долгий отдых. Главное, сорок девять дней меня не кантуйте. Я буду жрать яблоки и пить молоко во имя грядущего возрождения.

Время обновления, господа. Кардинального обновления.

Кстати, хотите еще прикол? Про нумерологию? Мы познакомились с Василисой девятого апреля.

9.04. 904. 94.

9 + 4 = 13.

1+3 = 4.

А число «4» в Азии – несчастливое число. Оно несёт смерть.

Ну вот. Моя маленькая смерть. И я её успешно пережил. А на место погибшего, как известно, всегда приходит новое. Так было и так будет. Это неизменно в веках.

Я не был зол на эту иронию от лица высших сил, но мне определённо хотелось… блин… даже не знаю, чего именно. Разнести всё в округе, взорвать к чертям собачьим, и всё в таком ключе. Стать абсолютным злом хоть на доли секунд. Я считал, что имею на это полное право.

Глава 39. Цвет настроения «Ocean blue»

Первым делом, когда мне стало легче, я сделал мелирование, а затем бахнулся «Тоникой» в оттенок «Ocean blue». Чисто по рофлу. Ну типа я посинел от злости. Помутилося синее море, почти по Пушкину, держитесь, смертные. И совершил я этот странно-нелогичный поступок просто потому, что это казалось мне правильным и забавным.

Баожэй, целые сутки наблюдая за мной, видимо, сделала про себя какие-то выводы, и на следующий день припёрлась в квартиру вообще кардинально синяя. Разница между нами заключалась лишь в том, что я красился сам, соответственно, мои прядки спустя три-четыре промывки стали отчётливо зеленеть, постепенно выцветая, а Бао-Бао сделал то же самое в парикмахерской, и её синий неровный «маллет» держал марку до упора.

В общем, кое-кого я долго-предолго потом дразнил исключительно Мальвиной, и никак иначе.

– Ты, Азия, – родина родин!

Вместилище гор и пустынь…

Ни с чем предыдущим не сходен

Твой воздух – он огнен и синь, – цитируя Ахматову, угорал над подругой я, пока она готовила нам ужин. – «Синюшкин колодец» Бажова! Ц-ц-ц… А… погоди… я понял… тебя внезапно ОСИНИЛО… Аха-ха-ха…

– Ты закончил издеваться? – отложила ножик в сторону девушка.

– Не, ну как можно, – почёсывался я. – Повторюшка – дядя Хрюшка. Я придумал, а она повторила. Как всегда.

– Котик, тебе сколько годочков? – скривилась Баожэй.

– Возраст любимого старшего сына Великого Единого Дракона. Ц-ц-ц… время переосмыслить всё. Ну ладно я, у меня кризис среднего возраста и личная трагедия. А ты-то куда?

– А я горяча и бешена. Как Тропикана-женщина из песни Меладзе. Юность – время экспериментов. Ты сам так говорил.

– Ладно. Бесись. Ты же БЕС. Аха-ха-хаха…

Немного подумав, я вновь саркастично заговорил:

– Когда я был ребёнком… в конце девяностых появилась одна поп-группка. Чёрт... Сколько ж тебе, моя синяя подруга, тогда было-то годочков… а вот, наверное, даже годика не было… аха-ха-ха… я ж реально дед, получается, прикол… А мне, вероятно, было лет десять. Да… дела… Короче, 97 год. Или 98? Вот ведь вопрос…

– Короче, Склифософский, – принялась вновь шинковать лук Баожэй.

– Группа называлась «Тет-а-тет». Типа модный бойз-бэнд. И один из заглавных хитов у неё был «Синие глаза». М-м-м… такой рэпчик и соул. Довольно европейский проект. Вернее, закос под европейский проект.

– И?

Я немузыкально заорал:

– Ты не понимаешь, ты не понимаешь, ты не понимаешь…

Ты не догоняешь, ты не догоняешь, ты не догоняешь…

Белая постель в белых кружевах,

Белая луна в белых облаках…

Всё остальное – синим.

– Кан, я не виновата, что эта синь так упрямо держится за мои волосы! – возмутилась Бао-Бао. – Ну мне что, перекраситься?

– Не-а, – помотал головой я. – Мне нравится твой цвет настроенья синий. Но я угорал и буду угорать. Это самая малая цена за то, что я вообще еду на твой дурацкий кастинг. К слову, я его всенепременно завалю. И тогда я ещё больше буду над тобой угорать.

– Не завалишь, – уверенно заявила девушка. – Там, где своих умений не хватит, я тебе в наушник всё, что надо, продиктую.

– Ты жулик, – нарочито скорбно признал я.

– Как и ты.

Мы расхохотались.

– Шутки в сторону, – скривился я, прекратив гоготать и подкалывать. – Я по-прежнему в корсете. И эта поездка – настоящий героический подвиг с моей стороны.

– Я знаю, Кан, знаю. И ценю это. Кстати, завтра мы возвращаемся к Артуру.

– Опять «половая жизнь», – вздохнул я.

– Я похожа на садистку? – снова возмутилась Баожэй. – Я купила тебе нормальную кровать. С ортопедическим матрасом.

– Круто, – оценил я, врубая очередную мозговыносительную песню в телефоне.

Yo, listen up! Here is the story

About a little guy that lives in a blue world.

And all day and all night and everything he sees

Is just blue like him, inside and outside.

Blue his house, with the blue little window

And a blue Corvette, and everything is blue for him

And himself, and everybody around

'Cause he ain't got nobody to listen (to listen, to listen...).

I'm blue.

Da ba dee da ba di…

– Задолбал, – подытожила Баожэй. – Ты бы ещё мне «Синий иней» включил.

– Могу лишь «Голубой вагон бежит, качается», – съязвил я, выключая плеер в телефоне и швыряя девайс на стол. – Ну или «Расплескалась, синева, расплескалась»… Кстати, песня «I'm blue» – это вообще не про то, про что ты наверняка подумала. Выражение «I'm blue» буквально означает то, что чувак хандрит. Это устойчивый словесный оборот. Короче, всё опять не то, чем кажется. Я хандрю. Именно так.

– Я больше никогда в яркие цвета краситься не буду, – призналась Баожэй. – Я скоро взорвусь. Ну хватит надо мной издеваться.

– А больше и не получится нормально покраситься, хотя попытки будут, правда, неудачные. Как по мне, это хорошо. Волосы целее будут. И вообще, я «топлю» за естественность.

– Это предсказание?

– Именно, – вдохновенно соврал я, беря в руки гитару. – Вскоре ты вернёшься к своему натуральному цвету. К заводским настройкам, так сказать. Слава Драконьему Создателю. Ну так что там насчёт пожрать?