Беглянка с секретом
Шрифт:
Меня скручивало жжением всё невыносимее. Я уже приостанавливалась через каждые два шага, чтобы встряхнуть рукой. И плакала — теперь уже точно. И совершенно не могла от того удержаться. Где-то наверху что-то затрещало, словно огромный зверь решил вдруг продраться через заросли. Сквозь громкий грохот дождя пробился другой звук — точно рядом вдруг потекла река. Что-то зашелестело сквозь непрекращающийся треск. И вдруг к моим ногам упали комья глины, а за ним меня до середины голеней обдало потоком жидкой грязи. Я метнулась вперёд — но только успела сделать пару шагов, как шум текущей с огромной скоростью жижи забил уши, заполнил всю голову и обдал сердце горячим крылом страха. Меня смело с ног потоком так внезапно, что я едва успела вдохнуть.
Закрутило,
Каким-то чудом меня проносило мимо острых сучьев, мимо самых больших камней, что могли бы торчать из земли. Лицо царапали ветки, в бока ударядо чем-то твёрдым. Я ничего не видела и почти не могла дышать. И только ловила ртом воздух, как меня снова окунало в поток жидкой глины, которая уже давно залилась под воротник, облепила всё тело, была во рту и в ослепших глазах.
Но наконец я остановилась. Зависла на полмига в неизвестности и рухнула на дно какого-то оврага или ямы — всё равно. Достаточно, что на дне его не оказалось острых обломков веток. Сверху меня залило густой жижей. Я оттолкнулась ладонями, едва нащупав опору — боясь теперь уж точно задохнуться. Но меня прибило обратно. Ударило в грудь очередным потоком, догоняющим самый сильный, но уже, к счастью, схлынувший.
Я перевернулась и вновь выбралась на поверхность. Дождь тут же начал смывать грязь с лица. Я сидела в воде по грудь. Отяжелевшее, набравшее воды платье тянуло меня вниз, словно пудовый камень. Только пара вдохов и выдохов — я вцепилась пальцами в край оврага — глубокого, больше половины человеческого роста — и попыталась выбраться. Земля вместе с травой и камнями сыпалась в лицо, расползалась, не давая толком ухватиться. Но после бесконечных мгновений борьбы, я выбралась из западни. Села на колени, едва держась от того, чтобы не рухнуть навзничь. Всё тело саднило и ломило. Может, я даже сломала что-то — кто знает. Сейчас сложно было понять.
Руку, теперь ещё и оцарапанную, всё жгло — беспрестанно. И от этого уходили последние силы. Я вскрикнула истерически, когда вновь над головой разверзлась бездна света. Обхватила голову руками, зажмурилась, чувствуя, как перекатывается под веками грязь. И в грохоте грома вдруг перестала слышать что-либо ещё. А после и видеть темноту, потому что она вдруг сменилась переплетением пронизанных светом солнца ветвей.
Огромная дубовая роща раскинулась во все стороны. Я сидела посреди неё в той же позе, но только в сухом платье, слушая внезапную тишину, чувствуя, как меня из самой глубины земли пронизывает словно бы прохладным потоком. И где-то в глубине ослепительно зелёной чащи, такой безмятежной, такой бесконечной, посвистывают птицы. И журчит ручей — совсем не так угрожающе, как завывал сель, что унёс меня неведомо куда. Он бежал бойко, но ласково, перескакивая через камни: я чувствовала, хоть и не видела. И оттого наполнялась невероятной силой. Но она помалу нарастала и нарастала, прекращая быть бережной. Я опустила взгляд, заметив сияющее пятно на своих коленях. Моя кисть была оплетена той же золотистой сеткой, причудливо изгибающейся непонятными узорами. Они менялись, перетекали по коже, рисуя очертания неведомых мест, которые я ни за что не распознала бы наяву. А в этом видении видела ясно даже самые отдалённые уголки, где били из-под земли незримые потоки силы, открытые Видящими. И охраняемые королём и магами, может быть, строже, чем казна.
И вновь подумалось, кто наделил Донату способностью вынуть из тела Миклоша эту карту? Как она сумела? И словно бы в ответ на мои мысли, хватка браслета вновь сдавила руку. Я ослепла от боли. Рассыпалась на тысячи дождяных брызг умиротворённая дубовая роща. Словно неведомая бездна начала высасывать из меня силу. Саму жизнь. Я становилась пустой, до самого дна, до ссохшихся жил
и одеревеневших до хруста мышц. Всё схлынуло обратно в землю, откуда и появилось. Осталась только дыра, которую не заполнить ничем.“Колодец умер”, — успела подумать я, прежде чем качнуться вперёд и рухнуть плашмя — лицом прямо в грязную траву. Ещё одно мгновение слышала голос дождя — и всё стихло в потоке темноты.
Глава 6
Я плохо помнила, что было сразу после того, как потеряла сознание рядом с той грязевой ямой. Казалось, меня никто и никогда в жизни не найдёт в этих зарослях. Я приходила в себя порой, чувствуя, как меня вбивает в землю дождём. И всё ещё ощущая внутри такую страшную пустоту, точно из меня схлынуло что-то. А правая рука и вовсе как будто отсохла.
Постепенно я совсем пришла в себя. Честно попыталась встать и двинуться вдоль широкой полосы смытого валежника и прибитой травы, что оставил сель. Казалось, ещё немного, и выберусь на дорогу. Но каждый раз меня не хватало надолго. Словно с тем видением, когда иссяк Колодец, что-то пропало, умерло и во мне тоже.
К тому же одной рукой упираться в землю было совсем не удобно, а вторая подгибалась, как плеть, стоило только попытаться что-то ею сделать. Ливень всё никак не хотел прекращаться. Он как будто смывал меня назад: я поднималась, карабкалась, но земля оползала, возвращая меня почти ровно туда, где я была. И не знаю, как долго продолжалась эта бестолковая борьба со стихией, с собственным телом, которое словно перестало мне принадлежать — но в какой-то миг среди всех, наполненных шумом дождя и пробирающим до костей холодом я просто вновь упала — и уже не смогла встать.
Страшный озноб даже не позволял провалиться в беспамятство. Только начинала накрывать тьма, а дрожь, волной прокатываясь по телу, вновь выдёргивала в неприветливый, промокший, кажется, до самых недр мир. А потом я вдруг услышала голоса. И увидела слабый свет, пробившийся через непроглядную серость, что утопила меня в себе, на дне которой я лежала, то ли помалу замерзая, то ли захлёбываясь. Всё тело саднило, ломило то в боку, то в шее. То жжение охватывало исцарапанное лицо.
— Вот вы где, — гулкий звук, как во сне. — Офате. Хория…
Крепкие тиски рук сжались на плечах. Я приподнялась, хватаясь за них. Но никак не могла даже повернуть отяжелевшую голову. Ощутимое тепло потекло через три слоя мокрой ткани. Я затряслась ещё сильнее, всем существом стремясь вперёд — туда, где видела перед собой быстро вздымающуюся широкую грудь и блестящие застёжки кожаной куртки.
— Я не Хория, — просипела, заваливаясь вбок. Кажется, потребовала от своего тела слишком многого, пытаясь хотя бы сесть.
— Неважно, — прошуршало сквозь дождь у виска. — Сейчас это неважно.
Я взлетела вдруг, оказавшись в оковах сильных рук. Невыносимо стрельнуло в боку, отдаваясь в спину. Мышцы скрутило судорогой напряжения от невозможности повернуться так, чтобы унять эти острые неприятные ощущения. Казалось, я разваливаюсь на части.
— Больно, — уронила голову на подставленное плечо.
В нос пахнуло сырой кожей, которую кто-то решил просушить у огня, и мокрой шерстяной тканью.
— Вас осмотрит лекарь, — снова удивительно спокойные слова. — Дайте сухой плащ! Быстро! — куда-то в сторону.
Сверху меня укрыли чем-то и правда сухим. Думается, это ненадолго. Меня закачало мягко, когда мужчина пошёл вверх по склону. По лицу били капли, стекали за шиворот и как будто пропадали без следа, потому что под плотным и, кажется, чем-то пропитанным плащом скапливалось помалу тепло, что исходило от тела того, кто меня нёс. Я наконец смогла разлепить тяжёлые мокрые веки и посмотреть вверх.
Жесткий, поросший тёмной щетиной подбородок. Тонкий, выразительный нос и бездонные, как два провала, глаза, устремлённые вперёд. Волосы Альдора де ла Фиера свисали волнистыми прядями по бокам от его лица, прилипнув к вискам. Но он, кажется, ясно видел, куда идёт. Только щурился слегка. И злился — ощутимо злился. На меня, на себя, на этот ливень.