Беглянка (сборник)

Что же искала Грейс, отправляясь в путь? Попадись ей на глаза то, ради чего, как ей думалось, она и затеяла свою поездку, – это, наверное, оказалось бы больней всего. Крыша с напуском, ставни на окнах, впереди озерцо, позади строй кленов, кедров и тополей. Идеальная сохранность, законсервированное прошлое (чего не скажешь о ней самой). Лучше уж, по зрелом размышлении, обнаружить на знакомом участке нечто приниженное и совершенно несообразное, каким выглядел нынче дом Трэверсов – перекрашенный в ядовито-синий цвет, да еще с прорубленными в крыше окнами.

А найдешь, паче чаянья, пустое место – что тогда делать? Кричать караул. Если спросят, что за шум, посетовать на утрату. А в то же время – гора с плеч: будто избавили тебя от старых недоразумений и обязательств.

Мистер Трэверс построил этот дом (то бишь организовал строительство) в качестве свадебного сюрприза для миссис Трэверс. К тому времени, как здесь оказалась Грейс, дом простоял, наверное, лет тридцать. У детей миссис Трэверс была значительная разница в возрасте: Гретчен тогда исполнилось лет двадцать восемь или двадцать девять, она уже сама стала женой и матерью, а Мори двадцать один – перешел на последний курс колледжа. И еще был Нил, лет, наверное, тридцати пяти. Только он не носил фамилию Трэверс. Звали его Нил Борроу. Миссис Трэверс уже была один раз замужем, но овдовела. Она зарабатывала на жизнь себе и сыну преподаванием делопроизводства на секретарских курсах. Послушать мистера Трэверса – так до знакомства с ним жизнь ее была сплошной каторгой, что с трудом удавалось компенсировать даже полным благополучием, которое он с радостью ей обеспечивал.

Впрочем, сама миссис Трэверс отзывалась о том времени совершенно иначе. Они с Нилом жили в городке Пембрук, в большом старом доходном доме у железнодорожных путей, и за обеденным столом она рассказывала о разных событиях той поры, о соседях-квартиросъемщиках, а также пародировала грубый французский и ломаный английский хозяина, франкоговорящего канадца. У некоторых ее историй даже были названия, как у рассказов Тэрбера из библиотечной «Антологии американского юмора», которой зачитывалась Грейс. (На той же полке у них в десятом классе стояли «Последний барон» [27] и «Два года на палубе» [28] .)

27

« Последний барон» (1843) – исторический роман английского писателя Эдварда Бульвер-Литтона (1803–1873).

28

« Два года на палубе» (1840) – приключенческий роман американского политического деятеля и писателя Ричарда Генри Данымл. (1815–1882). Экранизирован в 1946 г.

«Как старушка Кромарти ночью вылезла на крышу». «Как почтальон ухаживал за мисс Флауэрс». «Собака, которая любила сардины».

Мистер Трэверс никаких историй не рассказывал и вообще за столом говорил мало, но если замечал, что ты, к примеру, разглядываешь облицованный бутом камин, то мог спросить: «Интересуешься камнями?» – и поведать, где он приобрел тот или иной отделочный камень и как без устали искал особый розовый гранит, потому что миссис Трэверс, однажды увидев такой в дорожном раскопе, вскрикнула от восторга. Или же мог продемонстрировать не столь уж необычные усовершенствования, которые сам добавил в интерьер: угловой кухонный шкафчик с выдвижными полками, небольшие емкости для хранения разных мелочей под сиденьями табуретов. Он был высок ростом, сутулился, разговаривал негромко и распределял жидкие волосы по всему черепу. Купался он непременно в резиновых тапках и, хотя в обычной одежде не выглядел толстяком, на пляже не мог скрыть нависавшую над плавками белую жировую складку.

Тем летом Грейс работала в гостинице городка Бейлис-Фоллс, что к северу от озера Литтл-Сэбот. В начале туристического сезона Трэверсы всем семейством заехали туда поужинать. Она приметила их не сразу: они сидели не за ее столиком, а народу было полно. Когда она готовила стол для очередных посетителей, до нее дошло, что кто-то пытается с ней заговорить.

Это был Мори. Он спросил:

– Можно будет вас куда-нибудь пригласить?

Не отрывая взгляда от столовых приборов, она бросила:

– Поспорил, что ли?

А все потому, что у него нервно срывался голос, да и сам он стоял как вкопанный, будто делал над собой усилие. Ни для кого не было секретом, что парни-дачники на спор частенько назначали свидания официанткам. Не совсем в шутку: заручившись согласием, парни действительно появлялись в назначенном месте, хотя обычно планировали только пообжиматься в машине – даже не предлагали сходить в кино или хотя бы попить кофе. Так что девушки считали зазорным соглашаться на такие свидания и приходили только за неимением лучшего.

– Ну так как? – страдальчески выдавил он, и тут Грейс остановилась, чтобы на него посмотреть.

Ей показалось, что она сразу же увидела его насквозь, увидела настоящего Мори. Робеющего, пылкого, невинного, целеустремленного.

– Ладно, – быстро ответила она.

Вполне возможно, она имела в виду: «Ладно, успокойся, вижу, что не на спор, вижу, что ты не такой». Или: «Ладно, так и быть». Она и сама точно не знала. Но он воспринял это как знак согласия и сразу же заявил, не понижая голоса и не замечая косых взглядов, что зайдет за ней после работы, прямо завтра.

Он сводил ее в кино. Тогда шел фильм «Отец невесты». Грейс он жутко не понравился. Она ненавидела таких, как героиня Элизабет Тейлор, ненавидела избалованных богатых девчонок, от которых не требуется ничего, кроме как интриговать и приказывать. Мори возразил: это же комедия, но она ответила, что дело не в этом. А в чем – толком определить не сумела. Естественно было предположить, что она, работая официанткой, не может оплачивать учебу в колледже, а если захочет для себя отдаленного подобия такой свадьбы, ей придется много лет копить и самой нести все расходы. (Так решил и Мори, который проникся к ней уважением, почти благоговейным.)

У нее не получилось объяснить, даже себе самой, что ее переполняет не зависть, а гнев. И не оттого, что ей не по карману дорогие магазины и дорогие наряды. А оттого, что девушкам положено быть именно такими. Мужчины… окружающие, все остальные… желают их видеть именно такими. Обожаемыми красотками, избалованными эгоистками с куриными мозгами. В таких влюбляются. Такие становятся матерями и пестуют своих отпрысков. Эгоизм уходит, а мозги все равно куриные. Навсегда.

Грейс распиналась на сей счет, сидя рядом с юношей, который в нее влюбился, потому что поверил – мгновенно – в чистоту и уникальность ее ума и души, а бедность, в его глазах, только добавляла ей романтического флера. (О бедности девушки он судил не только по ее профессии, но и по сильному долинному акценту, которого она до поры до времени у себя не замечала.)

Ее мнение о фильме он воспринял всерьез. Более того, слушая ее неудачные попытки объяснить свою злость, он и сам выжал из себя кое-что в ответ. Сказал, что понимает: причина не сводится к такому примитивному, такому женскомучувству, как зависть. Это понятно. Причина в том, что она не приемлет ветрености, не соглашается быть как все. Она – особенная.

Грейс запомнила, как была одета в тот вечер. Пышная синяя юбочка, белая блузка с прошивками, сквозь которые проглядывал верх груди, и широкий розовый пояс из эластичного материала. Несомненно, между ее внешностью и притязаниями наблюдалось противоречие. Но в ней не было ни грации, ни задиристости, ни лоска, диктуемых тогдашней модой. В ее облике чувствовалось нечто шероховатое, нарочито цыганское – от самых дешевых побрякушек, раскрашенных под серебро, до длинных, будто бы немного растрепанных волос, которые она убирала в сеточку, когда выходила на работу.

Особенная.

Мори рассказал о ней матери, и та велела:

– Непременно приведи эту свою Грейс к нам на ужин.

Все было ей в диковинку, все вызывало восторг. Она даже влюбилась в миссис Трэверс, как Мори влюбился в нее. Хотя, конечно, ее природа не позволяла ей проявлять свое потрясение, свое преклонение так явно, как это делал он.

Грейс воспитали дядя с тетей, точнее, двоюродная бабка и двоюродный дед. В три года она осталась без матери, а отец вскоре переехал в Саскачеван, где завел другую семью. Заменившие отца с матерью родственники ее не обижали, даже гордились ею, хотя зачастую недоумевали и больше помалкивали. Ее дядя изготавливал плетеные кресла и обучил этому ремеслу Грейс, чтобы она ему помогала, а впоследствии, когда у него совсем ослабнет зрение, смогла бы пойти по его стопам. Но она нашла работу в Бейлис-Фоллс, и хотя ему – да и тете тоже – не хотелось ее отпускать, они считали, что ей нужно узнать жизнь, а уж потом остепениться.