Бегство из рая (сборник)

дник в ожидании праздника».

Эти шумные, многолюдные съезды проводились уже много

лет в разных столицах мира достаточно торжественно и пышно.

В этом году местом проведения Форума оказалась маленькая

Средиземноморская страна, где всегда тепло, солнечно и в фев-

рале в изумрудной траве собирают алые маки, где морской бриз

и никогда не бывает зимы, а еще полно бывших «наших», что

создает ощущение повышенного комфорта для людей из «сред-

ней полосы», которым «сорок плюс».

Принимающей стороной оказался его давнишний приятель,

Валерка Максимов, с которым были связаны самые крутые ви-

ражи их общей Таганской юности, бесшабашной, хмельной и

давно оставленной в самых далеких лабиринтах памяти, где-то

вне рационального, в сфере бессознательных чувств и необъяс-

нимых поступков. Именно Валерка предложил Лунгину эту ноч-

ную прогулку, когда они стояли на ветру на балконе 26-го этажа

гостиницы «Alexander» и от высоты и близости моря захваты-

вало дух, как на американских горках, когда адреналин пульси-

рует в висках и заводит тебя ощущением полета, легкости и

бесконечности. Они уже крепко выпили за встречу, уже прошли

первые минуты неловкого напряжения, уже были пересказаны

все истории побед, обид и поражений, уже опять они были вме-

сте Там, на кривых старомосковских улочках Тихого Тупика, где

144

Бегство из рая

прошла самая лучшая пора, где все только начиналось, где все

было возможно, где они были бесконечно молоды, талантливы и

умны, и где их все так бескорыстно и горячо любили, как никог-

да не бывает в жизни.

Хочешь понять, почему я не живу в Москве?

Валерка смотрел в упор, очень серьезно, не мигая.

Сквозь морской ветер к Лунгину летели его слова:

Я покажу тебе мой ночной город, согласен? Это что-то...

Этому нет объяснения... Ты все поймешь.

То, что Валерка немного «crazy», знали все еще тогда, когда

он поставил в их студенческом театре спектакль из жизни Сафо, полный мистики, крови, слез и вычурной манерности, что в те

далекие «застойные» было не понято не только аскетичными

осторожными преподавателями, но и многими продвинутыми,

авангардно-настроенными студентами.

Это был общественный взрыв! Такого не прощали!

Слезливая безвкусица, брезгливо кривило губы «послуш-

ное большинство».

Не подпустили к диплому. Ругали газеты. Топтали друзья.

Создали вакуум. И кто виноват? Была другая жизнь и дру-

гие песни.

Ему не простили его нестандартность. Человек слаб и он,

чокнутый Валерка, уехал навсегда от Таганской юности, от род-

ных, от всего, к чему так крепко был привязан и что с легкостью

переступил...

Возможно, тогда, очень давно, его сломали, не разрешили

думать, творить, возможно, не было сил бороться; но, уехав, он

так и не создал ничего похожего на тот странный, непонятный и

завораживающий спектакль, который перечеркнул всю его даль-

нейшую судьбу. Он по инерции постоянно крутился в окололите-

ратурных и киношных тусовках, издавал какие-то альманахи, рассылал сценарии, участвовал в каких-то проектах, безумно

устал.

И не удивительно, что в этой встрече с Лунгиным он опять

искал себя, того дерзкого и непредсказуемого, сентиментально-

145

Ирина Цыпина

го и ироничного, которого когда-то оставил в тех уже несуще-

ствующих Таганских Тупиках. Одни названия вызывали носталь-

гию и бередили душу: Невинный Тупик, Тихий, Укромный... И

слезы на глазах уже взрослого мужчины. Дым воспоминаний

как выдержанное дорогое вино.

И теперь он хотел так искренне, так наивно создать празд-

ник-встречу своему другу, устроить прогулку по самым зага-

дочным и любимым местам своей новой столицы, которую лю-

бил и ненавидел, как всю свою сложную и одинокую жизнь.

Я покажу тебе ночной мираж... Согласен? Ты не пожале-

ешь об этом. Поторопимся, уже поздно... Они вышли на пус-

тынную туманную набережную.

Где-то совсем рядом старинные часы отбивали 12 ударов,

ровно полночь... Рядом было море и старый заброшенный порт.

В этом порту уже давно не было жизни. Город, некогда извест-

ный на всем Побережье, изобильный и цветущий, растаял в дым-

ке тысячелетий. И торговая площадь с пестрой толпой разного

люда: рыбаков и ремесленников, шумных торговцев и шутов,

юродивых и странствующих нищих со следами проказы, замор-

ских купцов и просто городских зевак, стерта, раздавлена бес-

пощадным Колесом Времени.

Навсегда.

И римские легионеры со стальными обветренными лицами,

с их диковинными турнирами и боями гладиаторов, с их нездеш-

ней жестокостью и варварской необузданностью победителей

растворились в тумане пыльных столетий; растаяли, ушли за

горизонт. . И страсти еретиков, и боль заблудших, и ярость сто-

иков, и позднее раскаяние, и безрассудства, и искушения, рас-

цвет и колониальная опустошенность, всё уже давно забыто и

отцвело, все исчезло на других берегах реки Леты; все превра-

тилось в тлен, прах, призрак...

Но море, как и тогда, тысячелетия назад, пенилось и бурли-

ло в тусклом фонарном свете ночи, источало горький колдовс-

кой запах водорослей, йода, рыбы и звало, притягивало, манило.

В некогда шумном порту сонно покачивались на причале забы-

146

Бегство из рая

тые яхты, хозяева которых изредка выходят в море. Заброшен-