Бегство от любви

— Да что ты можешь знать? — перебил он ее. — Увидев ее здесь, я возненавидел ее всей душой!

— Это нормальная человеческая реакция.

— Но прежде у меня еще никогда не возникало такого чувства!

— Это вполне объяснимо. У тебя были на то все основания.

— Не пытайся оправдать меня, — тихо проговорил он. — Дебора больная, и она нуждается во мне, как любой другой из моих пациентов. Как врач, я не вправе позволять эмоциям брать верх над собой.

— Но ведь ты не робот, ты тоже живой человек, — возразила ему на это Лесли.

— В моем положении лучше быть машиной. Потому что все это очень и очень неприятно.

— Она серьезно больна?

Редвуд кивнул.

— Как раз сейчас рентгенолог делает полный комплект снимков.

Он откинулся в кресле, и на его лицо упал свет от настольной лампы. Даже загар теперь не мог скрыть его бледность, и тогда чувствуя, что усталость была в большей степени скорее эмоциональной, чем физической, Лесли встала и направилась к двери.

— У тебя усталый вид, — сказала она. — Будет лучше, если ты сейчас ляжешь спать.

— Я все равно не смогу заснуть. К тому же мне хотелось бы взглянуть на снимки, сразу же как они только будут проявлены.

— Но ты бы мог хотя бы немного отдохнуть.

— Я пойду в комнату Деборы. Я хочу быть там, когда ее привезут. Спасибо, что ты рассказала мне о… о ее друге. — Он подавил зевок. Спокойной ночи, Лесли.

— Спокойной ночи.

— А ты уверена, что ничего не забыла?

Она смущенно покраснела.

— Спокойной ночи… Филип.

Уже почти настало утро, когда сама Лесли смогла заснуть. Пролежав несколько часов в тягостной полудреме, то засыпая, то пробуждаясь вновь, она все вспоминала о разговоре с Редвудом, и чем дольше она думала о нем, тем больше убеждалась, что минувшему вечеру было угодно круто изменить весь привычный уклад ее жизни. На протяжении многих лет она думала о нем не иначе, как испытывая при этом чувство неприязни, но всего один единственный разговор радикальным образом изменил ее взгляды, заставив ее взглянуть на Редвуда по-новому, не как на человека, которого она презирала за пренебрежительное отношение к женщинам, но как на одинокого и растерявшегося мужчину, которому за стремление во что бы то ни стало сделать себе карьеру на поприще хирургии, пришлось поплатиться разладившимся по той же причине браком. Бедный Филип! И вот именно теперь, когда он уже было изыскал в себе силы и почти уже было решился на то, чтобы предоставить-таки жене свободу, которой та так хотела, она снова вошла в его жизнь, и к тому же случилось это при довольно трагичных обстоятельствах.

Думая об этом, Лесли наконец заснула, чтобы очнуться ото сна всего через несколько часов, оказавшись разбуженной звуками, обычно возвещавшими о том, что дежурство ночных медсестер вот-вот закончится, и на их место придет дневной персонал. С трудом поднявшись, она проследила за тем, чтобы Бобби как следует позавтракал, а затем, наскоро поев сама, проводила племянника до машины, которая отвозила его в школу. После этого, медленно, заранее предчувствуя недоброе и проклиная тот недуг, что приковал Акселя к постели, переложив тем самым его обязанности на нее, Лесли отправилась в ту палату, где лежала Дебора Редвуд.

Только сейчас, при ярком свете горного солнца, ей впервые за все это время довелось близко увидеть жену Филипа. Как жестоко обошлась с ней болезнь! Длинные темные волосы утратили свой блеск, треугольник рта казался теперь непомерно большим на ее осунувшемся лице, а уродливо выступающие из-под кожи острые ключицы и ребра не оставляли ни единого шанса для некогда прекрасного тела. И только ее голос остался прежним: она говорила все так же мягко и неторопливо, немного растягивая слова, и от этого Лесли вдруг снова ощутила себя младшей изо всех самых младших медсестер.

— Так-так, врач-женщина во владениях Филипа! Вот уже никогда не подумала бы, что доживу до этого дня. Хотя скорее всего на большее мне надеяться уже не приходится. Сколько мне осталось жить?

— Многие лета. — Лесли дотронулась до влажного запястья.

— А где Филип?

— Мистер Редвуд сейчас делает обход.

— А я-то думала, что он лечит меня.

— Это так. Но кроме вас у него есть и другие пациенты.

— И что же мне делать до того, как он найдет время на то, чтобы заглянуть и сюда тоже?

— Просто тихо лежите и отдыхайте.

— Отдыхать в этой дыре? Вы что, издеваетесь?! — Дебора Редвуд попыталась сесть на кровати, но Лесли вовремя успела удержать ее.

— Пожалуйста, лежите. Вам нельзя волноваться.

— Но еще хуже для меня оставаться здесь! Я ушла от Филипа! И неужели вы думаете, что я останусь здесь на этот раз?

Она снова попыталась подняться, но Лесли крепко удерживала ее, и через мгновение она устало откинулась на подушки и закрыла глаза.

— Вот так-то лучше, — пробормотала Лесли. — Поверьте, важнее всего сейчас ваше здоровье. А вы никогда не поправитесь, если станете вот так противиться всему.

Минуты тянулись одна за другой.

— Они, что, собираются делать операцию? — неожиданно спросила Дебора. — Только уж скажите мне правду. Я не хочу, чтобы меня обманывали.

— Я совсем не собираюсь вас обманывать. Но я не знаю ответа на ваш вопрос. — Немного помолчав, Лесли сказала: — А чем вас лечили до этого?

— Ничем. Я не была у врача.

— Но ведь вы должно быть догадывались, что больны!

— Терпеть не могу врачей! Я никогда по собственной воле не подойду ни к одному из них и на пушечный выстрел!

Повернувшись к окну, Лесли смотрела на открывающийся за ним пейзаж, не в силах поверить в то, что взрослый и до некоторой степени разумный человек мог оказаться способен на столь недальновидный поступок.

— Вообще-то был все-таки один врач, к которому я обращалась в прошлом году, — раздался голос Деборы у нее за спиной. — Он сказал, что мне нужно сделать курс каких-то уколов и полежать пару месяцев.

Лесли обернулась к ней.

— И вы этого не сделали?

— Я никогда не думала, что это так серьезно. Мне просто показалось, что он все очень сильно преувеличивает. Как это обычно случается с большинством врачей. Такова уж их политика. Это одна из тех небольших уловок, которая дает им ощущение всемогущества. Заставить пациента поверить в то, что он умирает, а затем спасти его. Вот таким образом они зарабатывают себе славу — и деньги! — она громко рассмеялась. — Прошу прощения, если мои рассуждения о медиках покажутся вам циничными. Но я уверена, что вам известно, отчего это происходит.

Лесли стоило большого труда промолчать и ничего не ответить ей на это, и несколько минут спустя Дебора снова нарушила молчание, но только на этот раз в ее голосе слышался не сарказм, а страх.

— Как долго я пробуду здесь? Скажите мне всю правду. Тот человек, за которого я собираюсь замуж, нетерпимо относится к любого рода недугам. Он тут же бросит меня, если узнает, что я серьезно заболела.

— Я уверена, что вы все сильно преувеличиваете, — мягко сказала Лесли.

— Нет, конечно же нет. Очень многие мужчины ведут себя в этом смысле подобным образом, но только с Гансом все обстоит намного хуже. Разумеется, это вполне объяснимо, — быстро оговорилась она. — Все его будущее напрямую зависит от его здоровья. Ведь он один из лучших лыжников во всей Швейцарии.

Она говорила с таким волнением, что даже закашлялась, и Лесли тут же подала ей бумажную салфетку из коробки, стоявшей на тумбочке. — Вот, возьмите, а затем выбросьте в урну, что стоит рядом с кроватью.

Тело Деборы сотрясалось в приступе кашля, и очень скоро на салфетке, которую она судорожно прижимала к губам, проступили капельки крови.

Лесли пошла к двери.

— Я сейчас пришлю сюда медсестру.

— Нет, — выдохнула Дебора. — Я не хочу. Они все ненавидят меня за то, что я ушла от Филипа.