Бегущий человек
Шрифт:
Он прошел через холл к лифтам и заглянул в коридор слева, где находилась библиотека. Она слабо освещалась желтыми лампами-шарами, засиженными мухами. Какой-то старик в плаще и галошах рассматривал толстую книгу, медленно и методично переворачивая страницы трясущимися, влажными пальцами. Стоя у лифтов, Ричардс смог различить хриплый свист его дыхания, что навеяло на него тоску и одновременно ужас.
Лифт остановился, и двери неохотно раскрылись. Когда он уже вошел в кабину, клерк громко сказал:
— Все это грех и позор. Я бы их всех упек за решетку.
Ричардс поднял взгляд, думая, что клерк обращается к нему, но тот смотрел прямо перед собой.
В холле было пусто и тихо.
Отсчет: 072
На пятом этаже воняло мочой.
Двери серые, как на фабриках, и на многих свежие следы от ударов чем-то тяжелым, кто-то пытался ворваться в номера. Через каждые двадцать шагов висела табличка, сообщавшая, что «курить в холле запрещено приказом офицера пожарной охраны».
На этаже была общая ванная и туалет, где ужасающий запах становился еще острее. Этот запах ассоциировался в сознании Ричардса с безнадежностью. Люди без устали копошились, что-то делали за этими серыми дверьми, как животные в клетках — животные слишком ужасные, чтобы их разглядывать. Кто-то пел нечто похожее на «Аве Мария» срывающимся пьяным голосом, снова и снова. Странные чавкающие звуки доносились из другой двери. Западные мотивчики в стиле «кантри» — из-за следующей («мне не на что позвонить в другой городок, а я так одинок»…). Ерзанье, шарканье… Одинокий скрип кровати, на которой, вероятно, мужчина был один на один с собой… Смех… Кашель… Истерические нотки пьяного спора. А за следующей дверью — тишина. Снова тишина. Опять тишина. Человек с ввалившейся грудью прошел мимо Ричардса, даже не взглянув на него; в руках он держал кусок мыла и полотенце, на нем были серые пижамные штаны, подвязанные веревочкой. На ногах — тапочки из картона.
Отперев дверь своего номера, Ричардс зашел в комнату. Изнутри дверь запиралась на цепочку, что было очень кстати. Кровать, застеленная почти белыми простынями, была накрыта армейским казенным одеялом. Письменный стол без одного ящика и картина с изображением Христа. Железный стержень между двумя стенами в углу, на котором болтались два крюка для одежды. И все. В комнате больше ничего не было, если не считать окна, да и оно сейчас смотрело в черную пустоту. Время 10:15.
Ричардс повесил плащ, сбросил ботинки и лег на кровать. Он понимал, как одинок, ничтожен и легко уязвим человек в его положении. Мир, казалось, пошатнулся и разлетелся на куски, которые вращаются вокруг него в бездумном движении. Или, скорее, как обвал в горах: все свалится в пропасть, увлекая его за собой. Губы Ричардса задрожали, и он не сдержался: слезы потекли по щекам. Он не записал этот момент, на кассету, а просто лежал и глядел в потолок, испещренный сюрреалистическими узорами трещин. За ним уже охотятся около восьми часов. Он заработал около восьмисот долларов положенных ему денег. Боже, это же так мало! Он даже не окупил расходов.
И не удалось посмотреть на себя вечером по «Свободному вещанию». Представление с мешком на голове.
Где они сейчас? Еще в Хардинге? В Нью-Йорке? Или уже на пути в Бостон? Нет, сюда они еще не добрались. Автобус ведь не проезжал никаких облав и проверок на дорогах. И он, Ричардс, покинул самый огромный город в мире анонимно, да и здесь он тоже под вымышленным именем. Не может быть, что они уже держат его на крючке. Никак не может быть!
В Бостоне будет относительно спокойно минимум два дня. Затем можно отправиться еще севернее, в направлении Нью-Хэмпшира и Вермонта: или южнее — к Хартфорду или Филадельфии. Или даже в Атланту. На востоке — океан, а за ним Англия и Европа. Эта идея, безусловно, заманчива, но, увы! Невыполнима. Чтобы купить билет на самолет, надо предъявить удостоверение личности, во Франции — военное положение; да и пока еще есть возможность скрываться. А если его найдут, то это — конец. Да, запад тоже исключается. На западе охота жарче всего.
Если не выносишь жару, убирайся из кухни. Кто это говорил? Молти, кажется. Ричардс немного похихикал сам с собой, и ему стало легче на душе.
Непонятно откуда ворвавшийся звук радиопередачи ударил в его барабанные перепонки.
Было бы не плохо добыть пистолет прямо сегодня вечером,
но он слишком устал. Устал от переездов, устал быть вне закона. А животный инстинкт, отвергая все разумные и рациональные начала, подсказывал ему, что может быть, очень скоро он снова будет спать среди сухих трав под теплым октябрьским солнцем.Итак, оружие, не позднее, чем завтра.
Он выключил свет и заснул.
Отсчет: 071
И снова пришло время показательных выступлений.
Ричардс стоял, повернувшись голым задом к объективу камеры, напевая мотив, с которой начиналась передача «Бегущий Человек». Наволочка с печатью ХСМЛ была вывернута наизнанку и надета на голову так, чтобы не было видно этого клейма. Наличие видеокамеры воодушевляло Ричардса на созидательный юмор, которого он никогда в себе не замечал и не подозревал. Его образом, который он неизменно поддерживал, был скорее образ угрюмого человека без чувства юмора. Перспектива возможной смерти обнаружила в нем комика-одиночку, который раньше прятался где-то глубоко внутри.
Первая кассета закончилась и он решил записать вторую вечером. Совсем не интересно снимать совсем пустую комнату, да и возможно попозже с ним произойдет что-нибудь новенькое.
Он неспеша оделся и подошел к окну. Утреннее движение на Ханингтон авеню было обычным для четверга. По обе стороны улицы по тротуарам медленно продвигалась толпа. Некоторые упорно искали глазами бегущие табло с объявлениями о наличии свободных рабочих мест, но большинство просто направлялось по своим делам. Казалось, на каждом углу стоял полицейский. Ричардсу явно слышались их окрики: Проходи! Тебе, что, некуда идти? Не задерживайся, ублюдок! И ты идешь к следующему углу, который ничем не отличается от предыдущего; и тут тебя тоже подгоняют. Можно, конечно, разозлиться на все это. Но только себе хуже сделаешь.
Ричардс тщательно обдумывал, насколько рискованно принять душ. В конце концов он решил, что это в порядке вещей и не должно вызывать подозрений. Он перекинул полотенце через плечо и отправился в ванную комнату в конце коридора. К счастью, ему никто не встретился по дороге.
Ароматы мочи, блевотины и хлорки смешивались в неповторимом букете. Дверцы во всех кабинках были сорваны с петель, и это было нормально. Кто-то огромными, метровыми буквами нацарапал на стене над писсуаром: СИСТЕМА — ДЕРЬМО! Казалось, человек, который писал это, был очень зол на Систему. В одном из писсуаров виднелась куча дерьма. «А этот был, видимо, очень пьян», — подумал Ричардс. По куче ползали ленивые осенние мухи. Но эта картина почему-то не вызвала у Ричардса чувства отвращения: вероятно, она была слишком привычной, но все же он был рад, что надел ботинки.
В душевой тоже никого не было. Пол был выложен керамической плиткой, потрескавшейся от времени. Кафельные стены с зияющими дырами были покрыты серой плесенью внизу от постоянно льющейся на них воды. Он повернул заржавевшую ручку душа до отказа и терпеливо ждал, пока вода станет достаточно теплой, и потом быстро, даже поспешно, вымылся. Ему повезло: он нашел на полу обмылок. Это была удача, поскольку Христианский союз не потрудился обновить новый запас мыла в своем отделении в Бостоне, либо этот запас уже давно утащила уборщица.
По дороге обратно он наткнулся на мужчину с заячьей губой, который всунул ему какую-то брошюру.
Ричардс заправил рубашку, сел на кровать и почувствовал, что голоден. Но сейчас он не выйдет на улицу, надо подождать наступления темноты.
От нечего делать он снова подошел к окну и принялся считать различные марки автомашин — «форды», «шевролеты», «плимуты», «студебеккеры». Которых наберется сотня, та марка и выиграла. Идиотская игра, но все же лучше, чем никакой.
Дальше по Ханингтон авеню находился Северо-восточный университет, а прямо через улицу — большой книжный магазин. Он считал машины и наблюдал, как туда заходят студенты. Они представляли разительный контраст с теми, кто шлялся по тротуарам в поисках работы. Волосы у них были короче и почти у всех были надеты клетчатые шотландские джемпера, что, как оказалось, было последним писком моды в университетском городке. Студенты проходили через вертушку внутрь магазина с важным видом постоянных покупателей.