Белая волчица

Так мягко и ласково девушка должна улыбаться только любимому мужчине. Она не может дарить свою нежность первому встречному. Но именно с такой улыбкой Лена смотрела на Полоскова. Кустарев при этом только кусал губы от ревности.

– У вас есть жена? – спросила она.

Штрих удивленно посмотрел на нее. Он не мог понять, куда клонит Лена. Она что, ментовской психолог, по должности в душу лезет или же сама хочет занять место его жены? Арестант удивлялся, но не злился и даже губы не кривил.

– Да, была. А что?

– А любимая девушка?

– Тебе не все равно? И вообще, я психолога не заказывал.

– Девушка есть? – Лена пропустила его слова мимо ушей и продолжала смотреть на него ласкающим взглядом.

Гриша едва сдерживал эмоции. Еще немного, и он сам закончит этот балаган.

Лена не пыталась заворожить собеседника, она всего лишь участливо поглядывала на него. Если он и поддавался, то не ее гипнотической силе, а женскому обаянию. Это вот обстоятельство Кустарева и напрягало.

– Есть, – сдался Полосков.

– Ты собирался на ней жениться? – Лена перешла на «ты».

Она как будто разговаривала не с арестантом, а с любимым человеком. Гриша выдохнул воздух через стиснутые зубы. Лена уловила его недовольство, и ее рука мягко легла ему на предплечье.

– Да, собирался.

– Она хорошая?

– Очень.

– У нее были мужчины?

– Слушай, а тебе не все равно? – вяло возмутился Штрих. – Ну да, один точно был.

– Она тебе с ним изменяла?

– Как она могла мне изменять, если у нас и не было ничего?

– Ты мог бы ее убить за эту измену?

– Это не измена!

Полосков реагировал на ее вопросы вполне адекватно, но слегка заторможенно. Гриша чувствовал, что Лена втянула его в сферу своего влияния. Но это было легкое воздействие, из реальности Штрих не выскальзывал, в транс не впадал.

– Но ты мог бы ее убить?

– Нет! – разволновался Полосков.

– А Дмитрий Андреевич смог. Он ее убил. За измену в прошлом.

– Дмитрий Андреевич? – не сразу понял бандит.

– Лукомор.

– Ну да, Лукомор. – Он кивнул.

Лена даже пальцами не шевелила, не делала гипнотические пассы, и взгляд ее не наливался силой, но Штрих уже барахтался в сетях. Девушка манипулировала им. Гриша стал успокаиваться. Скоро только сказка сказывается, а в деле спешка хороша лишь при пожаре.

– Лукомор ее убил, – сказала она.

– Да, убил, – подтвердил Штрих.

Его лицо страдальчески скривилось, как будто Лукомор задушил не свою жену, а его девушку. Но, может, именно эту мысль и внушила ему Лена?

– Вы вместе ее убивали.

– Вместе? – Полосков недоуменно глянул на нее.

– Он ее задушил, а ты сжег. Вы вместе ее убиваете…

– Что мы делаем?

– Да, все еще убиваете.

В голосе Лены не было ничего зловещего, он звучал тихо, спокойно. Да и страшные глаза девушка не делала, но видок у Штриха был еще тот.

– И будете убивать, пока не признаете свою вину.

– А если признаем?

– Ты это сделай, и тогда ее душа успокоится.

– Так моей вины нет. Я же не убивал, только тело вывез.

– А где ее могила? Я хотела бы сходить туда и цветы положить, но вот не могу. Почему ты отказал ей в праве на могилу, вообще во всем? Из-за тебя ее душа блуждает между двумя мирами.

– Так живая она! – встрепенулся он.

– Кто?

– Маша!

– А Кристина?

– Да, Кристину сожгли. – Взгляд Штриха потух, он опустил голову.

– Кто?

– Демон.

– А кто привез труп в кочегарку?

– Я.

– Кристина была милым нежным ангелом, – сказала Лена, глядя на бандита с осуждением, но без злобы. – Она никому никогда не делала ничего плохого.

– Никому, – подтвердил арестант и кивнул.

– За что вы с ней так?

– Да… – Штрих вздохнул.

– Расскажи, как это было, облегчи душу, – тихонько проговорила Лена.

Одинцов, который за все это время не обронил ни звука, положил перед ним бумагу и ручку. Штрих кивнул, немного подумал и взялся за перо.

Все время, пока он писал, Лена сидела с закрытыми глазами. Она не смотрела на Кустарева, но он и без этого чувствовал боль, которую она испытывала. Как душевную, так и физическую.

Все-таки гипнотическое воздействие имело место, поэтому голова у нее разболелась. Но воздействие было легким, поэтому и боль не самая сильная, не разрывающая. Гриша все понимал и чувствовал. Он переживал эту боль вместе с Леной.

Штрих закончил писать и проясненно посмотрел на Лену. Он как будто вышел из внушенного забытья.

– Кристина реально была ангелом, – сказал Штрих. – Она никому никогда не делала зла. Не знаю, что на Лукомора нашло.

Кустарев удивленно посмотрел на Полоскова. Он-то думал, что сейчас последует взрыв ярости, вспышка негодования, собирался защищать Лену. Но Штрих даже в адекватном состоянии готов был признать свою вину.

– На него нашла дикая злоба. И ты такой же бездушный, – сказала Лена, спокойно посмотрела на него, поднялась из-за стола, подошла к решетчатой двери.

– Я не стал бы убивать Машу, – проговорил Штрих.

– А ты хорошо подумай, смог бы или нет. У тебя будет время на это. – Лена выразительно провела рукой по решетке.

– Да я-то поразмыслю. А долго думать-то можно? – Штрих вменяемо посмотрел на Одинцова.

– Ты же Елецкую не убивал, поэтому пойдешь всего лишь за соучастие, – ответил тот и усмехнулся.

– Погоди, начальник! Ты же говорил, что если я расколюсь, то ничего не будет! Мне на зону нельзя! Я Лукомора сдал! Меня гадом объявят!

– Если от показаний не откажешься, то, может, и выйдешь сухим из воды, – проговорил Одинцов и пожал плечами.

– Вы тут сами, ладно? – Лена оттянула ворот водолазки, как будто хотела показать, что ей не хватает воздуха.

Она рвалась на волю, на свежий воздух.

– Да, конечно! – Одинцов многозначительно глянул на Кустарева.

Пусть он забирает Лену и ведет ее к себе домой. Ей надо сказать спасибо за блестящую работу.