Белая волчица

– Не танцует она.

– Танцует, да еще как!

– Тогда ты должна ее остановить!

– Ничего я не должна.

– Должна!

Лена резко открыла глаза, возмущенно глянула на Кустарева, но тут же успокоилась, пришла в чувство и сказала:

– Да, конечно.

Она оделась и вышла из машины. Они вместе вернулись в кафе. Маша сидела за столом, глядя в пустоту. В одной руке она держала незажженную сигарету, а в другой у нее был телефон. Говорила она тихо, без эмоций, как будто сама с самой.

Гриша вопросительно глянул на Лену. Она же уверяла его в том, что Маша до сих пор танцует.

В ответ Лена развела руками. Мол, бывает. Я ошиблась. Наверное, Маша не очень поддается гипнозу.

Девица положила телефон на стол, когда Гриша подошел к ней.

– Все в порядке? – спросил он.

– У меня да, – с тихой злостью ответила Маша и злобно посмотрела на него. – А вот у тебя нет! Да и твоя сучка внештатная за все ответит! – Она поднялась из-за стола, отыскала взглядом кресло, где лежала ее шуба и сумочка, забрала все и направилась к выходу.

По пути Маша зацепилась взглядом за Лену и не смогла оторваться до самого выхода. Она шла и смотрела на нее, поворачивая голову и корпус, пока не натолкнулась на дверной косяк. Нет, Маша не упала, только скривилась от боли и досады.

Какой-то горбоносый мужчина подскочил к ней, взял под локоток и вывел из кафе. Девушка она красивая, танцует отлично. Такой талант не может остаться без поклонников.

Маша ушла, а Гриша еще какое-то время потрясенно смотрел ей вслед.

– Эй! – Лена щелкнула пальцами перед его носом, возвращая в чувство.

Она села, позвала официанта, велела подать кофе и рюмку коньяка. Для Гриши девушка заказала только эспрессо. Все правильно, он за рулем, ему пить нельзя.

– Поговорила с Машей? – с мрачной усмешкой спросил Кустарев.

– Кто же знал, что так получится? – Лена тяжело вздохнула.

– Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

– Я не страдаю особой любовью к благотворительности, просто Полосков попросил. Я его распаковала, теперь такое чувство, что в долгу перед ним.

– А перед Лукомором?

– Лукомор – сволочь! – заявила Лена, ничуть не сомневаясь в своей правоте.

– Штрих ничем не лучше.

– Да, наверное. Больше я благотворительностью не занимаюсь.

– Дело не в ней, а в том, что тебе светиться нельзя. Как самой по себе, так и со мной. Маша не дура, она поймет, что мы вместе не просто так. А мой адрес узнать нетрудно. Ты знаешь, где она сейчас? – Кустарев посмотрел на горбоносого типа, который помогал Маше покинуть кафе.

Тот возвращался на свое место с бледным видом. Конечно, Маша сказала ему что-то весьма конкретное. Она девочка со связями, попросит качков из «Первого Рима» поучаствовать в ее судьбе, и те намнут бока кому угодно.

– Ты знаешь, кому она сейчас звонила? Может, Маша знает, что тебя ищут, вот и сказала бандитам, где мы находимся? Вдруг за тобой уже едут?

– Тебе страшно? – Лена удивленно глянула на него.

– Да, разумеется, за тебя!

– Ты же меня защитишь?

– Я себя не пожалею, но смогу ли, хватит ли сил?

– Сможешь. Я в тебе уверена, – сказала Лена, решительно поднялась и движением руки остановила официанта, который нес заказ. – Кофе дома хлебнем. Там и выпьем.

Кустарев кивнул, достал из кармана тысячную купюру, положил на стол.

Они вышли из кафе и направились к машине. Чтобы добраться до парковки, нужно было пересечь очень широкий тротуар. Кто-то наглый и смелый воткнул на него здоровенный внедорожник, который стоял чуть в стороне, левым боком и задом к Кустареву и Лене.

Когда они возвращались в кафе, этой машины здесь не было. В заведение после них никто не заходил, если не считать мужчину, которого отшила Маша. Что здесь делает эта машина? Лена заметно напряглась, глядя на джип.

Кустарев сунул руку под куртку, нащупал рукоять пистолета, и в этот момент открылась задняя левая дверца. В свете уличного фонаря тускло блеснула вороненая сталь.

Гриша приучил себя в таких ситуациях действовать на рефлексах. Он понимал, что успевает выхватить пистолет, привести его к бою и выстрелить до того, как по ним с Леной откроют огонь, поэтому должен был продолжать начатое движение. Но мысль о Лене удержала его.

А вдруг он не успеет и преступник все-таки опередит его? Тогда Лена умрет. Нет, Гриша должен ее защитить.

Сбоку от прохода громоздились сугробы, уже подтаявшие, оплавленные дождем. Если успеть, они спасут от пуль.

– Ложись! – Гриша сгреб Лену в охапку, повернулся к машине спиной, чтобы защитить ее от пуль, и рванул к сугробам.

Они вместе перекатились через ближайший из них. В это время и ударила автоматная очередь. Пули прошли над ними, одна высекла ледяную крошку с макушки сугроба.

Лена ударилась при падении, кривилась от боли и хваталась за ногу. Но Кустарев уже не обращал на нее внимания. Он видел, что выстрелами из машины девушку уже не достать. Однако если Гриша замешкается, то киллер запрыгнет на сугроб. Тогда все!

Он выдернул пистолет и выскочил из укрытия, но машина уже сорвалась с места. Дверца закрывалась на ходу. Стрелять Кустарев не стал. Ведь на тротуаре могли оказаться прохожие. Но номера Гриша запомнил. Машина была грязная, регистрационные знаки замызганные, но Гриша сумел прочитать цифры.

Глава 23

Дверь надежная, бронированная, пулей не прострелишь, кувалдой не вышибешь. Гриша закрыл ее на внутренний засов и с облегчением вздохнул. Он переживал не за себя, а за Лену.

Если бы преступники покушались на него одного, то он остался бы на месте преступления, дождался бы группу, дал объяснения. Но сейчас парень был в ответе за Лену, поэтому первым делом отвез ее к себе домой. Одинцов заявил, что скоро будет, и обещал выставить во дворе пост охраны.

Лена сейчас живо напоминала мышку, для которой нашлась своя кошка. Притихла, хвостик поджала. Окна зашторила, села на диван, подобрала под себя ноги.

– Может, свет выключим? – спросила она.

– Если тебе станет от этого легче…

– Мне станет легче, если ты меня обнимешь.

Гриша сел на диван, Лена, содрогаясь всем телом, прильнула к нему. Он слышал, как стучит ее сердце. Она не притворялась, ей действительно было страшно.

– Завтра еще разок к Маше съездим? – спросил Кустарев.

– Шутишь? – Девушка еще плотней прижалась к нему.

– Ты же смелая.

– Я с тобой смелая.

– А я смертный. Меня тоже могли убить.