Белая волчица

– С чего вы это вдруг оружием решили обзавестись?

– С того, что погиб Антон, – со вздохом проговорила женщина. – Раньше он меня охранял, а сейчас я одна. Разве что Артемон со мной.

– В сейфе? – Максим улыбнулся.

– Нет, в вольере.

– А для оружия сейф, надеюсь, есть?

– Да, конечно. – Женщина кивнула.

– Посмотрим?

– Если нужно…

– Или просто поговорим?

– Да, конечно.

Она провела его в дом, в каминный зал, показала на кожаный диван, попросила немного побыть в одиночестве и ушла.

На каминной полке стояли фотографии в рамке. На одной Охоткин был снят в компании с женой и дочерью, на другой стоял в обществе Милюхина, которого под ручку держала Лена Киршанова, еще совсем юная, веселая и беззаботная. Даже не столько веселая, сколько наивная.

Стеклянная рамка семейной фотографии была начисто протерта, а на другой Максим заметил пыль. Охоткин, Милюхин и Киршанова были сняты на фоне пышных ярко-зеленых туй.

Майор подошел к окну, отодвинул занавеску. Точно такие туи росли вдоль забора, стройными линиями с двух его сторон. От газона этот ряд отделяла дорожка, выложенная диким камнем.

Майор уже отошел от окна, когда в зале появилась Валентина Ивановна. На ней черный шелковый халат-платье, волосы распущены, расчесаны. Смотрелась Охоткина эффектно, но, судя по ее взгляду, даже не думала соблазнять и уж тем более совращать гостя. Ей лет сорок, может, чуть больше, но выглядела она более чем хорошо для своего возраста.

– Фотографии рассматриваете? – спросила она, пытаясь сосредоточиться для серьезного разговора.

– Уже рассмотрел. Скажите, с Кустаревым вы где разговаривали?

– На кухне. Кстати, я не предложила вам кофе.

– А ему предложили?

– Да, поэтому на кухню и провела. Пойдемте? – Она кивком показала в нужную сторону.

Но Максим проигнорировал приглашение и спросил:

– Скажите, а Кустарев видел эту фотографию? – Он обвел пальцем овал вокруг Лены.

– Не знаю. Если не был здесь, то не видел.

Одинцов чувствовал себя женихом, опоздавшим на собственную свадьбу. Невеста в трауре, гости давно разошлись, а он – здравствуйте вам. Надо было ехать к Охоткиной сразу после гибели ее мужа или падения Аникеева с крыши.

Тогда Лена не сбежала бы к Милюхину со своей фотографией и номером его телефона. Может, и не выпрыгнул бы он из своей машины, рассказал бы что-нибудь очень интересное про эту девчонку.

– А ваш сотрудник должен был увидеть эту фотографию? – подозрительно глянув на Максима, спросила Охоткина.

– Вы сказали ему, что вашего мужа мог заказать его компаньон. – Майор пальцем показал на Милюхина.

– Да, говорила. Он спросил, я сказала. – Охоткина посмотрела на незваного гостя с чувством вины во взгляде.

– Вы знаете, что произошло с Иваном Александровичем? – спросил майор.

– Да, разумеется.

– Он выпрыгнул из машины.

– Да, под колеса «КамАЗа».

– Как вы думаете, это был несчастный случай или нечто большее?

– Даже не знаю, что вам сказать. Сначала Антон, потом Иван, одно за другим, и во всем виноват несчастный случай. Как-то не очень верится.

– А если вашего мужа заставили схватиться за оголенный электропровод?

– Заставили?

– Да, с помощью сильнодействующего гипноза, – заявил Одинцов, внимательно глядя на женщину.

– Вот даже как? – Охоткина отвела глаза в сторону.

Женщина слишком глубоко задумалась, или у нее вдруг возникла потребность скрыть свою растерянность, которую вызвало столь неожиданное предположение. Но не могла же Валентина Ивановна знать, каким образом погиб ее муж. А если ей это было известно?

– С помощью сильного гипноза человека можно ввести в транс, подчинить своей воле.

– Я слышала про гипноз…

– Когда? От кого?

– Так, вообще.

– А эту девушку вы знаете? – Максим движением пальца выделил Киршанову на фотографии.

– Нет, не знаю! – поспешила откреститься Охоткина.

– А может, все-таки знаете?

– Она с Иваном была. Вот на фотографии видно…

– Где она сделана?

– Я не знаю.

– Они фотографировались во дворе вашего дома. – Одинцов кивнул в сторону окна.

– Не помню. Да-да, во дворе!.. Как я сразу не поняла?

– Вы знаете эту девушку?

– Не то чтобы знаю. Она с Иваном приезжала.

– Когда это было?

– Года два назад. Летом восьмого года. В августе.

– Восьмого года?

– Да, именно восьмого. Как раз в Южной Осетии события начались. Ну да, два с половиной года прошло.

– И вы с ней даже не познакомились?

– Почему же?! Она сказала, как ее зовут, да я забыла.

– А Иван как ее звал?

– Да я не слышала. Они недолго были, чаю только попили…

– Сфотографировались, – подсказал Одинцов.

– Да, и сфотографировались, – подтвердила Охоткина.

– Это все?

– А что еще?

– Неужели вам не интересно было знать, с кем встречается компаньон вашего мужа?

– А зачем оно мне?

Одинцов чувствовал обман, и Валентина Ивановна это понимала. Чем больше она осознавала свою уязвимость, тем сильнее нервничала.

– Да мало ли. Вдруг он жениться на ней собирался?

– И что? Это его личное дело!

– В какой-то степени личное, а в какой-то не очень. Человек – существо ненадежное. Он имеет свойство умирать, и, увы, не всегда от старости. Неужели вам не было интересно, кто унаследует долю в вашем семейном бизнесе?

– Конечно, интересно! Но Иван не собирался жениться на этой вот…

– Откуда вы знаете?

– Иван через несколько месяцев с Ксенией приехал и сразу назвал ее своей невестой. Это, говорит, моя будущая жена. Да и смотрел он на нее влюбленно, совсем не так, как на эту девицу. Да и невестой он барышню не называл. Нашел где-то шлюшку, привез…

– Шлюшку?

– Ну а кто она еще? Не замужем, а липла к Ивану так, как будто всю жизнь с ним прожила.

– И все? Больше ничего плохого вы сказать о ней не можете?

– А что еще?

– Вот и я вижу, что ничего. Ксению вы шлюшкой не назвали.