Белая ворона в академии Аусвер

— Ты же сказал — в деканат? — не поняла я.

— Я сказал, как мне сказали, — пожал он плечами и скрылся за поворотом.

Настал мой черед жать плечами, разворачиваться и топать на последний уровень. В кабинет с табличкой

«Куратор»

на резной двери.

Чем ближе я подходила, тем больше слабели колени. А уж порог перешагивала и вовсе на подкашивающихся ногах.

Магистр сидел за длинным столом чёрного дерева и прямо с порога обжёг меня таким взглядом, что дыхание перехватило.

— Знаете, что! — гневно выпалила я. — Выдёргивать меня с занятий — о таком мы не договаривались!

Я не знаю, как он это проделал. Только часто заморгала, когда тот преодолел расстояние между нами за секунду, метнувшись ко мне из-за стола чёрным смерчем.

— Мы договаривались, что никто не узнает, — хрипло ответил он, обнимая меня за талию. Его пальцы дрожали, а взгляд только что не воспламенял. — И я слово своё держу. Настал черед тебе держать твоё…

Чуть шершавые мужские пальцы скользнули по моей щеке, поддели подбородок, поднимая лицо вверх.

Твёрдые губы накрыли мои. Нежно. Властно. Обжигающе.

Тело вмиг прошило магическими разрядами, аура вспыхнула, я будто наяву услышала её потрескивание…

Поцелуй был долгим, томительно сладким. Подчиняющим волю, желания, мысли.

Если целоваться с Магистром на улице было, мягко говоря, неловко, от осознания, что нас могут увидеть, то поцелуй за закрытыми дверями кабинета только усиливал ощущение беспомощности и кусучий холодок страха, гуляющий по коже.

Страшно было находиться с ним за закрытыми дверями его кабинета, полностью в его власти, но это был какой-то неправильный страх. Вместо того, чтобы заставлять всё внутри цепенеть, он лишь разжигал тлеющее, словно угли, непонятное желание, окрашивал жгучим волнением водоворот ощущений, в который увлекали умелые губы и руки, снова и снова прошивал всплесками прежде неведанного удовольствия.

Горячая мужская ладонь сползла с талии и я, ахнув, подтянула её на место. К моему удивлению, он больше не настаивал, лишь прижал меня сильнее, а поцелуй из нежного и неторопливого стал жадным.

Эта его покорность отозвалась мучительно-острым всплеском удовольствия внизу. Было странно и пронзительно-сладко ощущать свою власть над пугающим Магистром с бесстрастным лицом и ледяным взглядом.

Зачем я ему?

Разобравшись немного в негласных порядках Аусвер, я понимала, что любая студентка пойдёт на большее, лишь бы продлить свою магию и жизнь.

Я так и не верила до конца, что действительно, по-настоящему понравилась мужчине (мало тому, что наделённому огромной властью, так ещё и весьма привлекательному!), что у него не вызывает отвращения ни моя белая кожа и волосы, ни розовые глаза, но его жадный рот, глухие стоны, вторящие моим всхлипываниям, пальцы, ласкающие мой затылок, убеждали в обратном.

— Зачем вам это? — всхлипнула я, отстраняясь. Если бы он не держал меня, осела бы прямо на пол.

— Не знаю, — помотал головой Магистр и вдруг сказал: — Но ты мне нужна. Ты получила, что хотела… в пагоде? — спросил он после ещё одного поцелуя.

Я вспомнила, как раздевалась, чувствуя на себе чей-то взгляд и от этого воспоминания бросило в жар. А я уж думала, что сильнее краснеть невозможно…

— У меня есть ещё одно условие, — проговорила я слабым голосом, и Магистр усмехнулся, вскидывая бровь. — Мы не задаём друг другу вопросов.

— Хорошо, — сказал он, привлекая меня к себе, так, что удары его сердца я ощутила всем телом. — Но если захочешь что-то мне рассказать, ты всегда можешь рассчитывать на конфиденциальность.

Официальный тон неприятно резанул слух.

— Вы всегда так разговариваете? — не выдержала я. — В обычной жизни?

Магистр смотрел на меня с недоумением.

Прежде, чем он ответил, я выпалила:

— Надеюсь, смогла оказаться вам полезной, согласно заключённому соглашению!

Я с силой отпихнула его от себя и потому, что он разжал пальцы, упёрлась спиной в стену.

Рванула на себя дверь, выскакивая из кабинета и хватая ртом воздух.

Губы и щёки пылали. О том, чтобы возвращаться в таком виде в аудиторию, не могло быть и речи.

Я долго плескала в лицо водой из фонтана в дамской уборной, а когда решила, что удалось немного сбить непривычные моему лицу краски, направилась на следующее занятие.

— Аврора! — окликнули сзади.

Я остановилась.

Меня звал Касьян, друг Юджина.

— Ты потемнела, — задумчиво сказал он.

Я пожала плечами, не торопясь отвечать, хотя вопросы так и норовили высыпаться из меня, как горох из прохудившегося мешка.

В смысле — потемнела? Что он имел ввиду? Что я перешла на тёмную сторону? Неужели о сделке с Сенекой кто-то узнал? Только Юджин нас видел… Но Магистр сказал, что Юджин будет молчать.

Юджин!.. я ведь только сейчас поняла, что чего-то как будто не хватает.

— Юджин в лазарете, — опередил мой вопрос Касьян. Смотрел при этом внимательно, словно силился не то разглядеть что-то, не то понять.

— Что с ним?! — вырвалось у меня.

Касьян торопливо помотал головой.

— Ничего серьёзного. Перенапрягся в спарринге, ну, в магическом поединке. Теперь валяется.

— А зачем ты мне это рассказал? — не выдержала я.

— Он твой куратор, — пожал плечами парень. — Думал, тебе будет интересно.

— Куратор, который в окно меня выкинет, если вдруг решу навестить, — глядя в сторону, проговорила я.

Касьян усмехнулся. Улыбка у него оказалась замечательной. Очень открытой, располагающей. Но какой-то невесёлой.

— Не выкинет, — уверенно заявил он. — У него сил не хватит.

Я вздохнула.

— Спасибо, что сказал. Приятно знать, что меня здесь не все ненавидят.

— Не ненавидят, — покачал головой Касьян. — Завидуют. Это другое. Сложно не завидовать такому дару.

— Ага, дома, видно, тоже из зависти чуть не утопили, — вырвалось у меня. — И ведьмой звали…

Я позорно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.

Касьян посмотрел на меня внимательно.

— Здесь тебя никто не обидит, — сказал он и добавил: — Из наших. И ведьмой никто не зовёт. Тебя зовут Белой Вороной. Очень уж выделяешься.

Глава 23. Юджин

 Юджин полулежал-полусидел на узкой больничной койке, «загорал» в лучах восстанавливающей лампы магического накаливания, листал практическое пособие «Занимательной магической механики — 1000 и один эксперимент из ничего» и ненавидел себя за слабость.