Белла чао (1943)

Колонну передавали из рук в руки местные партизаны, на предпоследней стоянке раскинули радио и получили приказ двигаться в Жабляк, куда перешел Верховный штаб. После связи Милован и просветлел лицом — придумал, куда деть пленного. И мне эта идея понравилась. Но еще больше она понравилась Чудинову.

Хорошее место выбрали для Верховного штаба — Дурмиторское плоскогорье позволяет маневрировать силами, а вот на него извне пробиться трудновато, один каньон Тары чего стоит! Естественная преграда, почти сто километров длиной и глубиной метров семьсот-восемьсот! С юга, кончено, не так здорово, но тоже не сахар — каньончик Буковицы, всего-то двести метров.

И места дивные, ледниковые озера, горы со снежными шапками, леса, нереальная красота, прямо как с рекламных открыток. Когда довоюем, построю себе тут домик — зачем, товарищи, чужая Аргентина? Летом на солнышке грейся, зимой на лыжах катайся, благодать… А начнут коммунисты меня в тюрьму сажать — уйду, как тут принято, гайдучить в горы.

Сам Жабляк — маленький альпийский курорт, от силы тысяча-другая населения, да еще события последних двух лет сильно по нему ударили. Хорошо хоть итальянцы, наученные горьким опытом, из него свалили при подходе Санджакской дивизии партизан.

Как только мы добрались до Жабляка, я сиганул через борт и узнав у первого же часового, где хозяйство Ранковича, помчался к Леке. И опять обломался — нету! То ли мне раньше везло, что он всегда в нужный момент на месте, то ли сейчас не везет… Замещал его высокий и худой Крцун, в свои двадцать пять лет отличный контрразведчик, но, черт побери, это не тот человек, которому я мог рассказать о том, что женщина Тито — агент немцев.

Ладно, Лека скоро вернется, а пока надо нашу группу расквартировать. Кругом полно покинутых или разрушенных вилл белградского бомонда, выбирай любую. Уцелевшие основательно разграблены, но нам главное крыша над головой, а без портьер и диванов проживем. Центр городка занят всевозможными службами, штабами и просто теми, кто успел раньше нас, подходящий домик нашелся на отшибе. Тито, кстати, тоже предпочел поселиться на окраине, почти у Черного озера — там проще организовать охрану, а то кинет прохожий гранату в окошко и привет, Врховни командант. Ну и виды там роскошные — вершины Рбатины, Меджеда, Савина Кука…

Причем Тито обитает с Гертой и сыном, что меня удивило — я-то полагал, что он ради своих хотелок вполне может бросить жену с двухлетним ребенком. И как следствие, Милица живет отдельно. Ну, насколько возможно — весь секретариат поселили в большой вилле. Все это я узнал, даже не прикладывая никаких усилий, просто мимоходом, без всякой задней мысли, спросил Иво, как устроена его пассия. Он прям расплылся весь, сразу видно, что у человека любовь-морковь, ну и рассказал — Дара как раз с Милицей делит комнату на втором этаже, но сегодня ночью дежурит в секретариате. И у Иво, кто бы мог подумать, срочная работа тоже в секретариате и тоже ночью. Нет-нет, все вполне невинно, просто редко им удается побыть вместе в относительно спокойной обстановке.

Но мне это только на руку — если Леки нет, надо заняться Милицей самому. Пока ребята обустраивались, стырил у Марко маскнакидку, и как стемнело, двинулся на дело. Вопреки ожиданиям, накидка даже не потребовалась: патрули топали и гремели оружием, я успевал заранее спрятаться в темном месте. Забор у виллы условный, охранники на парадном крыльце, стены рустованные — готовая лестница, полминуты и я наверху.

На терраску выходили две комнаты, в одной еле брезжил свет, вот я сунул нос к окну.

Вместо штор рамы до половины завесили куском брезента, только чтоб снизу не подглядывали, но я-то уже наверху. Держась так, чтобы на меня не падал свет тусклой керосинки, заглянул внутрь и замер: Милица раздевалась.

Она скинула зеленую форму и я чуть не приплюснул нос к стеклу — партизанская жизнь и партизанская диета пошли ей на пользу, заменив мягкость и округлость на упругость и подтянутость. Ох, многие барышни в Федерации позавидовали бы такой фигуре! Казалось, даже грудь торчит задорнее, но разглядеть не успел, Мила накинула ночную рубашку и вышла из комнаты.

Подобрав слюни, нащупал в кармане глишины отмычки и в два движения открыл дверь на террасу — все верно, самые сложные замки на парадных дверях — откинул брезент, на цыпочках прошел внутрь…

Под подушкой лежал маленький «вальтер», из которого я вынул магазин и выщелкнул патрон из ствола. Встал за дверью, и только когда вернувшаяся Милица села на кровать и потянулась погасить лампу тихо прошипел:

— Тссс…

Пистолет она выхватила мгновенно:

— Кто здесь?

— Это я, Владо.

— Владо? Ты?

Она отбросила «вальтер», вскочила и кинулась мне на шею.

— Противный мальчишка, я так скучала, — промурлыкала она и прижалась всем телом.

От низкого с хрипотцой голоса встопорщились все волосинки и кровь ударила в нижнюю голову. Я сгреб и потянул вверх подол ночнушки, а Мила судорожно расстегивала пуговицы на моей куртке, отступая к кровати.

Медовая ловушка.

Наверное, именно эта мысль не то чтобы испортила, но смазала ощущения. Все было хорошо, но не отлично, я четко понимал, что делаю и зажимал ей рот в особенно острые моменты.

Отдышавшись, она потянулась за сигаретами, мазнув меня острыми сосками.

— Владо, мне нужна твоя помощь. Вчера приехала Верица.

— Кто-о-о??? — чуть не заорал я.

Но следующий вопрос убил меня наповал:

— Ты что, с ней спал?

Глава 12 Жабляк и Дурмитор

Хорошо, что она успела лампу задуть и мои бесстыжие глаза в темноте не видны. Главное, побольше удивления в голос и чтобы он не дрогнул:

— С кем?

— С Верицей, моей сестрой.

— А должен был?

Повернуть бы ее на живот, уткнуть носом в подушку да отлюбить так, чтобы не вопросы задавала, а только постанывала. Но первый раз после воздержания лихо прошел, а вот на второй запала уже нету, во всем теле такая вялая меланхолия образовалась.

Она как почувствовала и немножко отодвинулась:

— Так поможешь или нет?

— Какая помощь нужна?

— Понимаешь, она жила с гестаповцем. Но утверждает, что ее держали в Ясеноваце. Я уверена, что врет.

Врет, сто пудов, я же сам ее в Кутине видел в компании эсэсовцев. Но какова женская интуиция, а? Только внутри опять заверещала паранойя — вдруг подстава? Сдать сестру, чтобы самой оказаться вне подозрений?

Остро захотелось закурить и Милица, словно услышала мое желание, поднесла мне сигарету к губам.

А ведь уже два года, как я ее знаю. И она за это время ни разу не дала повода себя заподозрить, или это я феерический лопух? Бабы, конечно, умеют мужиками вертеть и мозг нам пудрить, но одно дело постельные дела, и другое — шпионские. Могла всех нас еще в Белграде сдать совершенно безболезненно, могла Глишу в Будапеште сдать, могла Тито пристрелить, да мало ли у нее возможностей было. Шпионка бы сейчас вниз сползла и привела меня в боевое состояние, чтобы лишнего не думал, уж это такая женщина должна понимать.