Белые ночи, черная месть

***

Ответ экспертов подтвердил предположения Атаманова – Мараклиев был отравлен тем же ядом, что и Вишнева. Способ в обоих случаях одинаковый – яд подсыпан в сахарницу, вернее, в случае с Мараклиевым, в литровую банку, где ученый держал сахар.

– Странный способ для устранения ряда личностей, - произнес Андрей.

Ему никто возражать не стал. Шубин пожал плечами, Юрасов молча смотрел в пол, а Костров разглядывал пейзаж за окном. Летучка продолжалась больше часа, но до сих пор толкового плана действий выработано не было.

Все сложилось наихудшим образом: дело Мараклиева Главк поставил под контроль. Это выражалось в давлении на полковника Малкина, который в свою очередь снимал стружку с Атаманова. Настроение и без того мрачное ухудшал тоскливый дождь, моросящий с утра.

– В «Камее» орудует маньяк, - пошутил Костров, но присутствующих это не развеселило.

– Я считаю, что Мараклиева убили родственники. Уж больно заманчиво выглядит наследство, - заявил Юрасов.

– А может, такая версия для следствия заманчива? – съязвил Шубин. – Вцепились в нее, а о других версиях и думать не хотим.

– Вот и предложи свою, раз такой умный, - перебил его Юрасов.

– Не беспокойся, предложу, - засопел Шубин. – Только не беги вперед паровоза.

В этом был весь Анатолий. Задумчивый, неторопливый, движения его были скупы, речь размеренна – яркий антипод шумного, энергичного Юрасова. Шубин предпочитал трижды подумать, прежде, чем что-либо сказать. Он тщательно взвешивал слова и выдавал свои домыслы, лишь, когда они имели под собой основания.

– Ладно, идите работайте, - стал выпроваживать Андрей коллег из своего кабинета.

Когда майор остался один, он открыл большую тетрадь, в которой обычно делал пометки по ходу расследуемых дел. По последним двум убийствам записей было мало – неправильные эти убийства были, нелогичные. Сначала умирает Инна Вишнева, затем Мараклиев. Ничто, кроме места работы этих людей не связывало. Разве, что способ убийства – яд, подсыпанный в сахар. Странное дело, что и говорить. Преступник должен обладать изрядной фантазией, раз действовал таким образом. Нормальное убийство – это когда монтировкой по голове, нож в бок или пуля между глаз, а тут изощрился кто-то. Явно у человека с психикой не все в порядке. Почерк творческого интеллигента-неудачника.

Его размышления прервал телефонный звонок.

– Еще не зарос глухарями? – вместо приветствия ехидно поинтересовался Борис Севастьянов, старинный приятель Андрея.

– И тебе того же, - пожелал майор.

– Убийство Вишневой твое?

– Откуда знаешь?

– Слухами земля полнится, - иронично заметил Борис. – Ладно, не буду томить. Нашего тоже в Главк иногда вызывают хвоста накрутить, а там только и слышно про страсти в архитектурной мастерской.

Когда-то Атаманов и Севастьянов служили вместе в одном отделе, потом Борис разменял квартиру и перевелся в другой район, поближе к новому месту жительства. С глаз долой, из сердца вон – эта поговорка почти подходила к их взаимоотношениям. Почти потому, что они все-таки иногда общались, хотя, в основном, по необходимости.

– Могу подарить имя убийцы, - заинтриговал Борис. – Приезжай, получишь на блюдечке с голубой каемочкой.

– Да ну тебя, и так голова кругом, - отмахнулся Атаманов, и хотел сказать весело настроенному коллеге какую-нибудь гадость, из тех, что за последние дни скопились в душе, но Севастьянов его опередил.

– Тут у нас по Вишневой кое-что есть, думаю, тебе будет интересно, - серьезно скал он.

***

На востоке показались розовые полосы заката, ветер нагонял барашки перистых облаков. Теплый вечер мягкой кошачьей поступью подкрадывался к городу. Улицы быстро наполнялись суетливой толпой, люди спешили по домам, по обыкновению, не замечая ничего вокруг. На мостах образовывались огромные пробки: застывали на полпути шумные трамваи, стояли вереницы автомобилей, водители выглядывали из открытых окон, нервно борясь за каждый метр дороги. Водители не любят центр, набережные и мосты, в час пик водителям не нравится город вообще.

Окруженный со всех сторон водой, Елагин остров живет своей размеренной жизнью. Сюда по выходным приходят на прогулку семьи: супружеские пары идут, держась под руки, а дети радостно бегут впереди, играя с только что купленными воздушными шарами.

Особой популярностью пользуется этот парк у влюбленных. Старые раскидистые деревья скрывают от посторонних глаз, ветви качаются, кивая, словно подбадривают сказать те самые заветные слова. Молодые люди с удовольствием назначают здесь свидания, надеясь на благотворное влияние природы на сердца избранниц.

Высокая изящная девушка грациозно двигалась на тонких каблучках по грунтовой дорожке. Рядом с ней шел щуплый паренек. Молодой человек был на голову ниже своей спутницы, он не решался взять девушку за руку, не знал, как идти с ней, на какое расстояние можно приблизиться, поэтому постоянно сбивался с шага. Взъерошенные, давно не стриженые волосы, заправленная в грубо сшитые джинсы футболка, сутуловатая фигурка и растерянный взгляд – он очень нелепо смотрелся рядом с этой красавицей. Парень обожал свою спутницу и боялся ее до дрожи в потных ладонях. У него еще никогда не было такой девушки, все его подружки – шестнадцатилетние девчонки со двора. Они вместе пили пиво, обсуждали музыку и обновки с рыночных палаток. Это был его круг, с общими интересами и одинаковым социальным уровнем, предусматривающим незатейливый лексикон. С Лизой все было иначе. Славик чувствовал, что с ней нужно говорить о чем-то другом, нежели о том, о чем всегда идет беседа в его компании. О чем говорить с Лизой, Славик не знал, поэтому шел молча и хмуро смотрел под ноги.

– Я французский знаю, - наконец, произнес юноша. Лиза повернула к нему голову, улыбнувшись уголками губ.

– Да, знаю. Самостоятельно изучил. Изучаю, - уточнил он.

– Это хорошо, что изучаешь. У тебя есть какая-то цель?

– Нет. То есть, да. Хочу знать языки.

– Языки? – удивилась она, - и много языков ты уже знаешь?

– Два. Нет, три – еще русский. Французский, английский и русский.

Лиза от души рассмеялась: парень забавлял ее все больше.

– Я еще философией увлекаюсь и восточной поэзией, - продолжал Славик выставлять свои таланты на показ. Он хотел прочитать вслух стихотворение, но никак не мог его вспомнить. В голове вертелась первая строчка какого-то стиха: «Там, куда падали солнца лучи…». Она угодила в память Славика совершенно случайно, когда он сдуру открыл в книжном томик японской поэзии.

На пирсе приглашали на «отходящий через пять минут» речной трамвайчик.

– Давай, прокатимся, - предложила Лиза.

Расторопная дама с мегафоном, завидев возможных пассажиров, тут же принялась агитировать активнее.

Славик подошел к стендам и деловито стал изучать написанное.

– Триста рублей взрослый билет, студентам скидка, - подсказала дама, - прогулка пятьдесят минут.

Славик еще больше углубился в чтение объявлений. В его кармане лежала пятисотенная купюра, и он решал вопрос: как поступить – взять взаймы у Лизы недостающий стольник или прикинуться студентом, чтобы пройти за полцены.