Белый брат Виннету

– Лучше бы чимарра покрепче затянули узлы. Останься вы в плену, страшное несчастье не произошло бы. Но, судя по вашим словам, негодяи могут появиться здесь с минуты на минуту. Неужели вы предполагаете отсидеться в палатке?

Мистер Ульман мгновенно понял, что ему грозит, и охотно передал мне бразды правления. Я распорядился отвести наших лошадей в глубь долины, апачи заняли места за палаткой, рядом с ними залегли старатели, люди тертые и не робкого десятка. К ручью подкатили бочку керосина и вышибли дно, чтобы в любой момент можно было зажечь горючее и осветить всю округу.

Пятьдесят честных людей готовились встретить полсотни разбойников. Силы были равны, мы были лишь несколько лучше вооружены. Несколько старателей направились в сторону прохода, чтобы заранее уведомить нас о приближении неприятеля. Женщин отвели в безопасное место, и в палатке остались только я, Виннету, оба Ланге и Ульман. Прошло полчаса напряженного ожидания, и вот один из старателей, посланных в разведку, вернулся и сообщил, что к нам идут двое белых, желающих говорить с мистером Ульманом. Я и Виннету немедленно спрятались за пологом.

Каково же было мое изумление, когда в палатку вошли Гибсон и Олерт. Гибсон представился географом по имени Гавилан. Он якобы исследовал с товарищем местность, надеясь в будущем составить карту, но товарищ заболел, и им потребовалась помощь. К счастью, они встретили гамбусино, некоего Хартона, и узнали, что в ущелье есть люди. Поэтому они просят мистера Ульмана позаботиться о больном.

Не задумываясь, насколько правдоподобно лжет Гибсон, я вышел из-за полога.

– А чем больны индейцы, с которыми вы сговорились напасть на лагерь? спросил я.

В первое мгновение Гибсон оцепенел от неожиданности, но быстро пришел в себя.

– Негодяй!
– воскликнул он.
– Я отучу тебя охотиться на честных людей!

Он схватил ружье и хотел было ударить меня прикладом, но я толкнул его, и потерявший равновесие Гибсон промахнулся. Удар пришелся по голове Олерта, и тот замертво рухнул на землю. На шум прибежали вооруженные старатели.

– Не стреляйте!
– крикнул я, желая взять Гибсона живым. Но было поздно: грянул выстрел, и Гибсон с пулей в голове упал к моим ногам.

По-видимому, выстрел был условным знаком, так как вдруг раздался вой индейцев, атакующих лагерь. Ульман и старатели бросились наружу, а я наклонился к Олерту, без движения распростертому на земле. Прижав ухо к его груди, я услышал, что сердце поэта бьется.

Оставив лежащего без сознания Олерта, я выбежал из палатки, чтобы принять участие в сражении, но моя помощь уже не понадобилась. Неожиданно "горячий" прием обескуражил разбойников, и они метались среди шалашей старателей в поисках укрытия. Кто-то из нападавших еще пытался сопротивляться, но уже было ясно, на чьей стороне победа.

Спустя десять минут все было кончено. Вместе со старателями вернулся и Хартон. Он еще и не подозревал, что потерял брата, так и не успев его найти. Я взял его под руку и отвел в сторону, где мы могли поговорить без помех.

Хартон рыдал, как ребенок, не стыдясь слез. Он просил меня еще и еще рассказывать о брате, которого горячо любил и которому давно простил все его прегрешения. Затем мы встали у тела Олд Дэта и до утра читали заупокойные молитвы.

Ранним утром мы взяли седло Олд Дэта, уединились в палатке и вспороли его по швам. Внутри лежал тонкий и невзрачный бумажник, в котором мы нашли ценные бумаги. Умерший оставил брату значительную сумму денег на счетах в банке, но, самое главное, среди бумаг мы обнаружили карту с планом месторождения золота в Соноре. С той минуты Фред Хартон снова стал состоятельным человеком.

Олерт был жив, но никак не мог прийти в себя после удара прикладом, из-за чего нам пришлось остаться в лагере старателей. Мы с почестями предали тело Олд Дэта земле и поставили на его могиле большой, высеченный из камня крест. Хартон сердечно попрощался с нами и отправился на север. Виннету тоже решил вернуться домой со своими воинами, а негр Сэм уехал в Чиуауа выполнять поручение сеньора Кортесио.

Через неделю и я сумел доставить Олерта в Чиуауа и поручил его заботам брата преподобного Бенито, монаха, слывущего лучшим врачом в северных провинциях Мексики. Как я и надеялся, ему полностью удалось излечить Уильяма, как тело, так и душу. Тем временем я известил отца, и тот сообщил мне, что лично приедет за сыном.

С каждым днем состояние Уильяма Олерта улучшалось. Он теперь и слышать не мог слова "поэт", а самое главное - вспомнил всю свою жизнь до того момента, как Гибсон его похитил. В один прекрасный день, когда я, брат Бенито и Уильям беседовали и строили планы на будущее, в комнату вошел мужчина преклонного возраста. С радостным криком Уильям бросился на шею отцу.

Понадобилась неделя на то, чтобы я сумел во всех подробностях рассказать Олерту-старшему историю погони за Гибсоном. Сидя в удобном кресле, я живописал наши приключения. Увы, нам так не хватало Олд Дэта - мужественного и честного вестмена...

Глава V. ОЛД ФАЙЕРХЭНД

Приведя свои дела в порядок, Фред Хартон попросил меня сопровождать его в поисках месторождения, отмеченного на карте Олд Дэта. Я без колебаний согласился. Можно было бы очень долго рассказывать о том, что мы пережили, но эта книга посвящена Виннету, а его с нами не было, поэтому я ограничусь лишь сообщением, что после длительных поисков, скитаний по пустыням и прериям, частых сражений и опасных приключений нам удалось найти бонансу. В благодарность за помощь Фред взял меня в долю, но я не собирался постоянно пользоваться его щедростью, поэтому продал свой золотоносный участок и с лихвой вернул все, что потерял во время кораблекрушения. Простившись с Хартоном, я отправился на Рио-Пекос в пуэбло апачей, где меня приняли как вождя и брата, но Виннету, к моему сожалению, был в отъезде. Индейцы просили меня подождать, но так как Виннету объезжал подвластные ему племена и должен был возвратиться не раньше, чем через полгода, я решил не терять времени и отправился в Сент-Луис через Колорадо и Канзас. По пути ко мне присоединился англичанин по имени Эмери Ботуэлл, с которым впоследствии, как узнает со временем читатель, судьба сведет в меня в песках Сахары.

Все, что мне довелось пережить раньше с Виннету, потом с Фредом Хартоном, а теперь с Ботуэллом, стало достоянием гласности, и когда я наконец-то добрался до Сент-Луиса, меня поразило, насколько там было известно имя Олд Шеттерхэнд. Старый добрый мистер Генри ворчливым тоном нахваливал меня:

– Вы только полюбуйтесь на него! За один месяц с ним случается больше приключений, чем с другими за двадцать лет жизни. Выйти невредимым из любой передряги ему так же легко, как выпить стакан воды; он утер нос самым знаменитым вестменам, нарушает писаные и неписаные законы Дикого Запада, щадит и прощает врагов, а потом удивляется, что все только о нем и говорят. Даю вам честное слово: рядом с вами меркнет даже слава самого Олд Файерхэнда, а ведь он раза в два старше вас. Я рад вашим успехам, дорогой мой гринхорн, потому что именно я направил вас по этому пути. Постойте, сейчас я вам кое-что покажу.

Мистер Генри открыл шкаф с ружьями, достал оттуда первый собственного изготовления многозарядный штуцер и попросил меня опробовать его. Я был в восторге от скорострельности и точности боя, но снова заметил, что распространение столь совершенного оружия не принесет добра ни людям, ни животным:

– Нельзя выпускать джинна из бутылки. Вы представляете, сколько жизней может унести ваш штуцер, попади он в преступные руки?

– Знаю, знаю, - проворчал в ответ старик.
– Вы мне уже все уши прожужжали. Я не собираюсь наводнять моими штуцерами весь Дикий Запад. Пока я изготовил только один и дарю его вам. Надеюсь, он не попал в плохие руки? Вы уже прославили мой "старый флинт", теперь сделайте то же самое и с этим куском железа. Надеюсь, что он вам послужит в прериях по ту сторону Миссисипи.