Белый шаман

Медведева поправила платок на плечах и замерла в глубоком отчуждении.

— Ну что ж, будем считать, что если не собрание, то общая беседа состоялась, — стараясь казаться не так уж и расстроенным, сказал Величко. — Пожалуй, завтра надо поговорить с каждым из них индивидуально. Если не откажутся от Пойгина… придется искать кого-то на стороне. Другого выхода не вижу.

Величко уже хотел было объявить, что всем можно расходиться, как вдруг поднялся председатель сельсовета Акко и показал пальцем в сторону Пойгина.

— Именно ты, Пойгин, будешь председателем артели. Так решили старики в Тынупе. Так думают и все остальные мужчины и женщины, и даже дети, мнение которых надо знать взрослым. Да пусть помогают тебе твои добрые ваиргит — свет солнца, устойчивость Элькэп-енэр и вечное дыхание моря. Я прошу, как научили нас русские, всех, кто согласен со мной, поднять за Пойгина руку.

И в то же мгновение чукчи встали и взметнулись их руки. Неподвижным остался только Ятчоль.

— Что здесь происходит? — недоуменно спросил Величко.

— Выборы председателя артели, — боясь обнаружить свою радость и смущение, сказала Медведева.

— Как?! Они голосуют за Пойгина?!

— Да. голосуют за Пойгина.

Величко медленно поднялся за столом, вытащил пробку из графина, постучал стеклом о стекло. Но чукчи после этого, казалось, еще старательнее вытянули руки, лица их были напряженны и торжественны.

— Карэм! Нельзя! — воскликнул Величко. — Растолкуйте же им, Надежда Сергеевна, что они действуют незаконно. У нас не было собрания, была лишь беседа.

— Я считаю, что эти люди избрали своего председателя. Так я сейчас и запишу в протокол.

— Вы не имеете права. Вас никто не избирал в президиум. Вы были всего лишь моей переводчицей. Увы, не очень-то удалась вам эта роль…

А каждый чукча в зале, кроме Ятчоля, по-прежнему держал руку над головой. Лишь кое-кто переступит на одном месте, одолевая напряжение, и снова замрет, показывая всем своим видом, каким чувством он переполнен при соблюдении этого нового ритуала, который совершается по столь торжественному случаю.

— Я вижу, вы еще долго готовы держать руки поднятыми, — тоном вершителя ритуала сказал Акко. — Можно теперь опустить и сесть на место. Как видишь, Пойгин, все, кроме Ятчоля, согласились избрать тебя председателем. Иди сюда, и мы послушаем твои говорения…

— Я чувствую, что очоч не согласен с тобой, Акко, — сказал Пойгин, грустно улыбаясь. — Душа его не имеет ко мне даже самого слабого расположения.

Старик Акко приосанился, иссеченное морщинами лицо его, словно выветренное ветрами нелегких и долгих времен, стало непреклонным.

— Я тут тоже очоч. И моя душа давно имеет к тебе самое сильное расположение. А поднятые кверху руки людей имеют, как я понимаю, по новым порядкам неколебимую силу доброго согласия. Таков смысл этого нового для нас обычая. Иди и произноси свои говорения…

Медведева, не глядя на Величко, перевела слова Акко.

— Карэм! Нельзя! — запротестовал Величко. — Скажите им, Надежда Сергеевна, что так председателя не избирают.

Медведева медленно сняла с плеч платок, повесила его на спинку стула, выкраивая для размышления время.

— Люди, — наконец тихо заговорила она по-чукотски. — Возможно, наш гость из района прав в том, что избрание председателя произошло без точного соблюдения обычая. Этому вам еще нужно поучиться. Но важно главное: вы назвали имя самого достойного. Возможно, что вам завтра-послезавтра придется еще раз поднимать руку. И я уверена, что вы это сделаете в честь Пойгина.

На второй день в Тынуп вернулся Медведев, а с ним прибыло еще десятка три чавчыват, среди которых были Майна-Воопка, Выльпа и старик Кукэну. С возвращением Медведева Величко понял, что избрание Пойгина председателем артели становится неизбежным, мучительно ломал голову, как быть дальше.

— Учтите, если избрание шамана председателем артели окажется скандальной историей, — я скажу, что вы и пальцем не пошевелили, чтобы этому помешать, — решительно заявил он в клубе культбазы Медведеву. Понаблюдав, какое впечатление произвел на собеседника, добавил уже тоном искреннего сочувствия: — Видит бог, я старался предостеречь вас от этого шага.

— Да, старались, — угрюмо клоня голову, подтвердил Артем Петрович. — Я так и доложу каждому, кто будет интересоваться вашей и моей позицией.

— А знаете, я, пожалуй, даже совсем отстранюсь от собрания в знак моего принципиального несогласия с вашей линией.

— Понимаю, понимаю, вы будете докладывать в районе, что избрание председателя артели произошло вопреки вашей воле…

Страдальчески улыбаясь, Величко развел руками.

— Да, именно так. И я был бы рад, если бы вы одумались…

— Но ведь не я, а охотники, оленеводы выбирают для себя председателя…

Величко усмешливо покачал головой.

— При вашем-то влиянии, при вашем знании языка можно было бы убедить каждого чукчу, даже самого темного, не поступать опрометчиво.

Медведев потянулся рукой к бороде, пытаясь поглубже упрятать ядовитую усмешку, словно бы запутавшуюся в волосах. А она, как пчела, была упрямой и неукротимой, и все равно обнаруживала себя.

— Что вы так странно улыбаетесь, будто я толкаю вас на бесчестный поступок?

— Да нет, я так не думаю. А что касается чукчей в их поисках вожака, то я в данном случае с ними заодно.

— Вы могли бы это и не подчеркивать.

Медведев разгладил складки кумача, которым был покрыт стол президиума, спокойно возразил:

— Нет, почему же, я должен это особенно подчеркнуть. Сейчас соберутся люди. Пусть, Игорь Семенович, они выберут именно того, кого хотят. Пусть на этом конкретном примере убедятся, что они действительно берут собственную судьбу в свои руки.

И еще раз все охотники и чавчыват, кроме Ятчоля, подняли руки за Пойгина. Старик Акко был председателем собрания. Долго он смотрел, как маячили руки, чувствуя в душе восторг суеверного человека, для которого соблюдение ритуала — превыше всего. Наконец он глубоко передохнул и сказал торжественно: