Белый варвар

– Спустимся в деревню. Волчье племя выздороветь не поможет, скорее загрызет…

***

Вначале послышался стук у входной двери, а затем бойкие шаги, и в мою маленькую комнату наполнил резвый голосок:

– Ариша!

Севуне нет еще восьми, но прыткий мальчуган уже год на побегушках в деревне и, как толковый посыльный, знает все и обо всех. Новые вести приносит, а старые забирает.

– Ариша…!
– его голос звенел недовольством.
– Поднимайся.

– Мне и лежа слышно хорошо.
– А так хотелось исчезнуть сейчас, накрыться с головой теплым одеялом и раствориться. Жаль, подобное мне не подвластно.

– Говори, зачем пришел, и беги себе дальше.
– Ответила, стараясь не сипеть после долгих слез.

Кутаясь в тяжелый полушубок, он прошел к койке с серьезным видом. Подбоченившись, как это делает его грузный отец, спросил: - Ревела опять?

– Нет.
– И чуть не шмыгнула носом, опровергая ответ.

– Так тебя же Варос бросил вчера.
– Напомнил маленький посыльный, он ручонкой сдвинул шапку на затылок, чтобы лучше меня видеть.
– А матушка его еще три часа ругалась с моим отцом.

– Почему ругалась?

– Говорила, что ты девка порченная и куда тебя брать такой… Батя сказал, что врет она все и хочет чтоб Варос в жены взял Огейку.

– Что и следовало ожидать.
– Прошептала я и прикусила губу.

Рыженькая Огейка хороший выбор и младше меня на три года. Дочь покойного мясника не чета дочери деревенского старосты, к тому же если порченная. Горько усмехнулась про себя, а то, что сам сынок испортил, это не считается. Чистота превыше всего.

– Севуня, ты не должен был этого слышать.

– А ты и вправду испортилась?
– прошептал ребенок.
– Очень испортилась?

И что тут скажешь, и не объяснить. Я лишь кивнула в ответ: - Болею я, очень-очень болею, и это не лечится.

– Ариша!
– в слезах он кинулся обнимать меня. Вот-вот сам расплачется.

– Эй, я помирать не собираюсь. Это как крапивница твоя, она есть, и в то же время ее нет. Вот замуж выйду, и все пройдет.
– Постаралась как можно ярче улыбнуться, хорошо, что сердечные раны лишь в глазах видны, а там их можно улыбкой перекрыть.
– Ну, кто тебя ко мне прислал, рассказывай.

– А! Так там, там… барон оборотень наш явился. Людей мертвых приволок.

– Мертвых к нам не волокут.
– Прошептала я.
– Не первый раз людей после волчьего клана латаем, все живыми должны быть.

– А ну да, - покивал Севуня, - некоторые их них еще дышат. Вот тебя к дышащим в дом старосты и позвали!

– Все. Поняла, я бегу. А ты оставайся дома, поздно уже. Еда на печи, а перед сном помыться не забудь.

– Забудешь с тобой, - пробурчал мальчонка, направляясь в общую комнату.

Быстро собрала свои запасы в мешок: порошки для отвара и жилы с иглой для глубоких ран. Оделась и, пройдя через сени, вышла в черную зимнюю ночь. Холодно. На небе ни звездочки. Снег скрипит под ногами, в лесу ухает филин, и где-то вдали завывают волки. Оборотни, поправила саму себя, в лесах кланов простые хищники не водятся. Видимо битва была между черными и белыми, теперь хоронят своих под братские песни, обещаясь покарать врагов. Лютый народ, лютые нравы, но спускаясь в деревню проще думать о них, чем о Варосе. Матушку его я понять могу, добрая мать своему ребенку желает лучшего. Но он неужто не понял, что лучше в руках уже держал? Не отстоял меня, не защитил, смолчал.

А ведь говорил, что любит, не обидит, потому что нет никого ценнее меня, нет и не будет. Как же «не будет» уже есть. В груди опять закололо.

Хоть бы не повстречать их сегодня ни его, ни ее. А лучше век их не видеть. Я подошла к дому старосты с подветренной стороны, а потому хорошо слышала, о чем толкуют на пороге.

– Где она?
– сердитый рык донесся глухо, не иначе сам вожак стаи со старостой говорит.

– Ваша милость, я уже послал за ней… мальчонку-гонца.

– За ней посылали более получаса назад!

– Должно быть задержалась.

– У зеркала?
– усмехнулся барон глумливо.

– Ночь на дворе, скользко, опасно…

Его оборвали:

– Самые опасные здесь мы. А приживалке охотника стоит поторопиться, чтобы было чем приживаться.

Вот тут я вышла из-за угла к мужчинам, стоящим у входа.

– Доброй ночи.

– Доброй.
– Ответили мне. Двое наших, четверо их. Оборотней сразу видно по одежде, осанке, грации движений.

– Опаздываете.
– Добавил брюнет, ближе всех стоящий ко мне. Барон. Белый варвар.

Повторила слова старосты:

– Ночь на дворе, скользко, опасно… А приживаюсь я руками и головой.
– Подняла взгляд в упор на него и спросила.
– Хотите оторвать их за задержку? Дерзайте.

Шумный вдох перепуганного старосты и глухое молчание оборотней, стало мне ответом. Глупо с ним цапаться, но что мне терять? Из родных здесь только Севуня и дядя по материнской линии, в чьем доме я шестой месяц живу, а близких уже никого. Приблудная сирота, еще девка порченная и бесприданница. Из золотого только руки, как дочь мясника крови не боюсь и любые раны штопаю. А что до головы, от слез она у меня пустая, поэтому стою перед оборотнем, не опуская взгляда, и не боюсь.

– Дерзайте?
– переспросил он глухо.

Следовало отступить и извиниться, а я стою с гордо поднятой головой. Отсчитываю последние секунды своей жизни: первая, вторая, третья…

– Ариша!
– с порога дома меня окликнула Ола.
– Что ж ты в гляделки играешь! Тебя в доме ждут! Простите Ваша милость!
– с поклоном жена старосты оказалась подле нас.
– Я ее заберу, потом потолкуете.

– Было бы о чем.
– Усмехнулся оборотень.

– И я о том же.
– Сказала чуть слышно и последовала за хозяйкой дома.

Ола увела меня на кухню, там выдала миску глиняную, пару ведер с горячей водой и холодной, и пока я мази готовила и жилы промывала, она отчитывала меня, а я отвечала совсем тихо.

– Ты что совсем глупая, что себе позволяешь?

– Ничего…

– С бароном силой мериться только смертники желают.

– И я...

– Он же тебя, как тростинку сломит и не заметит.

– А может и к лучшему…

– Дурында молодая, сама себя не обрела, а уже на тот свет собралась.
– Хлопнув передо мной чистыми полотенцами, Ола уперла руки в крутые бока.
– Родишь, успокоишься! А до тех пор и думать перестань о скорой кончине.

Чуть не расхохоталась в голос. Как же рожу… в мои-то двадцать. Кому я нужна порченной, и кому я нужна бесплодной? Полгода прошло с кончины родителей, и все это время Варос в чувствах клялся и с любовью своей приставал. А я повелась. И что теперь? Не зачала и не замужем.

Тяжело вздохнула:

– Ола, оставь эти разговоры. Страждущий где?

Она провела меня наверх в хозяйскую спальню, у дверей обернулась, сказала тихо: - Ты аккуратней с ним, большой человек. Сам барон на руках нес.