Берег Хаоса

Только к концу весны я научился справляться с новым телом. Не слишком хорошо, но уже довольно для того, чтобы не выглядеть припадочным. Правда, ловкость движений, как заявил осмотревший меня Заклинатель, сведущий в целительстве, и не могла стать той, первородной. А всё по очень простой причине. Потому, что разница в возрасте между душой и телом оказалась слишком велика. Тэллор был совсем взрослым, близким к зрелости, давно прошедшим период естественного обучения владению самим собой, а Тэйлен ещё находился в нём, к тому же, из-за слабого ума это обучение приносило мало плодов. Но я сделал всё, что смог. Потом. Сначала же, услышав подтверждение невозможности исправить случившееся и, более того, узнав, что тело, которое занимаю, отмечено печатью Сэйдисс... О, какое бешенство родилось во мне! Рассудок заволокло пеленой ярости настолько, что я попытался разорвать самого себя на части... Конечно, меня скрутили, и довольно легко: двенадцатилетний ребёнок против взрослых мужчин? Смешно! Несколько недель я провёл связанный по рукам и ногам, что, разумеется, тоже не способствовало улучшению контроля над телом.

Меня никто не убеждал, никто не уговаривал. Вообще никто не посещал, кроме слуг, которым было приказано лишь исполнять свои обязанности, но не более. Словно Сэйдисс и все остальные хотели дать мне понять одну простую вещь: каждый из нас должен быть необходим, прежде всего, себе самому, а потом уже кому-то ещё. Если собираюсь отправиться на тот свет, пожалуйста! Но лишь после осознания, почему.

Я много думал тогда. Собственно, мне больше ничего и не оставалось, кроме как общения с самим собой. Признаться, собеседник оказался неприятный: мелочный, злобный, завистливый. Сначала нам было хорошо друг с другом, потому что я плакался, а он услужливо подпевал, понося последними словами моих нехороших родственников. Но очень скоро злобство стало надоедать, ввиду своей абсолютной бессмысленности. Можно было сколько угодно ненавидеть, но что толку? У меня больше не было сил бросить вызов и победить, а проигрывать... Нет, это не по мне. Проигрывать больно и стыдно. И чем больше поединков проигрываешь, тем меньше начинаешь ценить себя. В самом деле, как можно ценить то, что не приносит никакого удовлетворения, а напротив, вызывает жестокие разочарования? Я принял, как данность, что единственный поединок, имеющий значение – поединок с судьбой – проигран вчистую, и нового такого же никто для меня не устроит. Принял и... смирился. По желанию Сэйдисс поступил в Академию, прошёл тамошнее обучение, постиг ремесло плетения заклинаний, устроился на службу. Но все мои действия были навязаны мне извне. Как кукольник управляет марионеткой, дёргая за ниточки: она, может, и рада бы не подчиниться, но если нити порвутся, кукла станет недвижной, потому что неспособна жить сама. Только заёмной жизнью, жизнью умелых рук управляющего ей человека.

Я жил точно так же. Первые годы после нового рождения. Делал, что мне велели, даже не огрызаясь и не пытаясь ставить условий, потому что... Не чувствовал в себе ни силы, ни прав так поступать. В одно мгновение было потеряно всё: семья, могущество, предназначение и даже любовь. Но пустое место никогда не остаётся свободным... Я заменил потери обретениями. Теперь уже – все.

Каула не могла не чувствовать неладного, когда в её домике открыл глаза совсем другой человек, пусть внешне и похожий на Тэйлена, но внутри отличающийся от него больше, чем вода отличается от огня. Она понимала: случилось непредвиденное, но вместо того, чтобы удариться в слёзы и требовать возвращения того, что у неё забрали, моя новая матушка приняла меня. Тратила свои силы, телесные и душевные, только бы я ни вдоха не чувствовал себя чужим. И у неё получилось. Мне не хотелось становиться частью этой семьи, но шли дни, месяцы, годы, и мало помалу жизнь перехитрила меня. Заставила попросту привыкнуть. А привычка – самая страшная вещь на свете. Я научился ценить чужое тепло и иногда пробовал делиться своим. Получалось, конечно, трудно и плохо, но даже младшие братья, взрослея, вовсю старались пользоваться моими советами, а значит, что-то мне всё-таки удалось.

Во время обучения в Академии, отвлекшись от переживаний и погрузившись в мир знаний, я открыл для себя завораживающее искусство плетения заклинаний и безграничную силу taites, из которых можно было собрать всё, что душе угодно. Да, мне больше не под силу было играть с Хаосом в своей душе, но создание упорядоченных структур тоже походило на игру. Точнее, на поединок: я бросал вызов, Хаос его принимал, и мы сражались, доводя порой друг друга до полного изнеможения. Но мы сражались не на поле боя, а на игровой доске, а значит, не было победителей и проигравших, был тот, кому удался красивый и сильный завершающий ход, и тот, кто отложил реванш до следующей партии.

Столкнувшись с капризами Потока в Кенесали, я обрёл и своё предназначение. Возможно, кто-нибудь ещё мог бы прийти к тем же выводам о способах управления Потоком, но если мозаика выложена именно для меня, негоже проходить мимо. Я и не прошёл: собрал воедино все цветные осколки, которые заметил, и картина обрела смысл. Правда, узнанное только принесло в мою жизнь опасность, а, возможно, и скорую смерть, но главное успелось: будущая императрица знает, откуда может прийти угроза безопасности Империи и свободной воле её граждан. Сари будет готова принять удар и отразить его, а это, согласитесь, немало для скромного плетельщика: научить уму-разуму принцессу...

И самое странное и неожиданное. Любовь. Не могу сказать, что пылаю к Ливин пылкой страстью, но не могу утверждать и обратного. Наш костёр уже затеплился, а будет ли он полыхать пламенем в рост человека или мирно и ровно сгорит дотла, неважно. Я постараюсь поддерживать огонь в очаге. Чего пожелает девушка? Пусть решает сама. Если её не отвратило от меня всё пережитое, есть надежда, что дальше настанут лучшие времена. Счастливые? Наверное. Может быть.

Нить девятнадцатая.

Что лучше дома?

Только люди, что живут

В нём вместе с тобой.

– С возвращением! – Приветствовал меня старый слуга, помнящий моё детство, пожалуй, лучше меня самого.

– Я ненадолго.

– Конечно, ненадолго, – ворчливо проскрипел он, принимая тёплый плащ. – Вы никогда теперь не приходите надолго.

– Только не говори, что скучаешь.

– Не буду. Всё равно не поверите.

– Не поверю. С таким-то хозяйством и скучать? Где повелительница?

– У себя, как обычно. Доложить о вашем приезде?

– Повремени. Пожалуйста. Я хочу кое-кого навестить.

Валлор неодобрительно качнул головой:

– Зачем?

– Господин каждый раз, как бывает дома, ходит туда, – ответил за меня старик.

– Каждый раз? – Друг ужаснулся. – И кому нужны твои мучения, Тэл? Тебе самому?

– Возможно. Это помогает мне не забывать о главном. О необходимости дорожить тем, что имеешь.

И оставив Валлора в зале, я двинулся хорошо изученным за всю жизнь путём: по галерее, в правое крыло просторного дома с высокими потолками и стройными колоннадами, с яркими гобеленами на стенах и огромными окнами, тонкие рамы которых создавали впечатление, что стёкла парят в воздухе, а не скрепляются друг с другом. Я шёл в свою комнату.

На первом этаже, рядом с библиотекой – чтобы не нужно было далеко ходить за книгами, убранная в зелёно-жемчужных тонах, снабжённая всем необходимым... Я любил свою обитель. Все те восемнадцать лет, пока жил в ней. И даже сейчас, переступая порог, мысленно говорил ей: «Здравствуй». А она отвечала, шорохом штор на мимолётном сквозняке. Что-что? Не расслышал. Впрочем, какая разница? Её нынешний хозяин тоже был мне рад. Всегда, и в первое время эта искренняя радость порождала в моей груди невыносимую боль.

Он что-то увлечённо чирикал пером на беспорядочно разложенных по столу листах бумаги. Часть из них давно уже слетела вниз, покрывая ковёр, как осенняя листва – дорожки в саду мэнора. Я привычно нагнулся, собрал испорченную бумагу и сложил её в корзину для мусора.

– Тэйлен пришёл!

– Да, я пришёл.

Глаза, не такие тёмно-голубые, как у Валлора, а скорее, походящие своим цветом на хрусталь весеннего неба, сияли счастьем. Как обычно. Длинные пряди светлых волос растрепались и спутались, выбившись из причёски, и я бережно собрал их в хвост, затянув ремешком понадёжнее. Так, рубашка снова заляпана завтраком: судя по цвету пятен, блинчики были с черничным вареньем. Могли бы и переодеть ребёнка. А впрочем, если он сразу увлёкся каким-нибудь из своих любимых занятий, все уговоры слуг были бесполезны. Ребёнка... Кто не знает, не поверит, что этот молодой мужчина, хорошо сложенный, сильный, привлекательный, на самом деле, всего лишь мальчишка, за прошедшие тринадцать лет так и не успевший повзрослеть.

– Ты поиграешь со мной?

Смотрит с надеждой, которую нельзя обмануть: обманешь – себе не простишь.

– Поиграю, но попозже. Сначала мне нужно встретиться с повелительницей.

– Она сердитая!

– О да, этого у Сэйдисс не отнимешь. Но может быть, это Вы заставляете её сердиться?

Он смешно морщится, пытаясь изобразить задумчивость, и сердце снова колет невидимая игла. Тихонько, но всё ещё ощутимо.

Я мог бы сейчас так выглядеть. Нет, я должен был сейчас так выглядеть! Быть любимцем женщин и вызывать зависть у мужчин. Устраивать бесконечные поединки и выходить изо всех них победителем. Играть с Хаосом во всю свою мощь...