Берзарин

Генерал Берзарин. Упустить то, о чем он рассказывает, невозможно. Все у него — о ратном труде. Что-то близкое нам, солдатское. Оно, солдатское, является стержнем в конфликте на КВЖД, в отражении японской агрессии у озера Хасан… Он все пережил лично. На кителе — медаль «XX лет РККА», орден Красного Знамени. Это — вехи на боевом пути генерала. Ему нельзя не верить. Если идти в бой, то лучше всего, если командиром будет такой человек. Соратников своих он не забывает. Разведывательный отдел дивизии в боях с японцами возглавлял капитан Крылов. По окончании кампании Берзарин постарался, чтобы Крылова наградили. И тот получил орден Красного Знамени. Почему? Крылов своего комдива все время вооружал данными о противнике: сколько у противника сил, что он замыслил? Крылов и его разведчики любой ценой добывали такие сведения. А это — важная составляющая успеха.

Работая в редакции до призыва в армию, я овладел начатками стенографии. Записал в свой блокнот кусочки берзаринского доклада. Он сказал: «На озере Хасан родились новые тактические приемы. Мы, командиры, поняли и крепко усвоили, что для победы в бою нужно быть всегда новым, “неизвестным” для противника, добиваться внезапности, действовать, исходя из конкретной обстановки. Командиры наши приобрели твердые навыки управления».

Записывал не один я. В переднем ряду сидел майор из разведывательного управления штаба, Фудзивара, он тоже держал в руках карандаш и записную книжку.

Характеризуя театр военных действий (ТВД), Берзарин говорил: «Известно, что боевые действия в районе озера Хасан развертывались в узкой полосе местности между побережьем Японского моря и границей с МЧГ (Маньчжоу-Го. — В. С.) и Кореей. С севера горные хребты, высотой 460,1 и 304,0, с востока западный берег залива Посьет и болотистой долины озера Тальми…» Только смекалка солдатская, их находчивость позволили на такой «сцене» ввести в сражение танки и артиллерию. Японцы были шокированы, узнав, что русская техника оказалась там, где человеческая нога не находила надежного грунта.

Агрессор обязательно применяет метод внезапного нападения, что всегда надо иметь в виду. И ответ на эту внезапность должен содержать элементы своей внезапности. Берзарин анализировал ход боевых действий в войне 1904–1905 годов. Характеризовал операционные направления. «Россия одержала победу в той войне, — сказал генерал. — Но погубила нас бездарность дипломатии». Популярно излагались и другие вопросы, вплоть до проблем экономики. Надо изучать, утверждал докладчик, иностранные армии, надо знать и народные обычаи страны-агрессора.

Заканчивая свое сообщение, Берзарин подчеркнул, что теория теорией, а все же следует отдавать предпочтение не теории, а практике. И эта практика в мирное время должна быть приближенной к боевой обстановке.

И еще он сказал: «Командующий фронтом от нас требует, чтобы мы воспитывали в подчиненных командирах и политработниках чувство превосходства наших вооруженных сил над фашиствующими вояками, над милитаристами. И предупреждает нас об опасности “шапкозакидательства”. Эти требования относятся и к старшим и к младшим чинам…»

«Командующий фронтом» — это Г. М. Штерн. Он воевал в Испании. Видел, как воюют гитлеровцы. Требования его выстраданы под Мадридом. Так мы слова Берзарина и восприняли.

Когда Берзарин произнес фразу: «Благодарю за внимание», мы не удержались и вскочили со своих скамеек. Не соблюдая субординации, окружили генерала. Жали ему руки, произносили сумбурные благодарственные фразы.

Мы все вышли из зала и были готовы нести генерала до его автомобиля на руках. Его провожал начальник Отдела боевой подготовки штаба фронта полковник А. П. Белобородов. Мы, курсанты, некоторое время спустя помогали этому полковнику формировать его 78-ю стрелковую дивизию. Она отправилась на фронт и во время битвы под Москвой отличилась и стала 9-й гвардейской.

Улыбчивый генерал захлопнул дверь эмки и укатил.

…Через несколько дней, которые прошли под впечатлением берзаринской лекции, мне и моим товарищам по курсам захотелось сходить в Дом Красной армии. На концерт. И попутно еще раз взглянуть на трофейные японские пушки. Два таких орудия — гаубицы были установлены у подъезда ДКА. Взяли в сопровождающие к себе майора Фудзивару. Он, японец по национальности, офицер разведуправления, с нами охотно общался. Ознакомил нас с боевыми характеристиками орудий. Заметил: «Между прочим, Берзарина до сих пор Токио не забывает. Привезли мне свежие газеты, и там ему статья посвящена. Именуют “Уссурийским тигром”, с уважением отзываются о нем». Фудзивара заключил: «Полковник Берзара — отныне рыцарь божественного микадо Хирохито».

Прощай, Хабаровск!

О боевых заслугах того или иного командира или политработника, если они у них имелись, красноармейцы знали. Агитаторов, пропагандистов, лекторов хватало. Старались на этой ниве печать, радио, кино.

Взять, например, Берзарина. О нем я был наслышан. Прежде всего от местных газетчиков. Знал, что он в Красной армии с 1918 года, воевал на разных фронтах. И не так давно, после окончания академического курса, служил даже военным комендантом Иркутска. Не Чапаев он, конечно, не Котовский или Лазо. Но командир он обстрелянный. С таким не страшно оказаться и на поле боя.

Недавняя встреча с командармом Берзариным, таким понятным и общительным на той памятной лекции, явилась для нас, курсантов, нерядовым событием.

Ниже поведаю, как я увиделся с генералом Берзариным еще раз. Это произошло в декабре 1940 года, накануне торжеств по поводу Дня конституции. Он отмечался в те времена 5 декабря.

К празднику мы готовились заблаговременно. Мне, новобранцу, тогда служившему в стройбате, как имеющему некоторый опыт работы в печати, комиссар батальона доверил выпуск ротного «Боевого листка». Разумеется, рукописного. Здесь, в штабе фронта, на меня возложили задачу посложнее. Обязали выпускать стенгазету. Ведь службу продолжаю не в каком-нибудь заштатном пехотном подразделении, а в управлении штаба фронта! Ответственность не та. Интеллекта требуется побольше.

Я проявил бесстрашие и согласился. А что мне оставалось? Мне повезло. Было удачей, что я подружился с бывшим газетчиком Степой Родионовым. Перед призывом он работал репортером в многотиражке Сталинградского тракторного завода. К тому же он увлекался графикой. Выглядел паренек щеголем, у него были не кирзачи, а ботинки с крагами. Но по характеру он почему-то был человек робкий. В своем графическом творчестве Степа подражал Кукрыниксам и Борису Ефимову, асам карикатурного жанра, их работы украшали страницы «Крокодила» и других солидных изданий.

Теперь мы со Степаном, расхрабрившись, затеяли выпуск не простенькой стенной газеты, а сатирического листка. И назвали его хлестко: «По зубам!» Заполняли сатирой, юмором, анекдотами и карикатурами Степана Родионова. Периодичность — примерно один номер в месяц. Хлопот хватало. Причем понятно: делали мы его в выходные дни. Заметки выискивали в подшивках газет, кое-что давали и собственное или от наших корреспондентов-курсантов. Удивительно для меня нынче то, что мы с Родионовым обходились без шефа-политрука. Понимали наверху, наверное, что если «учредить» шефство, то мы станем пассивными и газета перестанет выпускаться.