Бесконечность любви, бесконечность печали

Но и в остальном все не так однозначно. Если вчера, слушая аудиозапись, Вадим почти ненавидел Людмилу Семеновну, то се­годня таких чувств не осталось и в помине. Напротив, он искренне готов пожелать ей скорейшего выздоровления: ведь не будь ее та­кой, какая она есть, он никогда не узнал бы о сыне.

Любопытно, зачем понадобилась Балай история родов Вале­рии? Вряд ли от избытка добрых к ней чувств. Впрочем, козни и интриги Людмилы Семеновны в данный момент ему неинтерес­ны.

От размышлений Ладышева отвлек послышавшийся в коридоре зычный голос Клюева.

–  Привет! Дождался-таки! Молодчина!
– обрадовался тот другу, вымыл руки, тщательно вытер их полотенцем и лишь после этого протянул ладонь для приветствия.

– Случай у нас сложный: ЭКО, тройня, двадцать семь недель. Две девочки развиваются нормаль­но, а вот с мальчишкой беда, загибается. Сестрички под себя под­мяли, пуповину запутали. Так что завтра будем кесарить, - оправ­дал он свое долгое отсутствие.
– Показатели...

–  Сань, извини, но об этом случае - в другой раз...
– перебил его Вадим.
– У меня здесь головоломка, думаю, позаковыристее, - протянул он историю роженицы.
– Как лучший специалист по ро­довспоможению внимательно изучи и скажи, что думаешь.

Клюев сел за рабочий стол, с недоумением взглянул на титуль­ный лист.

–  Старая форма... Откуда она у тебя?

–  После объясню. Изучай.

–  Ну хорошо... Чай будешь? И мне заодно завари. Чашки внутри, - кивнул Саня на тумбочку в углу.

Наблюдая за другом, Ладышев включил чайник, взял с полки чашки, бросил в них по пакетику заварки.

«Не мешало бы чего покрепче принять внутрь, - подумал он.
– Выйти покурить, что ли?»

–  Я отлучусь на пять минут, - поставил он в известность друга.

–  Курить? Спустись вниз по лестнице на крыльцо служебного входа. Там все курят.

В отличие от других Клюев никогда не читал Ладышеву нота­ций по поводу вредных привычек, здраво полагая, что тот и сам в курсе. Захочет - бросит и без его советов.

Выйдя на крыльцо, Вадим жадно затянулся, но быстро понял: курево не снимет эмоционального напряжения. Сделав еще за­тяжку, он загасил сигарету, бросил в урну и вернулся в отделение.

Раскачиваясь в кресле, Клюев уже отхлебывал чай из кружки, перелистывая историю болезни.

–  Ну что скажешь?
– не выдержал Вадим.

Ничего, - Саня на секунду задумался.
– С медицинской точки зрения все сделано правильно. Роды тяжелые, ягодичное пред­лежание... При поступлении - активная родовая деятельность, воды отошли. Схватки прекратились, когда плод, по сути, уже был в родовых путях. Такое бывает...
– подтвердил он.
– Плохо и для ребенка, и для роженицы. Но делалось все, что рекомендовано в таких случаях. Так что вопросов к медикам нет. До момента исти­ны - кого спасать: мать или ребенка?
– дело не дошло. Двукрат­ное обвитие пуповиной обнаружили уже после родоразрешения... Клиническая смерть младенца. И здесь надо отдать должное нео- натологам: откачали быстро.

–  А если бы сразу пошли на кесарево? То же ягодичное предле­жание, насколько я знаю, фактор риска. И если сразу планировать кесарево, можно всего этого избежать...

–  Если бы да кабы...
– Клюев задержал внимание на одной из страниц.
– Роженицу доставили уже в процессе: то ли дома переси­дела, то ли стремительные... Плохо, что обвитие не обнаружили на последнем УЗИ, - покачал он головой.
– Да, ягодичное предлежа­ние - одно из показаний для кесарева сечения, но могли надеять­ся, что все пройдет нормально: вторые роды. Конечно, при первых признаках, что схватки прекращаются, необходимо идти на кеса­рево, но сам понимаешь: все мы крепки задним умом... Впрочем, похоже, что мамаша изначально готовилась к такому исходу...

–  Из чего это видно?

–  Кое-что наводит на грешные мысли...

– Саня снова пролистал медицинскую карту.
– Во-первых, категорический отказ от кесаре­ва сечения. Во-вторых, как только мать оклемалась, сразу попро­сила перевязать грудь и назавтра же открестилась от ребенка. И это при том, что младенец сам дышал, рефлексы появились... Ко­нечно, родовая травма, нарушение мозгового кровообращения - не самые приятные диагнозы. Но... Опять же, судя по записям, прослеживалась положительная динамика и при заботливом уходе он мог бы полностью восстановиться. С ножками, конечно, проблема посерьезней: дисплазия тазобедренных суставов. А это уже колоссальная нагрузка на родителей, и не только моральная. Один ортопедический фиксатор знаешь, сколько стоит? Плюс массажи, консультации невропатологов, травматологов, ортопедов, операции...
– Клюев положил историю болезни на стол.
– Дальней­шее состояние ребенка неизвестно, - пояснил он.
– По сути, он от рождения инвалид, но уровень медицины на сегодняшний день позволяет многое исправить. И даже с инвалидностью распро­щаться на каком-то этапе. Но есть главное условие - тщательный уход, выполнение родителями всех рекомендаций. Ни в одном стационаре, ни в одном доме малютки не могут уделить столько внимания одному больному ребенку! Без материнской самоотда­чи медики не справятся. А здесь мать как бы сразу подписала сыну приговор, - Клюев встал с места и, разнервничавшись, зашагал по кабинету.
– Случай не уникальный, поверь! И не с такими тя­желыми патологиями от детей отказываются, не хотят себе жизнь усложнять. Но, знаешь, я таких мамаш... сразу лишал бы права на... он в бессилии развел руками.

А у Вадима в этот момент только сжались кулаки. Заныло серд­це.

–  Ты чего?
– Клюев всмотрелся в бледное лицо друга.
– Эй, ты меня слышишь?

–  Слышу, - еле выдавил Вадим.
– Не волнуйся, я в порядке.

–  Не уверен, - усомнился Саня, присел за стол и, выдвинув один из ящиков, достал тонометр.
– Пересядь ближе, - показал он на стоявший рядом стул.

Ладышев безропотно пересел, положил руку на столешницу.

–  125 на 85 - почти норма. Но сердце колотится - 90, - конста­тировал Клюев и расслабил манжетку.
– Нервы? Случилось чего?

Вадим опустил голову.

–  Это мой сын, - после паузы открылся он другу.
– И карта - Леры.

–  Чей-чей сын? Ни фига себе!
– Клюев явно растерялся от такого поворота.
– С чего ты взял?
– перечитал он имя и фамилию роже­ницы.
– И как она у тебя оказалась?

–  Случайно. Долго рассказывать.

–  Подожди... Я как-то туго соображаю...
– Клюев замотал голо­вой.
– Вспомни: Лера вышла замуж, сообщила тебе, что беременна, попросила ее не тревожить. Так?

– Так.

–  Тогда с чего ты решил, что это твой ребенок? Бред какой-то.

–  Не бред. Валерия еще зимой призналась, что была беременна от меня. Но соврала, что ребенок умер при родах.

–  Соврала...
– подтвердил Саня.
– Точно так же могла соврать, что это твой ребенок. Что мешало ей признаться в этом много лет назад?

–  Не знаю... Возможно, имела цель выйти замуж за отца дочери, не хотела, чтобы он узнал...

–  То есть использовала беременность как повод, чтобы он на ней женился? И объявила его отцом ребенка. А теперь, когда ты многого достиг, она вдруг все переиграла и назначила отцом тебя? Захотела разжалобить, вызвать у тебя чувство вины? А ты и рад стараться... Эх, не зря ее Заяц терпеть не мог! Соврала здесь, со­врала там... Ну вот ответь: с чего ты снова ей поверил? Где факты, Вадим?
– возмущению Клюева не было предела.