Бесконечность любви, бесконечность печали

Но дрему неожиданно прервали странные звуки.

Катя прислушалась. В палате кто-то тихо плакал.

– Да ёлы-палы!
– громко возмутилась Ирина.
– Ты чего ревешь? Не понимаешь, что народ спит? Ты что, одна тут на все отделение? Хочешь пореветь - отвали бабла за платную палату и вой сколько душе угодно!
– не больно церемонясь, посоветовала она новенькой, вскочила с кровати и, громко хлопнув дверью, вылетела в коридор.

Слова ее возымели обратный эффект: всхлипывания усилились.

– Сейчас истерика начнется, - шепнула Кате Марина.

– Надо что-то делать. Я попробую ее успокоить, а ты иди медсестру поищи. Или дежурного врача.

– Да, конечно, - подхватилась Проскурина.
– Ей, наверное, очень больно.

– Сомневаюсь, - набросив халат, ответила соседка.
– Здесь чаще плачут не от боли, а от горя. А ей, дурехе, после операции покой нужен. Вдруг кровотечение откроется?

Медсестру на посту Катя не нашла, а потому решительно постучала в ординаторскую. За дверью - ни звука. Подергала ручку -заперто. В растерянности оглянувшись по сторонам, направилась было к лестнице, но тут открылись двери лифта и две хрупкие сестрички выволокли каталку, на которой лежала еще одна прооперированная.

– Везите в седьмую, - скомандовала вышедшая следом дежурный врач.
– А вы почему не спите?
– заметила она Катю.

– У нас в палате женщина рыдает. Истерика. Ее недавно привезли.

– Та, которая после чистки? В пятой? Сейчас зайду, - доктор взяла из рук медсестры историю болезни, кивнула и посмотрела на Катю покрасневшими глазами.
– Не стойте в коридоре, неровен час - простудитесь.

Возле лестницы и лифтовой шахты в самом деле гулял сквозняк. Зябко поежившись, Проскурина пропустила сестричек с каталкой вперед и пошла следом,

– Повезло нам с дежурством: выкидыш, внематочная, еще одну с кровотечением привезли, - на ходу жаловалась одна из сестричек.
– Завтра тех, кто на плановые операции, некуда будет класть.

– Точно, еще та ночка!
– согласилась вторая.
– В реанимации все койки заняты. И холодрыга в придачу! Женщину после чистки едва не бегом в отделение спустили. Даже на пять минут в коридоре не оставили: вторую ночь подряд мороз под тридцать, а батареи еле теплые. И что коммунальщики думают?

– Мы хоть двигаемся, а каково лежачим мерзнуть?
– напарница открыла дверь палаты.
– Им и так плохо. Вот, накачают сейчас ту, из пятой, успокоительными. Проснется - а ребенка больше нет.

Замедлив шаг, Катя обошла каталку. Выходит, поступившая к ним в палату женщина потеряла ребенка.

«Какой ужас! Потерять ребенка... Боже, помоги мне сохранить малыша!» - приложив руку к животу, мысленно взмолилась она у дверей палаты, за которой слышались рвущие сердце звуки.

За время, пока она искала доктора, у бедняги действительно началась истерика. Марина как могла пыталась ее успокоить: гладила по плечу, что-то приговаривала. Катя задержалась рядом, и вдруг ей почудились знакомые нотки в голосе рыдающей женщины.

Сжав пальцами спинку кровати, на которой та лежала, Катя напряженно пыталась рассмотреть новую пациентку. Открылась дверь. Врач с медсестрой, включив свет, оттеснили в сторону сначала Проскурину, затем ее соседку.

Сделав несколько шагов к своей кровати, Катя оглянулась и остолбенела На кровати рыдала... Алиса.

– Давай проходи, - подтолкнула ее Марина.

– ...Все хорошо, - вскоре произнесла в углу доктор.
– Давление в норме. Вам надо отдыхать. Сейчас сделаем укольчик.

Понемногу рыдания стали затихать, щелкнул выключатель, закрылась дверь, а Катя, присев на кровати, все никак не могла прийти в себя.

«Что же получается? Алиска потеряла ребенка Виталика? Бедные... Еще днем такие счастливые были... Не зря доктор советовала лечь на сохранение. Хорошо, что я сразу Ольгу послушалась...

Вспомнила, где слышала ее плач! Много лет назад, когда Алиса, в то время Галина, собиралась на аборт!
– словно очнулась Катя.
– Но тогда она рыдала, потому что залетела. О ребенке даже речь не шла... Вот ведь как жизнь наказывает!.. И меня вроде бы наказала за прошлые грехи и вроде бы наградила... Что там с Вадимом? Завтра позвоню. Только бы голос услышать, понять - все хорошо. И ничего больше не надо, - думала Катя, прямо в халате заползая под одеяло.
– Не захочет разговаривать, ничего не скажу о беременности. Значит, только мой будет ребенок - плод моей любви, мой миг бесконечности, бесконечность моей любви...»

6.

«...Почему вода ледяная? Ведь теплую наливал, - содрогнулся Вадим, погружаясь в ванну.
– Надо быстро вылезать, иначе заболею», - понял он,ухватился за края, но приподняться не получилось.

Скорее наоборот - ледяной омут заглотнул его еще глубже, а дно ванны неожиданно опустилось. В следующий момент емкость странным образом трансформировалась в стоящий во дворе пустой мусорный контейнер.

«Так я не в воде?» - дошло до него, и он повторил попытку вылезть, но снова безрезультатно.

Руки, ноги, все тело в один момент отказались слушаться.

«Жутко холодно... Контейнер настыл на морозе. Как же меня угораздило? Надо позвать Катю, - он попробовал произнести имя, но губы остались бездвижными.
– Ничего, она где-то рядом, сейчас придет», -успокоил он себя.

Не было ни страха, ни нервозности. Может, потому, что была уверенность: придет Катя и поможет. Обязательно.

И все же он предпринял еще одну попытку выбраться самостоятельно. На этот раз получилось...

Вадим резко оторвал голову от подушки, сел на кровати и открыл глаза.

«Дома... Все в порядке... Что за сон? Бред какой-то...» - однако сразу понял - в порядке далеко не все.

Ломило тело, голова раскалывалась. Плюс ко всему противный, усилившийся за время сна озноб.

«Все-таки заболел, - понял он.
– Надо что-то принять».

Нашарив ногами шлепанцы, он дотопал до кухни, включил подсветку, открыл холодильник и заглянул в одно из отделений, служившее мини-аптечкой. Перебрав немногочисленные флакончики и упаковки с таблетками, но не обнаружив ничего подходящего, Вадим захлопнул дверцу и выдвинул один из кухонных ящичков. Повезло: среди бинтов и лейкопластырей нашлась пара пакетиков какого-то снадобья от простуды. Там же лежал термометр. Удивившись, откуда все это здесь, он на всякий случай проверил срок годности порошков: почти свежие.