Беспокойные боги

* * *

"Что это было?" начала Кассандра, когда мы оба благополучно вернулись на борт "Аскалона" и перешли на джаддианский. "Ксенобиты вели себя так, словно знали тебя".

Мы остановились прямо у переднего шлюза. Внутри было темно. Открытые двери мостика находились справа от меня, и приглушенный свет пультов - красный и синий - издалека освещал лицо Кассандры.

"Так и есть. В каком-то смысле", - сказал я, оглядываясь на шлюз. "Они упомянули моего друга Удакса - я уже рассказывал тебе о нем". Она кивнула. "Похоже, он стал для них мучеником и героем. Почти пророком. Благодаря ему их народ поднялся в глазах Империи, и через него они могут продвинуться по службе".

"Участвуя в наших войнах?" Брови Кассандры нахмурились.

Я не мог не улыбнуться. "Ты до мозга костей дочь своей матери", - сказал я, положив руку ей на плечо. "Но да. Возможно, со временем появятся ирчтанийские нобили. Ирчтанийские консулы. Капитаны. Схоласты. Что касается меня..." Я замолчал. "Я открыл дверь. Ты слышала молодого Альбе. Удакс и его братья... все эти годы назад... проложили путь для них сегодня. Поэтому для них служить со мной было бы... как если бы ты служила у принца Катана".

Она снова кивнула. "Ты сказал, что мы собираемся охотиться на бога". Когда я промолчал, она продолжила: "Еще на Джадде ты сказал, что это оружие. Абба, когда ты собираешься рассказать мне, что происходит?"

"Я не знаю, что происходит!" Я почти прокричал эти слова, наполовину опасаясь, что Альбе или какой-нибудь другой агент Империи подслушивает у двери шлюза. "Не совсем... но ..."

Она будет страдать... если ты не пойдешь.

Где-то в безграничной вселенной сгорела звезда.

"Ты спрашивала меня об Исполинах... Наблюдателях, как их называют сьельсины. Ты помнишь, что я учил тебя о Цепи Бытия?"

Это была древняя идея, концептуализация иерархии всего живого, изложенная древними, которые считали, что на ее вершине находятся несотворенные боги, якорь, с которого свисает великая цепь, а под ними - низшие духи, ангелы, демоны и тому подобное. Человек находился в центре, а под ним - звери, под ними - растения, под ними - насекомые и молекулы, которые размножаются в водах и распространяют болезни.

"Когда древние, наши предки, впервые обнаружили внеземную жизнь, много говорилось о том, является ли эта жизнь более или менее развитой, чем наша собственная". Древние уже давно перестали задаваться вопросом о том, в каком направлении развивается жизнь, но это вопрос для другого раза. "Некоторые виды ксенобитов ниже нас по уровню развития, если не по достоинству. Умандхи из Эмеша, например, и, возможно, Ирчтани. Наблюдатели выше".

Кассандра впитывала все это с тем восторженным вниманием, которое, как я видел, она часто уделяла Гидарнесу, когда он проходил какой-нибудь прием фехтования.

"Это поистине колоссальные существа, Кассандра. В одном из моих приключений… я видел тело одного из них. Сьельсины построили в его черепе храм. Он был настолько велик, что более тысячи их принцев могли уместиться в его черепной коробке, и оставалось свободное место". Глаза Кассандры расширились. "Сьельсины поклоняются им, и было время, когда они командовали армиями по всей галактике. Задолго до того, как наш народ вышел к звездам". Я не стал рассказывать ей все, что знал, - не тогда. Я ничего не сказал о Тихом, о последней войне и угасании звезд. Пусть она думает, что легенды о Адриане Полусмертном были именно такими - хотя бы еще немного. "Это величайшая тайна нашей вселенной, Anaryan. Даже наш друг, Алдия, не знает, я думаю".

В юности я часто представлял нашу Империю каким-то извращенным видом зоопарка. Сам будучи животным - возможно, вороном или какой-нибудь крадущейся пантерой - я ненавидел Империю, потому что это была моя клетка. Теперь я видел ее более ясно, видел ее такой, какой она была - такой, какими являются все нации.

Заповедник.

То, что я мальчишкой принимал за решетку, было лишь горами и лесами, окаймлявшими зеленые пастбища нашего дома. А людей я считал тюремщиками, надзирателями и егерями. Если сьельсины были волками, то Наблюдатели - чумой. Голодом.

Самой смертью.

Человечество мало что знало об этом, но все его короли и императоры, все его радости и страдания, все завоеватели и герои, все воины и поэты, все грешники, ученые и святые - да вся его жестокая история - происходили в стенах сада, который каждый человек, начиная с Менеса, ошибочно принимал за дикий лес.

Снаружи было очень темно.

"И император хочет, чтобы ты убил одного из них?" - спросила она.

"Да".

Она впитала это слово, словно оно могло охватить миллионы. Помолчав, она спросила: "Но… почему ты?"

Прошло немало времени, прежде чем я ответил ей.

"Потому что..." произнес я наконец, - я, возможно, единственный человек, который может."

ГЛАВА 9

ГНОМОН

Прошло два дня, как мы покинули орбиту солнца Джада, но только на третий день наконец пришел вызов от Оберлина. Логофет в серой форме государственного служащего явился в шлюз "Аскалона", и я сопровождал его на лифте до самой палубы В, где, пройдя по всей длине "Троглиты", мы, наконец, подошли к паре тяжелых дверей.

"Вы должны оставить свой терминал у меня, лорд Марло, - сказал логофет, протягивая руку ладонью вверх.

Удивленный, я потянулся к ремешку, закрепляющему мой наручный терминал, прежде чем успел хорошенько подумать. Затем остановился и спросил: "По какой причине?"

"Директор беспокоится о безопасности".

"Безопасности?" повторил я недоверчиво. "Мы в варпе, приятель. На этот корабль ничего не входит и не выходит".

Логофет казался совершенно невозмутимым. Он не опустил руку. Не в первый раз с тех пор, как Альбе широкими шагами пересек мою лужайку на острове Альбулкам, я почувствовал, что теневые фигуры движутся совсем рядом, как будто какой-то зловещий человек в плаще и капюшоне стоит за ближайшим поворотом коридора. Как и много раз до этого, я представлял себе социальный мир как безграничную шахматную доску, простирающуюся во всех направлениях.

Белые плитки. Черные плитки. Красные.

Подняв терминал, чтобы мужчина мог его осмотреть, я выключил его и сунул во внутренний карман пальто. "Этого должно хватить, сэр".

Губы мужчины задвигались, как кузнечные меха, и он сделал семенящий шаг вперед. "Это не поможет, ваша светлость".

Я сделал широкий шаг в его направлении. Этот человек был всего лишь патрицием, и я был, пожалуй, на голову выше его, а слухи обо мне прибавляли, возможно, ещё полсотни голов. Он отступил назад, слегка поклонившись. "Как тебя зовут, сирра?" спросил я.