Беспокойные боги

Я кивнул и встал.

Я слышал сообщения о подобных нападениях по всей галактике. О небольших зондах, летящих со скоростью, близкой к световой. О том, как они поражали верхние слои атмосферы того или иного мира и разлетались на куски, разнося по ветру свой мерзкий яд. Вирус проявлял себя медленно, инкубируясь в течение многих дней. Колдуны МИНОСа хорошо выполнили свою черную работу. Мужчины и женщины могли неделями вести внешне нормальную жизнь, прежде чем появлялись первые наросты.

Чума постоянно падала с небес, принесенная каким-нибудь несчастным из далекого мира. В основном она поражала плебеев, поскольку иммунитет у них был слабее, чем у людей более благородной крови, и, во всяком случае, она не подвергала заражению животных других миров.

Подобное чудовище забрало бедняжку Кэт, когда я был еще мальчишкой.

Это было нечто гораздо худшее - демон, вылупившийся в стеклянных колыбелях из черных как ад искусств.

LTH-81. Лимфотропный Т-клеточный ретровирус человека Mark-81.

Я слышал, как его называли по-разному. Красный сон. Удушающая смерть. Чума плоти. Для многих беднейших людей под нашими звездами это просто Гниль. Для нобилей это Болезнь Леты. Для схоластов - летовирус.

Я буду называть это так, как оно есть, как я назвал его, когда обнаружил в крепости Ганелон.

Рак как чума.

На теле заболевших быстро появлялись опухолевые образования. Новые органы формировались или наполовину формировались рядом со старыми. Новые кости - хрупкие и губчатые - прорастали из суставов, пока человеческая форма не искажалась до неузнаваемости.

В конце концов больной превращался в массу безжизненной плоти, не способной даже двигаться. Он не мог ничего делать, кроме как распространять вирус в воздухе. Они разработали его, чтобы вселять ужас. И они разработали его идеально.

Он существует и сейчас, хотя и мутировал в более слабую форму. На Солнечной Улице в Саммерфэйр были нищие с деформированными лицами и закрытыми опухшими глазами. Сейчас в каждом городе Империи есть лазареты, построенные для содержания больных и умирающих.

Даже сейчас нет лекарства. LTH-81 был ретровирусом, и, как и у всех ретровирусов, инфекция остается на всю жизнь.

"Пока что Джадд в безопасности, - продолжал Алдия. "Клянусь Аташем, пусть так и останется".

Его кресло оторвалось от земли и двинулось к деревянной решетчатой перегородке между колоннами, за которой находился водный сад. Слуги-близнецы - мамлюки в хромированных масках и серебряных доспехах, сверкающих под бело-голубыми плащами, двинулись синхронно, чтобы отодвинуть раздвижную перегородку.

Принц проплыл через арку и вышел на теплый солнечный свет. Выйдя вслед за ним, я почувствовал статическое прикосновение энергетического поля, отделявшего прохладный воздух шахматной комнаты от собственно сада. Я шел рядом с ним, стуча каблуками по выложенной мозаикой дорожке. В ближайшем бассейне плавала пара черных лебедей.

"Эти птицы всегда напоминают мне молодого Олорина", - сказал принц, указывая на них. Искоса взглянув на меня со своего кресла, он сказал: "Все такие черные. Конечно, ты должен знать кое-что об этом, не так ли?" Он сверкнул белыми зубами. Я улыбнулся в ответ еще тоньше. Он, должно быть, отметил поверхностность выражения моего лица, потому что его собственное лицо вытянулось, пластины ферсунана щелкнули почти неслышно. "Почему ты не прочитал письмо императора, Дом Адриан?"

"Я не нуждаюсь в его помиловании", - отрезал я.

Принц Джадда поднял на меня глаза, губы сжались в тонкую белую линию в его белой бороде. Вскоре он заговорил: "Они проделали весь этот путь.......и ждали так долго.......только для того, чтобы помиловать тебя?"

Я в свою очередь изучал пожилого принца. В лазурном одеянии и маске он был похож на заоблачного духа. Хотя я был многим ему обязан - а отдал еще больше, - я никогда не рассказывал ему о Наблюдателях, за все годы нашей дружбы. Возможно, он уже знал о них, как знал и Император, но я не мог заставить себя заговорить, чувствуя, что этим нарушу некий тайный договор - не между мной и Императором, он мне больше не друг, но между мной и тем, кем я когда-то был.

В тот момент я вновь почувствовал то же смущение, что и тогда, когда ударил молодого лейтенанта по лицу. Будучи тогда уже старым и умудренным жизненным опытом, я почти сразу понял это чувство. Я не скрывал от старого принца никакой тайны. Мне просто было стыдно. Стыдно, потому что признать, что лейтенант пришел ко мне с таким ужасным поручением, а я отослал его, значило признать, что я не прав.

Призыв наконец пришел, а я отказался от него, спрятался от него, как Машья пряталась в раю от глаз Бога, который видит всё сущее.

Неужели в старости я стал трусом? Прячусь за своей гордостью и болью?

"Они пришли попросить меня отправиться с ними в плавание", - сказал я и повернулся лицом к огромному красному солнцу, чувствуя тепло и легкий ветерок на своем лице.

"Ты полетишь?" Алдия не шелохнулся.

Я посмотрел на него, не в силах скрыть своего потрясения. "Вы позволите мне?"

"Ты не пленник", - сказал он.

"Я ..." Мои глаза сузились. Я не был уверен, что его слова - чистая правда. Уже не в первый раз после визита Эдуарда я вспомнил о крови, которую у меня взяли, когда я только прибыл, о месяцах, которые провел в джаддианской военной клинике, где меня проверяли и сканировали мозг. "Я старик, Алдия".

Принц снова рассмеялся, звук был ярким и солнечным, как день, от которого произошло его имя. "Старый! Dola Deu di Foti, Дом Адриан! Действительно, старый! В твоих волосах еще больше черного, чем белого".

Вспомнив кое-что, что когда-то давно сказал Корво - или это был Варро, - я ответил ему. "Дело не в годах, - повторил я. "Дело в световых годах".

Алдия дю Отранто отмахнулся от этого рукой. "Мои клетки отсчитали девятьсот девяносто один стандартный год", - сказал он. "Ты все еще можешь сражаться, так сказал мне мастер Гидарнес. Аль Брутан равен любому из нас, говорит он".

"Он преувеличивает", - сказал я. "Мастер Гидарнес побеждает меня шесть раз из десяти".

"Всего шесть?" Алдия начал плыть по направлению к колоннаде. "Это почти равнозначно, не так ли?" Короткая лестница из розового мрамора поднималась к колоннаде впереди, обрамленная решетками из железа, густо увитыми цветами. Когда мы достигли подножия лестницы, все цветы открыли нам свои лица - словно в знак приветствия - и воздух вокруг нас обоих наполнился щебетом, похожим на пение птиц. Я изо всех сил старался скрыть свой дискомфорт. Цветы были неестественными, и, хотя по-своему прекрасны, беспокоили меня.

Флора не должна петь так, как поет фауна.

Сады удовольствий Верховного принца Джадда были такими, как о них говорят. Двенадцать тысяч акров земли, черноземной и зеленой, расходились веером от кольцевого дворца Алькаса. Здесь были лабиринты из живых изгородей, обширные, как деревни, и наполненные скульптурами богов и чудовищ, а также заросли, где топиарные армии - люди, лошади и боевые слоны - сходились в бесконечных зеленых сражениях. Здесь были водопады, бассейны и маленькие речки, кишащие яркими рыбками, и теплицы, где в стеклянных вольерах ползали драгоценные змеи и скарабеи. А птицы! Колибри и соловьи, дрозды и цапли, павлины с яркими хвостами. Попугаи, попугайчики и длинноклювые туканы, которые были любимцами принца.