Беспощадный охотник

Мы с Домиником просматривали эти файлы больше года.

Обнаружение зашифрованных файлов-призраков также помогло нам создать локализованную систему отслеживания, когда мы поняли, что именно так Орден общался с работающими на него людьми и заметал следы.

Именно так мы находим потенциальных клиентов.

Когда код появляется в нашей системе, мы вмешиваемся и пытаемся получить нужные нам разведданные. Этот код — единственный способ узнать, что те, за кем мы охотимся, работают на Орден.

Я пытаюсь успокоить свой разум, когда прохожу через вращающиеся стеклянные входные двери и вижу одного из многих охранников, которые патрулируют помещение в этот час. Зная, кто я, охранник наклоняет голову для уважительного кивка, и я делаю то же самое.

Д'Агостино построили нефтегазовую компанию, которая не такая старая, как Romanov Logistics, но стала многомиллиардной компанией очень быстро после того, как их отец основал бизнес. Сегодня она известна во всем мире теми, кто живет обычной жизнью, но также и парнями вроде меня, которые знают ее как штаб-квартиру нового Синдиката, где некоторые из самых опасных людей на этой стороне планеты собираются раз в месяц, чтобы обсудить свои следующие преступные действия.

Я захожу в лифт и поднимаюсь в офис Доминика, который находится на самом верхнем этаже.

Выйдя, я иду по извилистому коридору, и напряжение слегка спадает с моих плеч, когда я смотрю через открытую дверь и вижу, как он сидит за своим столом.

Увидев меня, он выпрямляется и дружелюбно улыбается.

— Привет, старый друг, — говорит он.

— Привет. — Я вхожу и закрываю дверь. — Работаешь допоздна?

— Всегда так, чувак. Посмотри, что нашел Гиббс. Я действительно думаю, что это то, что даст нам новое направление.

Звучит многообещающе.

— Что он нашел?

Он выкладывает набор документов. — Гиббс нашел записи о Пирсоне трехлетней давности. Кажется, его медицинскую лицензию собирались отозвать за злоупотребление наркотиками.

— Злоупотребление наркотиками? — Я поднимаю брови.

— Да. Ему дали выбор: уйти с практики пораньше или пройти официальное слушание. Он выбрал уйти на пенсию и пойти на реабилитацию. После этого о нем больше ничего нет, поэтому мы, очевидно, не можем его найти. Но Гиббс прислал подробности о наркотиках, которые он употреблял. Оказывается, Пирсон делал смесь из экстази, героина, кокаина, Мэрихуаны и ЛСД. Он продавал ее пациентам под прикрытием. Это была его собственная особая смесь.

— Иисус Христос. Это может убить тебя, черт возьми. — Я подсел на героин и крэк. Это было плохо. Смесь дерьма, о которой говорит Доминик, смертельна.

— Этот парень сумел сбалансировать все как надо, и он продавал это за серьезные деньги, так что неудивительно, что он не испытывал никаких угрызений совести по поводу ухода на пенсию. Согласно разведданным, полученным Гиббсом, коктейль вызывает сильные галлюцинации, которые длятся несколько дней, — кивает Доминик, и я сразу понимаю, почему доктор Пирсон может быть так ценен для Ордена. — Я проверил еще несколько вещей из отчетов полиции и ФБР и нашел подробности о новой смеси, которую они нашли во время рейда в Сан-Хосе. Смесь похожа на стряпню Пирсона. Эйден, я думаю, он наркоторговец.

Мой интерес мгновенно возрос.

— Блядь. — Я вспоминаю человека, которого убил несколько дней назад. Наркотики… вот почему этот ублюдок выглядел так, будто знал, где найти Пирсона.

— В подполье ходят слухи, что есть парень по имени Доктор Вижн, который может держать вас в напряжении в течение нескольких дней, так что я не думаю, что он просто работает на Орден.

— Черт побери, — я подношу руку к подбородку и размышляю над этим.

— Я знаю, что это определенно маловероятно, и я полностью заполнил все пробелы собственной выдумкой, но я думаю, что нам стоит это проверить. Это лучше, чем ждать зацепки.

— Конечно. Господи, Доминик, — хрипло говорю я. — Спасибо, мужик. Спасибо, что занялся этим. Все это — хрень со мной.

— Это понятно. Я могу только представить, как ты, должно быть, волнуешься. — Он снова кивает.

Я кусаю внутреннюю часть губы и пытаюсь не показывать беспокойство, о котором он говорит. Я пытаюсь, и я знаю, что терплю неудачу, когда в его глазах появляется сочувствие. Я не тот человек, который сохраняет друзей или открывается кому-либо. Единственный человек, с которым я так делал, был Виктор, и я не делал этого с тех пор, как он умер.

Но этот человек стал моим хорошим другом за последние несколько лет и сделал все возможное, чтобы помочь мне. Как и я, Доминик — выздоравливающий наркоман, и как и я, мы оба действуем импульсивно, без выключателя, когда дело доходит до мести. Он также никогда не давал мне повода не доверять ему.

Он вне царства Братвы, Максима и Ильи. Ему ничего от меня не нужно.

— Мой ребенок — единственное хорошее, что я сделал в этом мире, — говорю я. — Он был совсем младенцем, когда его забрали. Ему едва исполнился месяц, Доминик. Кто-то забрал его у меня, а затем поджег мой дом и убил мою жену. Я не могу объяснить, каково это.

— Это, должно быть, ад. У нас с Кэндис даже сына еще нет, а я его люблю. И ты знаешь, я без ума от своей жены.

— Да, я думаю, мы все это знаем, — я тепло ему улыбаюсь.

Он и его жена женаты уже год, но они знают друг друга с детства. Кэндис на пятом месяце беременности.

Они напоминают мне Габриэллу и меня.

— Я не знаю, что бы я делал, если бы с ними что-нибудь случилось. Я думаю, что ужас того, что случилось с тобой, — мой кошмар.

— Я твой должник, старый друг.

— Нет, не должник. Ты помог мне вернуть мою жизнь в нужное русло. Это я помогаю тебе, Пахан. — Благодарность появляется в его глазах, и я точно помню, как я ему помог.

Я уверен, что могу с уверенностью сказать, что это я первый заподозрил, что Доминик обратился к наркотикам несколько лет назад. Я знал об этом задолго до того, как он сам узнал, что он наркоман, и все, что я сделал, это бросил на него один взгляд.

Я также знал, что причиной этого было горе, потому что в его глазах было такое же потерянное выражение, как и у меня, когда я потеряла Габриэллу.

Для меня это была она. Для него это была потеря отца во время взрыва Синдиката. Я сделал то же самое, что Виктор сделал для меня, чтобы помочь ему избавиться от наркотиков. Поездка в Тибет была ответом. Доминик уехал из Лос-Анджелеса и не возвращался, пока ему не стало лучше. Это длилось два года.

У меня это заняло больше времени.

— Я ценю твою помощь, — говорю я ему, и он кивает.

— Мне жаль, что ты оказался в такой ситуации.

Я качаю головой и готовлюсь сказать ему то же самое, что я всегда говорю, когда люди выражают мне свое сочувствие.