Беспощадный охотник

Я скрещиваю пальцы на столе. — Нам нужно узнать, кто она на самом деле, — предлагаю я.

Доминик указывает на фотографию парня с татуировкой членства в Ордене на руке. — И его тоже.

— Может быть, это тот, кто ее послал, — нараспев высказывает Массимо.

— Они похожи, не правда ли? Только у него волосы темнее, — говорю я.

— Значит, они родственники, — Массимо подходит ближе.

— Я так думаю, — соглашается Доминик.

Что-то не так во всем этом сценарии, и я не думаю, что мы получим ответы, пока красавица не проснется. И это если она скажет мне правду.

— Нам следует ожидать ответных действий, — предупреждает Массимо.

Я уже знал это. Ее охранники были мертвы, прежде чем они успели вытащить оружие, но тот, кому они докладывают, скоро поймет, что что-то случилось, и придет на поиски. Особенно, когда в отеле обнаружат кучу тел, которую мы оставили. Номер был забронирован на имя мистера З. Это дерьмо означает, что тот, на кого они все работают, — кто-то важный, и я не могу дождаться встречи с ними.

Будьте уверены, такую женщину обязательно кто-нибудь будет искать. И когда это произойдет, им придется иметь дело со мной, потому что я не собираюсь отпускать ее прекрасную задницу. Вот это я понимаю снисходительность.

— Пусть приходят, — отвечаю я. — Пусть приходят, мать их. Пока их нет, я заставлю ее говорить. Что-то не сходится, и я собираюсь выяснить, что именно. Любая связь с Орденом приближает меня на один шаг к поиску сына.

Они оба обмениваются взглядами, но никто из них не спрашивает меня, как я собираюсь получить эту информацию от нее. Точно так же, как они не спрашивали меня ни хрена, когда я послал Максима за своими цепями в подвал.

Они такие же мужчины, как и я, и я почти уверен, что они сделают то же самое, что я собираюсь сделать с женщиной с ангельским лицом, которая спит в моей постели.

— А что, если она не заговорит? — спрашивает Доминик. — Они никогда не разговаривают.

— Это мы еще посмотрим, — отвечаю я с решительным выражением лица и ухожу.

Я поднимаюсь в свою комнату, где красавица все еще спит глубоким сном.

Вероятно, она проспит всю ночь и большую часть утра.

Ничего страшного, я буду ждать.

Я достаю кошелек из заднего кармана, достаю водительские права из рукава и смотрю на единственную имеющуюся у меня фотографию Габриэллы и Алексея.

Меня бесит, когда я смотрю на фотографию своей умершей жены, а затем на эту женщину в моей постели, которая заставила меня чувствовать то, что я не хотел чувствовать никогда больше.

Я не думал, что кто-то может меня обмануть, но она доказала мне обратное. Мне стыдно, что я позволил ей обмануть меня в первую очередь.

Я мысленно вспоминаю своего сына, он был очень похож на меня, но у него были глаза матери.

Сейчас ему почти девять лет.

Знает ли эта женщина, где он и что с ним случилось?

Я кладу кошелек обратно в карман и подхожу к ней, чтобы окинуть взглядом ее прекрасное тело.

Ее груди, полные и круглые, поднимаются и опускаются в такт ее ровному дыханию. Розовые кончики ее сосков тугие и упругие, все еще манящие меня пососать их. Они выглядят так, будто их окунули в розы, и ее мягкий цветочный аромат почти соблазняет меня поверить, что это может быть правдой.

С ее белыми волосами, разбросанными по моей подушке, она выглядит как нечто из эротического сна. Она выглядит так, как я ожидал бы от нее после дикой ночи жесткого траха со мной.

Она выглядит так, будто она истощена всем тем, что я мог сделать с ее телом, и все еще готова принять больше. Однако во сне она еще более ангельская, чем наяву, и имеет этот священный вид.

Идеально подходит для обманчивой змеи.

Дьявол тоже был красив. Красота — отличная тактика, чтобы обмануть других.

Посмотрим, как хорошо она попытается обмануть меня, когда проснется. Она чертовски боится меня, и это будет моим оружием против нее.

Она не знает, что я буду делать, а чего не буду.

Моя способность быть столь же безжалостной, сколь и непредсказуемой, станет первым, что она обо мне узнает.

Мои губы дергаются при этой мысли, и я с нетерпением жду выражения ее прекрасного ангельского лица, когда она проснется и увидит, что я с ней сделал.

Когда она обнаружит, что я раздел ее догола и приковал цепью к своей кровати, вот тогда она познает настоящий страх.

16

Оливия

Я чувствую этот запах.

Запах яблони напоминает мне о моем дедушке.

Он всегда брал большую кубинскую сигару со стаканом виски. Лед звенел о хрусталь, когда он кружил свой напиток, и выглядел он таким властным.

Моя голова кажется странной, а разум затуманенным. Я знаю, что я между сном и бодрствованием, и мне следует открыть глаза, но еще несколько секунд я хочу предаться воспоминаниям о моем дедушке.

В моей памяти всплывает последний разговор с ним, когда он был здоров. Это было за год до его смерти. Он сидел на крыльце и курил. Эрик и я сидели перед ним, скрестив ноги, словно мы были теми маленькими мальчиком и девочкой, когда он развлекал нас своими историями.

Эрик хотел быть похожим на него, даже тогда. Даже когда было ясно, что этого никогда не произойдет. Он несколько раз говорил с ним о формировании альянсов с Братвой, но Дедушка всегда отказывался.

Затем он пошел к папе, надеясь, что тот позволит ему присоединиться к другим сыновьям в их бизнесе. Этого тоже не произошло.

Меня не должно было сильно удивлять, что Эрик связался с этими людьми.

Эти люди…

Орден…

Эйден Романов…

Запах гари усиливается, и туман рассеивается в моем сознании. Воспоминания о людях, которые были раньше, меркнут, и то, что приходит мне на ум дальше, — это реальность вместе с воспоминаниями о прошлой ночи. Удар — как удар молнии, и он заставляет мой разум сосредоточиться.

Я открываю глаза навстречу яркому солнечному свету, такому яркому и интенсивному, что я быстро закрываю глаза.

Когда я пытаюсь поднять руку, чтобы защитить себя от яркого света, я с ужасом понимаю, что не могу пошевелить рукой. Звенящий звук заставляет меня перевести взгляд на правую руку, и я ахаю, когда вижу, что я прикреплена к цепи.

Обе мои руки прикованы цепями. Меня охватывает паника, когда я осознаю, что цепи также обхватывают мои лодыжки.

И я голая!

Я лежу на кровати, к которой прикована цепями, обнажённая и с широко разведенными ногами, в незнакомой комнате.