Беспощадный охотник

Он бросает пистолет и отпускает Алексея.

— Алексей, беги! — кричу я, и он бежит. Прямо по той тропе, по которой они шли раньше.

Джуд пытается догнать его, но тот падает на землю.

Я бегу в коридор, в котором нахожусь, и преодолеваю металлическую лестницу, перепрыгивая через три ступеньки, чтобы попасть на его этаж.

Увидев меня, он попытался отступить, но я его хорошо подстрелил.

Только сегодня утром я сказал Оливии целиться в голову. Так нас всех тренируют на выживание.

Целься в голову. Я целился в грудь, прямо в сердце, как у Максима и попал.

Это то, что вы делаете, когда хотите, чтобы ваша жертва умирала медленнее, или когда у вас есть больше наказания, которое нужно распределить. Как то, что я имею в виду.

— Это было за Максима, — начинаю я, и он ошеломленно смотрит на кровь, хлещущую из его груди.

Я подхожу к нему и стреляю в бедро так же, как я делал это с его защитой на прошлой неделе. Я просто хочу, чтобы он перестал двигаться и мог обратить на меня внимание. Джуд воет от боли, и звук отражается от стен. Я приседаю и смотрю ему в глаза.

— Это за Габриэллу и Оливию. Настоящий мужчина не обязан насиловать женщину. Если она умоляет тебя остановиться. — Я выстрелил в него снова, и его тело обмякло. — Ты никогда больше не сделаешь этого ни с чьим ребенком, и у тебя никогда не будет возможности прикоснуться к моей девочке.

— Твоей? — его голос едва слышен, когда его голова падает на землю.

— Моей.

Я делаю еще один выстрел в его сердце, и я рад, что он все еще жив, чтобы чувствовать боль. — Это за то, что забрал моего сына.

Последняя пуля вылетает из моего пистолета и застревает у него в голове. — Это за Илью. Последнего человека, которого я мог бы назвать отцом.

Он уже мертв, вероятно, он умер через несколько мгновений после того, как пуля попала ему в сердце, но я продолжаю стрелять, пока не разряжу свое оружие.

Одна за другой в голову Джуда вливаются выстрелы, пока от нее не остается лишь месиво из пыли.

Как будто все, что я пережил за последние девять лет, было обращено в месть.

Я все еще взволнован и мог бы продолжать, но звук детского хныканья заставляет меня поднять голову.

И тут я понимаю, что это мой ребенок. Сын, которого я искал так долго и о котором думала каждый час своего бодрствования.

Он подбежал к двери, но она была закрыта, а он забился в угол и плакал.

Я оставляю Джуда и подхожу к нему.

Снова присев, я тянусь к нему, и для меня очень важно, когда он подходит ко мне и обвивает мою шею маленькими ручками.

Я помню, как держал его на руках той ночью, за несколько часов до того, как потерял его.

Теперь он снова у меня.

— Все в порядке, сынок. Со мной ты в безопасности. Я твой отец, и я всегда, всегда буду заботиться о тебе.

Мы отстраняемся, и я смотрю на него.

— Ты меня понимаешь?

— Да.

Еще один взрыв раздается эхом под нами, и снова вспыхивает огонь, больше и жарче. Такой чертовски горячий, что мои волосы подгорают.

— Ребята, это место сейчас взорвется, — торопливо, в панике говорит Эрик. — Первый взрыв вывел из строя предохранитель газовых камер, и огонь распространяется. Я отпираю дверь рядом с вами. Убирайтесь оттуда немедленно.

Я хватаю Алексея за руку, когда дверь со щелчком открывается, и мы выбегаем на металлическую пожарную лестницу.

Когда он начинает трястись, я хватаю его и бегу вместе с ним. Хорошо, что я это сделал, потому что в этот момент мощный взрыв сбивает нас с лестницы и подбрасывает в воздух.

Все, что я могу сделать, это держать кричащего Алексея и укрывать его от преследующего нас пламени.

Я крепко держу его, поэтому, когда мы приземляемся, я принимаю на себя весь ужасный удар, а он оказывается на мне.

Мое чертово тело чувствует себя разбитым, но я проверяю его, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

— Тебе больно?

— Только рука, но я в порядке.

Я смотрю на пламя, вырывающееся из взорванной стены. Господи, если бы он упал с такой высоты, он бы умер.

Наблюдая, как пламя распространяется по зданию, я думаю об Оливии и хватаю Алексея.

— Пойдем.

Мне нужно доставить его в безопасное место, а затем либо проверить остальных что понять вытащили ли ее, либо вернуться за ней. Мы находимся в самом конце здания, поэтому мы бежим за угол, который должен привести нас к передней части, где я впервые вошел.

Мы движемся, соревнуясь с разрастающимся огнем.

Я слышу, как Доминик или Эрик пытаются поговорить со мной через трубку, но мой наушник, должно быть, повредился при падении.

Когда мы подходим к краю здания, я вижу Массимо и Эрика. Там также есть несколько мужчин. Но никаких признаков Оливии.

— Где Оливия? — кричу я.

— Она все еще в здании, — отвечает Эрик.

Массимо открывает рот, чтобы что-то сказать, но очередной взрыв лишает его следующих слов. Удар настолько силен, что сбивает нас с ног.

Я в ужасе оглядываюсь назад, когда части здания начинают рушиться и огонь поглощает его. Я знаю такой огонь. Он обжигающий и адский. Созданный, чтобы убивать.

Убить любого, кто окажется внутри.

Оливия там. Это не может повториться со мной.

— Господи Иисусе, — говорит Массимо.

— Возьми моего сына, Массимо, — говорю я. — Я возвращаюсь.

— Эйден, ты не можешь.

— Не смей мне этого говорить.

— Я иду с тобой, — вмешивается Эрик.

— Нет. Только я. Я не рискую нами обоими. Она бы не хотела, чтобы ты это сделал, после того, через что она прошла, чтобы спасти тебя.

Это его заткнуло. Единственный человек, на которого я смотрю, это Алексей.

— Я вернусь. Я обещаю. — И это обещание означает, что я должен вернуться.

Он кивает и отпускает мою руку.

На этот раз я оставляю их и спешу к главному входу.

— Доминик, ты меня слышишь? — пытаюсь я, потому что его помощь сейчас была бы очень кстати.

Я понятия не имею, где Оливия.

Доминик отвечает, но его голос не слышен.

Мне пиздец, если я не смогу найти Оливию. Мы оба умрем.