Бестиарий

Услышав название улицы, Наг спрашивает: “А у этой улицы номер дома есть?” Это он так уточняет адрес. И всё с саркастической ухмылкой. Чисто ментовский прихват. И где он этого набрался? Не иначе, как из личного опыта общения со стражами порядка.

Читатель может подумать, что среди нас большинство — “сидельцы”. Это не так. Высокий и широкоплечий брюнет с позывным “Мани” на гражданке был бухгалтером. Отсюда, собственно, и позывной — аллюзия на эльфийское слово “деньги”. Мани очень вежлив, спокоен и интеллигентен. Он из хорошей семьи. Из его рассказов известно, что дома у него на стенах висят репродукции картин великого роханского художника, изображающие уруков. Все эти “Уруки пишут письмо кхандскому султану” и так далее. При этом сам Мани является большим патриотом Урук-хайи. Вы можете спросить: “Как же так? Почему тогда роханский художник?” Но удивляться не стоит. Для таких, как Мани, все, кто родился на территории Гондора, впоследствии ставшей Урук-хайей, или даже имеет корни отсюда, считаются урук-хайцами. Не только этот художник просто потому, что родился недалеко от Осгилиата, но и тот, что жил на берегу моря возле Пеларгира и его же, море, рисовавший, и тот, что создал знаменитый “Чёрный круг”. Все они — свои, хоть в жизни они себя никогда урук-хайцами не считали. Но их никто и не спрашивает. Такая вот историческая и культурная клептомания.

Однажды Мани поделился со мной, что хотел разыскать корни своих предков. Уруки они или не уруки? Как на полотнах вышеупомянутого художника. Жили ли они на том знаменитом острове посреди Андуина? Оказалось, есть службы, готовые оказать посильную помощь. Подняли старые церковные архивы. Оказалось, таки да, уруки в роду есть!

“Наверно, в подобных поисках, — не очень вежливо подумал я, — ты всегда найдёшь то, что хочешь найти.”

В общем, потом к несению службы мы стали относится попроще. Часто бывает, махнёшь легковушке рукой: “Мол, проезжай, давай.” Время тратишь только на грузовые повозки.

Вот отдыхающий в сторонке Джабба нашёл время для разглагольствований. Он любит вести среди личного состава разъяснительную работу, особенно касательно истории. Сейчас он нашёл меня и решил вспомнить события недавней революции. Я слушаю в пол уха, лишь изредка улавливая суть беседы.

— … да, — выныривает его голос, — роханцы дали бы нам денег. Но за это потом бы нагнули и вставили.

— Ага, — киваю я. — Зато арнорцы они чисто по любви…

Кто-то курит, кто-то пьёт чай или кофе. И разговоры, бесконечные разговоры, чтобы коротать время.

— В 1863 году в Ангмаре уже запустили метро, — проповедует Джабба сослуживцам, — а в Рохане только отменили крепостное право.

— Ну и что? — пожимает плечами кто-то неблагонадёжный. — В Валиноре тоже только отменили рабство.

“А вообще, — подумал я, — у Валинора и Мордора было больше общего, чем кажется на первый взгляд. Наверно, у людей всегда так — какое государство не строй, всё равно выходит Нуменорская империя. Легионы, ипподромы, олигархат, государственное лицемерие, коррупция, декларативная свобода и реальное рабство, массовые зрелища, призванные затуманить взгляд.”

Я отвлёкся, отошёл. Потом слышу, в другой компании то же самое рассказывает Наг.

— Это тебе Джабба только что рассказал? — интересуюсь у него.

Оказывается, нет. Скорее всего, просто в палантире подписаны на одно и то же. А потом выдают, как свои озарения.

Но поток телег и колесниц через наш блокпост не утихает. Людям надо как-то жить. Линия боевого соприкосновения прошла по живому. Разделила друзей и родственников. Кто-то живёт с одной стороны, а работает с другой. Кто-то пересекает “границу”, чтобы получить пенсию у одних и у других.

Вот останавливается миниатюрная колесница, и оттуда выходит высокая светловолосая девушка, которая своей улыбкой сразу озаряет всё вокруг. Мы, невольно, втягиваем животы, расправляем плечи и принимаем как можно более бравый вид, автоматически улыбаясь в ответ.

— Слава Урук-хайе! — подбадривает она нас.

— Героям слава! — подхватывает мы.

— Ребята, какие вы все молодцы! — хвалит она, хотя приехала с другой стороны. — Когда это всё уже закончится? Когда выгоним уже наконец этих орков?

— Можно сделать с вами селфи? — улыбается она, глядя на Джаббу.

Джабба смущён, но доволен. Она подходит, она достаёт из кармана палантир, вытягивает его в руке, склоняется гному на плечо и делает губки бантиком. Джабба показывает два пальца, символизирующие победу и эльфийскую руну “в”. Девушка зовёт следующего. К ней выстраивается очередь. В конце концов мы собираемся чуть ли не всем отрядом. Она становится посередине. Кто-то взял её палнатир и отошёл с ним, чтобы в кадр влезли все. Потом меняется с Нагом. Становится на его место на снимке. А Наг берёт в руки палантир и отходит на место съёмки. В этот момент к нему сзади подходит Белый. Он бесцеремонно вырывает палантир, и веселье заканчивается.

— Э-э-э-э, командир… — обиженно выдыхает Джабба.

Он выражает общее недоумение. Что тут такого? Все устали, а тут хоть какое-то развлечение. Да ещё и признание. И благодарность. Это так важно для воина.

— Идиоты! — резко бросает Белый.

И неожиданно хватает девушку за руку, вырывает её из нашего круга. Потом, упирающуюся, тащит к блиндажу.

— Командир! Командир! — удивлённо и возмущённо кричим мы.

— Фейхоа! — восклицает Джабба.

Кажется, он даже готов к бунту. Белый в это время кладёт палантир девушки к себе в карман. Её саму толкает в блиндаж, не отпуская при этом руку. Блиндаж — тут единственное строение с дверью. И её рука остаётся торчать в этом дверном проёме. Белый с силой захлопывает деревянную дверь, зажимая её руку. Девушка истошно кричит и плачет. У всех у нас повышается адреналин. Когда мужчина слышит женский крик, у него всегда запускается рефлекс “защищай самку”. Мы готовы набросится на нашего вожака.

— Признавайся! — орёт он на неё в свою очередь. — Говори, сука!

Дверь ударяет ещё раз. Что-то хрустит. Это кость или дерево? Девушка истошно орёт. Но дверь прижимается ещё сильнее. Не отпускаю руку своей жертвы, Белый достаёт из кармана её палантир, но тот оказывается заблокирован.

— Пароль, быстро! — орёт он и делает ещё больнее.

Девушка что-то пропищала, и Белый получил доступ к волшебному амулету.

— Сюда! Ко мне! — командует он нам. — Вот, смотрите, идиоты! Вы думали вас благодарят?

Он что-то показывает на палантире, но видно не всем. Зато слышно его объяснение.

— Фотография сохраняет и координаты, — объясняет он. — Сейчас бы она уехала, переслала её кому надо. И, о-па, у врага уже есть точные координаты нашего блокпоста. Легко навести катапульты или что похуже. А вы рады стараться, кретины!

— Да…, хуавей, — чешет за ухом Джабба, — я как-то и не подумал.

— И что с ней теперь? — хмуро спрашивает Наг.

— А ничего, — отвечает Белый и отпускает дверь.

Затем выволакивает из блиндажа стоящую на коленях и рыдающую девушку и ставит её на ноги.

— Отпустим? — спрашивает Наг.

— Ага, — соглашается Белый. — Отпустим.

Грубо берёт блондинку за волосы и поворачивает лицом к полю.

— Смотри, — обращается к ней, — вон там твои.

Белый указывает на загаженное поле.

— За этим полем. Туда и ступай. Но не по дороге, а напрямик. А то — пристрелю.

Белый подталкивает девушку в спину. Она делает шаг, но едва не падает. Плакать она уже прекратила. Лицо уже не напуганное, а просто злое.