Бесы в погонах

– Что ты из меня отморозка делаешь? – возмутился Роман Григорьевич. – Тебя послушать, так хуже меня и нет никого в городе! И героином я торгую, и машинами крадеными!..

– А что, не так?

– Никогда этим не занимался! А если ты хочешь мафию отыскать, так лучше вокруг себя посмотри, быстрее найдешь.

Это уже было несерьезно. Натуральный, полный фальшивой патетики детский сад. Но мужики выставляли свои давние, четвертьвековой давности претензии с таким апломбом, с таким подростковым максимализмом, что становилось непонятно, кто на самом деле старше – «отцы» или «дети». И остановить их было решительно невозможно.

Отец Василий откинулся на прохладную стенку цистерны и слушал. Там, снаружи, так и шумел жуткий проливной ливень, перемежаемый раскатами грома, но никаких признаков присутствия людей не было, так, словно никто и не заметил, что стоявшая на краю оврага огромная автоцистерна исчезла. Хотя как их заметишь, этих людей, если единственное отверстие смотрит в землю? Священник вздохнул, хлопнул Саньку по плечу и наклонился к его уху:

– Давай-ка стелиться… Эти ребята не скоро закончат.

Санька кивнул и отодвинул уютно устроившегося среди скомканных одеял Сережу в сторону.

* * *

Бывшие одноклассники и, кажется, даже бывшие друзья высказывали друг другу обиды и претензии всю ночь. Священник ненадолго выныривал из тягостного сна, осторожно, чтобы не зацепить ни одного ушибленного во время «крутого спуска» места, переворачивался, а те все говорили и говорили. Но градус накала страстей неуклонно понижался, и утром, когда в горловину потянуло запахом прогретой солнышком мокрой земли, Макарыч признал-таки, что вели они себя во всей этой истории, как полные недоумки. И Роман впервые не возразил.

Священник поздравил обоих с первым умным словом за всю ночь, подполз к горловине и глянул вниз. Косо освещенные отраженным солнечным светом камушки под цистерной, казалось, теперь располагались не так близко, как прежде, сантиметрах в двадцати. Видимо, громыхавший всю ночь под цистерной поток смыл часть земли. Но думать о том, чтобы свободно пролезть и выбраться наружу, даже не приходилось.

– Миша, ты здесь? – внезапно услышал он.

– Оля? Олюшка? Здесь я, здесь!

– Как вы там? Не поубивались?

– Да все нормально! А что там у тебя?

– Двоих милиционеров оставили…

– Из области или местных?

– Я не знаю, – растерялась попадья. – Но мне кажется, что из области… Видные такие ребята.

Священник хмыкнул: видимо, действительно из области, если Ольга это отметила.

– Я вам покушать принесла, – тихо и растерянно сказала жена. – А как передать, не знаю.

Отец Василий на секунду задумался и кинулся будить Сережу – он был самый тощий, мог и достать. Тот поначалу ничего понять не мог, но когда сообразил, что дело идет о жратве, воспрянул духом. Сразу же проснулись и остальные и после нескольких попыток решили, что будет лучше, если Сережа попытается достать узелок с едой своими длинными ногами.

– Классная баба у тебя, батюшка! – беспрерывно восхищался истекающий слюной в преддверии завтрака Макарыч. – Молодец!

– Сам знаю, – отозвался отец Василий, помогая Сереже снова вползти внутрь, не разжав ног и не выпустив главного в их положении – узелка с едой.

– И это… Миша… – снова позвала попадья, когда Сережа под восторженные вопли изголодавшихся «сокамерников» затянул-таки узелок внутрь.

– Да?

– Они сказали, что Андрея Макаровича велено найти во что бы то ни стало. Любой ценой.

– Что, неужели так и сказали?

– Слово в слово. Сказали, Скобцов больше не ерепенится…

Отец Василий хмыкнул и повернулся к остальным.

– Ну что, батюшка, – весело произнес в кромешной темноте Макарыч. – Тут много всего. Давай делить.

– Скобцов больше не ерепенится, – слово в слово передал отец Василий то, что услышал от жены, и даже в полной тьме почувствовал, как осел и моментально обмяк бывший предводитель РУБОПа.

– Сдал-таки, гнида… – сглотнул он.

– Мусор он и есть мусор, – прокомментировал ситуацию из своего угла Роман.

– Да помолчали бы, в самом деле! – одернул его Санька. – Это, между прочим, и вас не меньше касается! Вы что, думаете сухим выйти?

– Да ничего я такого не думаю, – печально отозвался Роман. – Попал я. Круто попал.

– Все мы попали, – впервые за много часов сказал хоть что-то по своей воле Сережа.

* * *

Копать они начали сразу, как только поели. За эту вынужденно проведенную вместе ночь что-то изменилось, а потому копали молча, сосредоточенно и быстро.

Копали руками и попеременно: сначала Санька, потом Сережа, потом Роман… Так что когда очередь дошла до крупного, куда как крупнее всех остальных отца Василия, выход на свободу был достаточно просторен. Ну, может быть, не совсем достаточно…

– Вы там не застряньте, батюшка, – беспокоился Санька.

Но отец Василий его почти не слышал: для него даже протиснуть свое большое тело в горловину было проблемой, а надо было еще и изогнуться, да еще и подгрести землю под себя, а потом задом выползти, и лишь тогда несколько горстей земли можно было затащить внутрь.

– Как зэки эти подкопы делают? – сокрушался Макарыч.

– У них с воли хороший подогрев: инструменты, то, се… – предположил Санька. – А в армии, что ли, намного легче? Ну, пусть не руками, но окоп в полный профиль да еще по секундомеру…

– Быстрее копайте, а? – жалобно просил Роман Григорьевич. – Побыстрее, пожалуйста…

– И то правда! – поддержал его с противоположного торца цистерны Сережа. – Поторопились бы, а?

Макарыч шумно принюхался.

– У вас это что, семейное? Только поел, и сразу в сортир? Блин, как с вами Женька живет?

– А что я могу поделать?! – обиженно засопел Роман. – Если у меня организм такой!

– Да хоть пальцем затыкай, а общий воздух не порть! Вот все вы, блин, частники такие, сначала лапу в общий котел суете, а потом на это же общество и…

* * *

Когда они, один за другим, выбрались наружу, солнце стояло в зените, а вдоль оврага струилось влажное тепло. Оба Якубовых тут же помчались в камыши, а отец Василий глянул из-за цистерны в сторону своего дома и вздрогнул. Со стороны дома прямо по направлению к цистерне шли два парня.