Бей в кость

— А ты сам, братан, тоже поколдовываешь? — почти серьезно спросил Гребешок.

— Сам я не колдун, — вздохнул Васку Луиш, — образование не позволяет. Мне только немного рассказали, как сделать, чтоб духи майомбе нас не убили — и все.

— Дед Домингуш, что ли? — уточнил Гребешок.

— Не он рассказал, — все еще опасаясь, что над ним будут смеяться, ответил команданте. — Его дух. Когда мы спали, его дух сказал мне, как надо сделать, чтоб сюда пройти. Мы с ним ходили сюда… В общем, во сне. Но он сказал, что наяву все точно так же будет. Вот так оно и есть.

— Так ты раньше сюда вообще не ходил? — спросил Лопухин.

— Нет, не ходил. Сюда даже сами майомбе не ходят. Боятся.

— А почему теперь пошел?

— Потому что слова узнал. Камараду Домингуш сказал. Вы только не думайте, что я сказки рассказываю, ладно?!

— А никто и не думает, — пробухтел Луза. — Дыра-то вот она… И что, нам теперь в нее лезть надо?

— Надо. И чем скорее, тем лучше. Главные духи улетели на праздник.

Завтра вернутся, когда солнце встанет, — произнес команданте неуверенно. — Октавиу Домингуш так сказал. А в полночь мы должны сделать ДЕЛО.

— Какое? — спросил Гребешок.

— Этого я не знаю. Один из вас знает, которому понятно слово «диамант».

Не просто понимает, что это и по-русски, и по-португальски означает «алмаз», а знает, как сделать ДЕЛО. Домингуш сказал: «Он знает Истину».

— Братва! — сурово воскликнул Гребешок. — А ну колись кому пароль сообщили?

Юрка бы раскололся, но в мозгу у него по-прежнему никаких новых сведений не прибыло.

— Правильно! — загудел Луза. — Если сообщили одному то на фига всем лезть? А то захлопнут крышку — и все, писдей настанет!

— Да, — неожиданно подтвердил команданте. — Как только мы спустимся — она закроется. И если мы не сделаем ДЕЛО нам оттуда не выйти.

— Бляха-муха, — взревел детинушка. — Кто ж знает, какое ДЕЛО? Братки, не будьте ж суками! Кто знает?!

— Это небось Лопухин! — предположил Гребешок. — Он с этими ГВЭПами возится, всякие другие штучки-дрючки умеет — ясное дело!

— Нет, — покачал головой Вася. — Я ни фига не знаю.

— Врещь, — угрожающе прогудел Луза. — Рассказывай, братан, пока добром просят…

— Не нервничай, — спокойно отозвался Лопухин. — И не дергайся, а то штаны порвешь по новой.

— Ну ты, головастик! — прошипел Гребешок. — Не рано ли борзеешь?!

И потянулся, намереваясь схватить Васю за грудки.

— Назад! — твердо сказали оба биоробота, до того стоявшие безучастно, и в один прыжок оказались между Васей и Гребешком. Тот сразу попятился — с Ваней и Валетом не пошутишь. Луза тоже резко остыл и забормотал с высоты двух метров:

— Все, все, братва! Нет проблем…

— Я думаю, — сказал Вася не спеша, — что мы просто еще не подошли к тому месту, где надо будет делать это самое ДЕЛО. Пароль «Диамант» просто запустил у кого-то из нас программу, которая сработает там, на месте. А она может быть в мозгу у кого угодно. Даже у тебя, Миша. Просто кому-то надо, чтобы мы все всемером были там, внизу.

— Кому надо, духам, что ли?

— Не знаю. Команданте, ты знаешь, как спуститься?

— Да, знаю, — кивнул Луиш, похоже, малость заволновавшийся насчет единства коллектива. — То есть Домингуш объяснял. Во сне…

— Маразм! — пробормотал Гребешок. — Надо ж было втрекаться! Крыша с вами поедет, япона мать!

— Ладно, это не по делу, — отмахнулся Вася. — Время девятый чac, а мы тут базарим. Ребята на перевале за нас головы подставляют…

— Еще не подставляют, — буркнул Гребешок. — Стрельбы неслышно…

— Скоро услышишь, — заметил Луиш. — Вон она, колонна идет! Хорошо видно…

И он показал рукой вниз, где по склону соседней горки змеилась дорога.

По ней, подсвеченные лучами закатного солнца, передвигались машины. Танки, БТР, джипы, грузовики…

— Минут через сорок будут у перевала, — прикинул Луиш. — Через час — максимум. Майомбе эту горку любят. Тут их предки живут. Жарко будет!

— Усиленная рота, не меньше… — вздохнул Гребешок.

— Да! — встрепенулся Луиш. — Чуть не забыл! Сигнал дать надо. В Муронго!

И он выдернул из-за пазухи одноразовую ракетницу, дернул за шнурок, и в темнеющее небо взлетела трехзвездная красная ракета. Спустя некоторое время у самого горизонта, посреди темнозеленых джунглей, взвилось три зеленых звездочки.

— Ну, и что это значит? — спросил любопытный Гребешок.

— Это значит, что мы сюда пришли, что духи майомбе нам не помешали и что мы начали работать.

— Ладно! — проворчал Гребешок. — Раз так — полезем… Объясни только как? Тут же, блин, стенки, как в унитазе! Веревки, блин, метров сто взяли, до дна не достанет. А зацепиться не за что.

— Есть за что, — возразил команданте. — Вон там, на той бороне (он показал вправо), есть трещина. Метра полтора ши-ринои, извилистая, метров на пятьдесят вниз идет. Дальше надо Репеж по стене бить, протягивать веревку и перебираться вон тот уступ. А оттуда, по отрицательному уклону — на малень-и карниз. Его в тени не видно, но он есть. А с карниза всего ста метров до дна, даже меньше.

— Здачка для мастера спорта… — заметил Гребешок. — Ты сам-то лазил так, командан?

— Ваши учили. На Кавказе, — хмыкнул Васку Луиш.

— Мне ни хрена не слезть, — пробормотал Луза в явном смятении. — Веревка не выдержит…

— Выдержит, — возразил Таран, — мы в том году с Топориком по Кавказу лазили, и его такая же веревка вполне держала. А он, поди, не легче тебя будет.

— Пошли, хоть трещину посмотрим, — предложил Лопухин, тоже неуверенным голосом.

Пройдя вдоль края метров семьдесят, они вышли к этой самой трещине.

— Мама моя родная! — ахнул Луза.

Было отчего! На первый взгляд, лезть вниз по этой трещине было ничуть не лучше, чем просто по обрыву. Единственно, в чем преимущество — внизу, там, где трещина сужалась, имелся небольшой пятачок, чтоб встать, упираясь ногами.

Как лезть дальше — фиг знает. Потому что дальше шел участок почти гладкой стенки — если и не такой, как в унитазе, то около того! — по которой надо было двигаться наискосок, вправо и вниз метров восемьдесят до уступа, который выглядел ужас как ненадежно. Под воздействием каких-то геологических сил несколько плит и монолитов выпучились из обрыва, образовав этот самый уступ, длиной метров двадцать пять и шириной самое большее в полтора метра. У Тарана было нехорошее впечатление, что как только на этот уступ встанет двумя ногами хотя бы Вася Лопухин — о Лузе и говорить не стоит! — все эти плиты и монолиты окончательно вывернутся из обрыва и грохнутся с высоты в 150 метров на почти не различимое дно «стакана». Ведь уступ находился примерно на половине предстоящего пути в трехсотметровую пропасть. Соответственно, прямо с обрыва веревка до него не дотягивалась.